- Да вон… Едва удрал. - Иван первым направился к реке.
- Ладно, сейчас посмотрим. А ты не мешай, батя. - Командир что-то тихо сказал красноармейцам, и они, пригнувшись, побежали вперед.
3
Иван весь день и всю ночь шел к дому. Уже светало, когда он подошел к своей деревне. Был тот час, когда умолкает все. Не поют птицы, не возится в кустарнике ветерок, даже трепетные осины тихи, и деревья, будто подвытянувшись, привстав на цыпочки, приготовившись, что-то высматривают вдали и ждут - чутко и напряженно.
Иван остановился возле верб и долго вслушивался. В густом сиреневом сумраке не различить было отдельных деталей, все слилось воедино, и только крупно вырисовывались на фоне поблекшего неба крыши изб да кроны столетних дубов.
Из предосторожности Иван не пошел дорогой, а свернул на тропинку и, пробежав через огороды, вдоль поросшей бурьяном канавы, вышел к избе Василия. Подождав и еще раз послушав, Иван ударил тихонько в раму. В избе завозились, и по глухому покашливанию, по тяжелому редкому скрипу половиц Иван узнал Василия, который вышел в сени.
- Батя, - не дожидаясь, когда откроют, позвал Иван. - Батька. - Он торопливо шагнул в темные сени и уткнулся лицом Василию в плечо.
- Ты? Жив?
- Жив, - чуть не всхлипывая, ответил Иван.
- Целый?
- Цел. А вы как тут, батька, как мои?
- Живы. Все живы. Ну, проходи.
Они вошли в избу. Узнав Ивана, поднялась с кровати жена Василия.
- Ребров? - спросила тихо.
- Он самый!
- Вернулся! Ну, слава богу!
- А хрен мне будет! Что это вы вроде бы одетыми спите?
- Солдаты заходят. То дорогу узнать, то хлебца попросят. Все ночи идут, к фронту пробираются… Я думала, опять какой-нибудь стучит, не ожидала, что ты. Далеко ли был?
- За Дедовичами.
Иван понял, что тем самым у него спрашивают, далеко ли отсюда фронт, и он сам спросил о том, что теперь его больше всего интересовало:
- А эти… не заезжали сюда?
- Побывали. Ушли. Всех собак перестреляли. Теперь своя гадина из щелей полезла. Хуже чужих.
- Кто?
- Минька Салин откуда-то появился. До войны и не видели, а теперь - тут. Вторую неделю житья не дает. В Полозове квартируется, а сюда - почти каждый день. Перестрелял сколько. Говорят, вчера Митрича…
- Полозовского?
- Ну!
- Так это же троюродный братан ему!
- Вот и братана!.. А сейчас тут по деревням солдат ловят. Есть еще, которые по деревням остались, раненые. К немцам в Новоржев их отправляют. А которые ходить не могут, тех значит… не берут.
- Гады!
- Всегда так. Сидят притаившись, а как только у людей какая беда случится, тут и появляются.
- Ну гадюка! Жаль, что я тогда у амбара ему скулу не свернул, попался бы он мне!
- Ты зайди домой, взгляни на своих, да надо бы тебе пока припрятаться. А может, и домой не заходи, Наташку сюда позовем.
- Это почему же?
- Да так лучше. Ты человек горячий. И раньше с ним не ладил. Припрятался бы пока.
- Что ж, так, значит, тайком и жить у себя дома? Хорошенькая песня! Ничего не скажешь! Нет уж, пусть выкусит!
- Ну, гляди, Ваня. Как бы хуже не было. Зол он на тебя.
- Будь что будет, а в подпол не полезу. Не из той породы.
- Шутки тут плохи. Ты еще только пришел, а мы тут уже всякое видели.
- Ну ладно… Чего там!.. Пойду. Потом еще поговорим.
И, прихрамывая, Иван пошел к своему дому.
На крыльце он зачем-то пошаркал ногами по свежему венику, хотя ноги и были сухими. Только чуть звякнул щеколдой, как Наталья сразу же выглянула в окно и тотчас узнала его и еще в избе заплакала, запричитала. И так, приговаривая, бежала через сени, гремела запорами.
- Ох, родной-то наш пришел, родненький!
- Ну ладно, - сказал Иван, пытаясь высвободиться от нее. - Ладно, не вопи, не буди ребят, пусть выспятся. Когда уходил, можно было реветь, а теперь незачем. Да ладно тебе, хватит.
Но Наталья еще долго не отпускала его, все всхлипывала.
- И не думала, что увидимся, встретимся. Худой-то какой, тощий…
- Не реви, ну ладно.
Иван подошел взглянуть на девчушек. Они, все четверо, разметавшись, спали на одной кровати. Иван стал так, чтобы Наталья не видела, что он смотрит на детишек, стеснялся почему-то Иван этого, а сам подумал с любовью:
"Вон какие вытянулись! Здоровенные, что кобылицы!"
А Наталье, которая спросила: "Чего ты?" - сказал:
- Курева у тебя тут нигде не припрятано?
Наталья приготовила завтрак и, пока Иван ел, сидела напротив и смотрела на него.
Позавтракав, Иван взял подушку, два полушубка и отправился в сарай. Там он залез на сено под самую крышу и лег.
