В ночь совсем плохо стало Ивану. Тошнило. Все тело покрылось холодным потом. Кружилась голова.
Иван никак не мог согреться, пристроиться поудобнее где-нибудь, все было сырым и скользким. Перед рассветом уснул. Когда проснулся, был настоящий день. Лучи солнца, как белые длинные палки, навылет проткнули хвою. Иван вскочил, поняв, что проспал. Стадо ушло.
- Ах ты господи мой! - ужаснулся Иван. И, придерживая спадающие, ставшие широкими штаны, он почти побежал по следу.
Но как ни спешил, ни старался Иван, собрал он только часть стада. Самых отощавших коров. А позже увидел еще одну.
Сначала он услышал долгий и тягостный вздох, болезненный и гулкий. А потом слабое, тоскливое мычание. Забежав за ельник, Иван увидел рухнувшую в трясину корову. Она уже почти по хребет погрузилась в грязь и лежала, вытянув длинную шею. Мошкара тучей вилась над нею. Увидев Ивана, корова дрогнула, пытаясь подняться, промычала, и в ее больших розовых зрачках мелькнуло что-то, будто осмысленная просьба, надежда. Иван спустился к трясине, ухватился за коровью голову и потянул на себя. Корова дернулась, забилась, но трясина только плотнее обхватила ее, засасывая.
- Ну, ну, милая! Буренка, ну! - просил, умолял Иван, напрягаясь до красноты. Он оступился и сам провалился в трясину. Ноги не чувствовали опоры, ползли куда-то. Иван попытался повернуться, но оттолкнуться было не от чего, и он еще глубже погрузился в жидкую торфяную кашицу. С трудом дотянулся до крайней елочки. "Только бы не сломалась", - испуганно думал Иван, видя, как напряженно прогнулся тонкий коричневый ствол. Порезав о траву ладони, Иван вылез на твердый кряж.
- Ах ты мать честная! - с досадой выругался он, оглядываясь. Отбежав в сторону, выкорчевал сухую елочку, одну, другую, бросил их на кочки. Корова больше не шевелилась, только тихонько мычала и фыркала Ивану в лицо травянистым теплом. Она дышала тяжко и редко. Иван вплотную подобрался к ней и, двумя руками обхватив за шею, потянул. Корова вдруг вывалила шершавый язык и неожиданно лизнула Ивану руку.
- Чего ты? - испуганно крикнул Иван. Он увидел рядом с собой крупный зрачок, не мигая глядящий на него, все понимающий, все разумеющий. Корова плакала. - Ну! - крикнул Иван. - Чего ты! - Он отвернулся. - Думаешь, уйду? - спросил Иван. Корова лизала ему руку. - Не уйду, не брошу так.
Иван встал, вынул нож, с минуту смотрел на корову, затем резко сорвал с головы кепку, прикрыл корове глаза и ударил наотмашь…
Лес поредел. Появились березы, полянки, поросшие травой.
Иван понял, что где-нибудь поблизости есть жилье. Оставив коров, он пошел вперед и вскоре вышел к реке. Река была широкой, тихой, берега поросли высоченной, в рост человека, травой. Трава свисала над водой. Носились темно-синие маленькие стрекозы. Иван попил и хотел уже идти обратно, но вдруг, совсем рядом, за кустом, увидел человека. Тот лежал на спине, закинув за голову руки.
- Эй! - тихо позвал Иван.
Человек сел, надел кепку и повернулся к Ивану.
- Ты один? - спросил Иван.
Незнакомец внимательно осмотрел Ивана и учтиво сказал:
- Здравствуйте.
- Здоро́во. Ну что тут? Как дела? Наши - где?
- Вы имеете в виду фронт?
- А что ж еще?
- Право, не могу вам сказать.
- А это что за река?
Незнакомец ответил.
- Ух куда меня занесло! Неужели и тут немцы?
- Кругом немцы. Все деревни заняты.
- Вот как! Н-да. Что делать-то, а?
- "Все течет, все изменяется". Кстати, это тоже сказал немец. Представляете, какой парадокс!
- Это верно. Ну ничего, пусть течет, - ответил Иван. Он внимательно осмотрел незнакомца. Тот был худой и щуплый. Рубашка расстегнута на груди, шея по ворот загорелая, розовая, а ниже белая, бабья. И руки белые. - Что ж делать, а? А ты куда двигаешь? - спросил Иван. - Или здесь останешься?
- Я? К Ленинграду.
- До самого Ленинграда?
- И до Ленинграда дойду.
- Не дойдешь.
- Почему же?
- А так.
- Извините, внешность обманчива.
- Это верно. А ты сам-то кто?
- Я? Из Порхова. Архивариус.
- А-а… - Иван впервые слышал такое слово, что оно значит, не знал, но кое о чем скумекал. - Тогда другое дело, - сказал Иван. - А меня от травы да молока совсем свалило. Может, поглядишь?
- Что?
- Ну… метель.
- Какая метель?
- Ну… за кусты бегаю.
- Не понимаю, зачем мне смотреть-то?
"Не то!" - догадался Иван, помедлил и спросил на всякий случай:
- Может, хлеб у тебя есть?
- Есть немного.
- Может, молока хочешь?
- С удовольствием! Не откажусь!
- Ну, тогда пойдем! Побалуемся!