"Ну, хоть высплюсь как следует. А то в избе девчонки все равно не дали бы", - подумал Иван, устраиваясь поудобнее.
Он проснулся оттого, что кто-то сильно толкнул его в бок. Иван сбросил шубу и сел. На сене, напротив, пригнувшись, стоял незнакомый, конопатый мужик, наведя на Ивана ствол винтовки.
- Ты чего? - удивленно спросил Иван.
- Слезай давай! Дрыхнешь тут!
На рукаве у мужика была белая повязка. Внизу, у дверей сарая, стояло еще три человека, и, глянув вниз, Иван сразу узнал Миньку Салина.
- Поспать не дадут, - осматривая присутствующих, как бы в шутку сказал Иван.
- Слезай.
- А что?
- Поразговаривай!
- Дай ему прикладом по шее, - сказал Минька.
- Слазь!
Иван упал на землю.
- Пошуруй там, может, в сено что спрятано, - приказал Минька, и конопатый стал ползать по сену, прощупывая его.
- Вроде нет… Не видно…
Салин ждал, заложив в карманы брюк руки. Он курил, покусывая цигарку.
- Давненько не виделись, - сказал он Ивану.
- Давно.
- А и встретились - не рады. Не забыл еще?
- Нет.
- Хорошую я тебе тогда памятку оставил. Живуч! А другой уже давно откинул бы копыта.
- Так я - Ребров!
- Ну как, ничего там нет? - спросил Салин конопатого.
- Ничего. - И спустился с сена.
- Так, а теперь мы с тобой побеседуем. Ты откуда пришел? Зачем?
- Как зачем? Домой! - искренне удивившись, сказал Иван.
- Тебя кто прислал?
- Куды?
- Не придуривай! Знаем мы тебя как облупленного, знаем. Может быть, ты думаешь, что если я давно тут не был, так и позабыл, как ты с Завьяловым ходил, нас раскулачивал? Все помню! Как ты, падла, по мочилу лазил, колеса искал.
- Какие?
- Забыл? От линейки, на железном ходу.
- Не помню.
- Я тебе напомню! Я вам все припомню! Мы еще поквитаемся. Последний глаз выколю. Взять его!
Ивана схватили, завернули руки за спину.
- Больно! Что делаешь! - крикнул Иван. Дюжие мужики были, да и старались очень. Один с четырьмя не справишься.
Когда Ивана вели на дорогу, к телеге, встретилась ему его младшенькая, Настя. Она играла с котенком. Увидев отца, резко выпрямилась, обрадовалась, встрепенулась и сделала шаг навстречу, собираясь подбежать, но тут же испугалась, остановилась, зрачки ее недоуменно расширились… А котенок прыг к ней и лапкой цап, цап за подол платья.
- Настька! - крикнул Иван и улыбнулся ей. И не знал, что бы такое еще сказать. - Киска-то вон, поиграй с ней.
На телегу сели впятером. Хлестнули лошадь. Телега, хрустнув, тяжело сдвинулась и покатила. Иван оглянулся. Настя стояла все на том же месте.
- Ты почему вместе с Афоней не пришел? - спросил у Ивана Минька, толкнув его в бок. - К тебе обращаюсь!
- Афоня сбежал.
- А ты все выслуживаешься? Скотина где?
- Сдал.
- В лесу где-нибудь прячешь! Врешь все!
- А вру, так проверь.
- Проверим. Сам все расскажешь. У нас заговоришь!
- У нас - не у Кондрашки за столом… Но! - засмеялся конопатый, подхлестывая лошадь.
- А я что, - сказал Иван. - Я простой человек. С меня и взятки гладки.
- Вот такие-то простые все тут и делали. И революцию, и колхозы, все. Вы, дурье…
Дорога была плохая, песчаник. Узкие колеса телеги врезались почти по бабку, лошадь была в мыле, косила на телегу красным кровавым яблоком глаза, с губ падала пена.
"Куда меня везут? В Новоржев, наверное. И с Наташкой не попрощался. Эх, мать честная, батька прав, надо было припрятаться", - думал Иван.
Когда подъезжали к Полозову и дорога запетляла мелким кустарником, вдруг из-за леса появился самолет. Это была немецкая "рама". Иван увидел на крыльях кресты. Самолет прошел низко над дорогой, Ивану показалось, что он видел летчика в кожаном шлеме. Пролетев, самолет развернулся, свалившись на крыло, грозно заурчал моторами и двинулся навстречу едущим по дороге. Он несся над дорогой, большой, черный. На телеге притихли, замерли. Конопатый опустил вожжи, а Минька и его соседи сползли поближе к краю телеги. Лица у всех были испуганно-напряженные. И когда самолет оказался рядом и даже вроде бы чуть клюнул и пошел несколько вниз, испуганная лошадь рванула в сторону, телега наклонилась, и почти в то же мгновение, когда темная тень чиркнула над головами, все, кроме Ивана, упали в кусты.
Самолет улетел. Они все еще сидели, боязливо посматривая в ту сторону, где он скрылся.
- Что же это вы своих боитесь? И советских боитесь, и своих?
- Закройся! А то сейчас закрою! - прикрикнул Минька, отряхивая колени, но ничего Ивану не сделал.
- Нет, все-таки интересно.