Они пришли к стаду. Иван надоил молока, угостил архивариуса. Съел полбуханки хлеба. Стыдновато, конечно, было, да что поделаешь! Не до стыда. После еды Ивана сморило в сон.
Он лег в тень под кусты, прикрыл лицо кепкой, но из-под кепки в щелку посматривал на архивариуса. Кто знает, что за человек, но пусть попробует пошалит… У меня, брат…
Проснулся он оттого, что рядом громко говорили. Прислушался.
- Здесь хозяин есть, с ним и договаривайтесь.
- Какая разница, кто хозяин.
- Нет, не имею права.
- А в чем, собственно, дело? - спросил Иван.
- Гражданин просит корову продать.
Иван, насупясь, взглянул на пришельца.
- В чем дело?
- Да я расписку оставлю, чего там. С печатью, - сказал пришелец. Был он широколицый, плотный, слегка лысоватый. Выражение лица такое, как будто куда-то очень спешил и досадовал, что задержался на минуту. Возле ног его стоял чемодан.
- Кто такой? - спросил Иван.
- Какая разница - кто? Заплачу. Сколько надо?
- Не продается.
- Мне кусок мяса. Остальное вам останется. Хорошо заплачу.
- Иди, иди…
- Да я тебе столько дам, старик… Дом построишь, велосипед купишь! - Он повалил чемодан, рывком распахнул: - На! Сколько надо, бери.
Иван взглянул, да так и обмер. В чемодане рядами, вплотную одна к другой, лежали нераспечатанные пачки денег.
- Вот, мало одной, еще бери! На!
Пришелец, будто кирпичами, постучал одна о другую пачками.
Иван ошалело глянул на архивариуса, опять на чемодан. Ядрена Феня! Он в жизни не видел столько денег. От них пахло краской, новенькие все! Больше, чем в магазине!
- У вас не свои деньги, - вдруг сказал архивариус.
- А тебе какое дело, свои - не свои. Разберись сейчас, что свое, что не свое.
- Государственные деньги. И печать государственная.
- А тебе что? Контролировать собираешься? А коровы у тебя свои?
- Разбазариваете государственное!
- Пошел ты! Где сейчас государство, ищи! Вон, до Питера немцы!
- Мы - государство!
- Кто-о?
- Предъявите документы!
- А вот этого не хочешь!
В тот же миг Иван, резко прыгнув, схватил чемодан. Все это было настолько неожиданно, мгновенно, что ни архивариус, ни пришелец не успели и шевельнуться. Они удивленно и растерянно смотрели на Ивана. Да и сам он такого, признаться, не ожидал.
- Отдай! - сказал пришелец, и его губы побелели. Он шагнул к Ивану. А Иван поддернул рукав, подразмахнулся и…
- Стой! - взвизгнул архивариус.
Ивану опалило лицо. Сверкнуло прямо в глаза. Он увидел черную дырку ствола пистолета, сочащийся из нее дымок и палец незнакомца, который дернул спусковой крючок.
Иван быстро ладонями провел по лицу, по груди. Жив?.. Жив!.. Задохнувшись, глотнул.
- Стрельнул, а? - недоуменно сказал Иван, он будто еще не верил. - Стрельнул? - спросил он архивариуса, как будто искал подтверждения, и понял - стрельнул!
- Ах ты гад! - прохрипел Иван и вцепился в руку с пистолетом.
Он не соображал уже ничего. Отталкивал виснущего архивариуса, сгоряча зазвездил и ему пару раз в ухо, распорол на себе рубаху.
- Отстань! - наконец, будто очнувшись, сказал Иван все еще державшему его архивариусу, хотя пришелец уже удрал. Вытер вспотевший лоб. Поправил сползшие штаны. Хмурясь и хромая больше, чем обычно, прошел по поляне.
И вдруг заново, будто первый раз в жизни, увидел траву, коров, кусты, а над ними синее небо, а на небе - облака, белые, пронизанные светом. И этот свет кругом, в листве, струится от стволов берез, желтыми зайчиками рассыпан по хвое. И оттого, что неожиданно нахлынуло на Ивана как откровение, как открытие, он растерялся, понял вдруг, что всего этого для него могло и не быть, и все это - жизнь!
- А ты что уставился, смотришь! Я тебе не портрет! - закричал Иван на архивариуса. - Что рот открыл? Пошел отсюда!
- Да я…
- Проваливай, говорю! Тоже мне… Замухрыга!
Архивариус молча поднял кепку, отряхнул ее, стукнув о ладонь, надел и, не взглянув на Ивана, пошел.
Иван отвернулся. Он слышал, как архивариус уходит, шаги все тише, а когда взглянул, архивариус был уже далеко.
- Эй! - позвал Иван. - Слышь!
Архивариус, не оборачиваясь, шел, устало опустив руки и понуро наклонив голову.
- Эй! - погромче крикнул Иван. - Послушай, дружок! Как там тебя… - Иван догнал архивариуса. - Ну! Ты чего? Подожди…
Архивариус остановился.
- С деньгами-то что будем делать?
- Не знаю. Как хотите.
- Да ты никак обиделся? Зря ты. Ведь я чуть не погиб, пойми. А у меня ведь четверо девчушек, баба… Ведро вот починить просила. Ты пойми.
- Я понимаю.
- А я ведь мясной.
- Я понимаю, я не сержусь, - вдруг быстро заговорил архивариус. Он порывисто взял Ивана за руку, - Я понимаю. Спасибо вам.