- Да, - согласился Август. - Крым - это заноза в заднице России. Тут я согласен. Но и все же согласитесь, что Черное море - это бочка воды, пробка от которой в руках у султана.
- Наверно, вы правы, ваше величество.
- Вы строите флот на Воронеже, а куда на нем плыть станете? К султану на рамазан? Флот ведь строится не только для войны, но и для торговли. А чтоб торговать с Европой, вам надо выйти в Средиземное море к древнейшим торговым путям. А ключи от Босфора и Дарданелл у турок. Нет, Борис Петрович, вам надо прорываться к Балтийскому морю.
- Но у нас со шведами…
- Знаю, что вы скажете: мир. Но какой мир? Он же унизительный для России. Ведь Нева же испокон была вашей, и крепость, стоящая на ней, ваша. Только шведы переименовали ее в Нотебург . А ведь заложили ее вы, ваши предки. Как она по-вашему называлась?
- Орешек.
- Вот где ваш настоящий интерес, Борис Петрович: выход к Балтийскому морю.
"А ведь и твой, наверно, там есть…" - подумал Шереметев, прищуриваясь, чтоб мысль его король в глазах не прочел. Но Август словно услышал ее:
- Конечно, здесь и Польша заинтересована вернуть себе Инфлянты.
- Лифляндию?
- Ну да. Или, точнее, по-немецки Ливонию .
"Ты гля, губа не дура у короля-то. Вчера корону надел, а ныне уж ему и Ливонию подавай", - подумал Шереметев.
- Вам Ингрия , мне Ливония - и все довольны. "Медведь-то еще в лесу. Не рано ли шкуру делить?"
- Но это не мне решать, ваше величество. Я солдат.
- Знаю. Но именно это я стану говорить царю Петру при встрече. И думаю, он согласится со мной.
- Вполне возможно, ваше величество. Но на сегодня наш общий враг - султан.
- Само собой, воевода, и я не спорю. И всеми силами стану помогать царю. А о том, о чем мы здесь говорили, никому знать не следует. А?
- Согласен с вами, ваше величество. Такое лишь в мыслях Держать можно, а говорку вести об этом рано. Еще рано.
- Вот и договорились, - поднялся Август с кресла. Шереметев тоже встал и неожиданно сказал с неким смущением:
- Простите, ваше величество, въезжая в Европу, хотел бы и переодеться по-здешнему .
- Да, да, мой друг, в этом кафтане до пят вы выглядите очень архаично. Лучше уж приодеть вам камзол вот как у меня, ну и панталоны, именуемые кюлотами . Впрочем, я прикажу своему адъютанту, и он проводит вас в магазин одежды. Там сами подберете.
Когда Борис Петрович отыскал свою свиту, уже перебравшуюся в гостиницу, Курбатов спросил:
- Борис Петрович, что прикажете написать в путевом журнале?
- А что ты там последнее вписал?
- Ну, что вы изволили ночевать в тюрьме.
Шереметев поморщился, сказал с укоризной:
- Ты б еще вписал, что боярин ходил в нужник и, сняв штаны, сидел там.
- Но, Борис Петрович, вы же сами велели вписывать все важное.
- Ладно. Напиши, что имел беседу с королем Польши Августом II.
- А о чем шла беседа?
- Напиши, разговор был о тайном.
Курбатов, вздохнув, развернул дневник и умакнул гусиное перо в чернильницу, написал: "Король говорил с боярином много тайно".
- Ну, написал? - спросил Шереметев.
- Написал.
- Бери Петьшу, Миньку-портного, Гаврилу - и марш в магазины покупать все обновы немецкого платья. Подберите и мне что получше.
- Но ведь надо примерять, Борис Петрович.
- Мне не обязательно, портной знает мою фигуру и размер ноги. За ценой не стойте. Все чтоб по-людски приоделись. Купите мне и париков с десяток, пудру, ну и чего там еще положено к ним. Чтоб не стыдно было на людях показаться. Да и сам хоть побрейся. Оброс как медведь.
- Слушаюсь, Борис Петрович, - отвечал радостно Алешка, вновь растягивая рот до ушей.
Глава четвертая
ВЕНА
К Вене подъезжало посольство боярина Шереметева уже в приличествующем Европе виде. И уж не ротмистр Роман возглавлял его, а посланец русского царя - боярин и воевода Борис Петрович Шереметев. Оказалось, под своим-то именем надежнее ехать. Пристойнее.
Все, начиная от главы и до последнего поваренка, были переодеты в европейское платье. Для боярина Алешка расстарался, купил камзол бархатный с дюжиной рубашек с кружевными манжетами, и даже по совету продавца три жабо, трое кюлот - по-русски штанов, чулки и две пары башмаков. Мало того, еще и какую-то вещицу вроде малой шкатулки из черепахи приобрел.
- Это что? - спросил Шереметев.
- Табакерка, Борис Петрович.
- На что она мне? Я ж не курю.
- А я в нее нюхательного купил. Вот.
- Дурак. Я не нюхаю эту гадость.
- Борис Петрович, здесь каждый порядочный боярин, граф ли имеет табакерку. И все нюхают. Не будете сами, угостите собеседника. Здесь так принято, что поделаешь.
- Это ты точно узнал?
- Точно. Продавец так и сказал: без табакерки ваш пан и не пан вовсе.
Пришлось Борису Петровичу сунуть эту господскую принадлежность в карман нового камзола. Авось пригодится.
Расположились в предместье Вены, и уже на следующий день Курбатов сообщил боярину:
- Борис Петрович, к вам какой-то Воробьев просится.
- Какой еще Воробьев?
- Вроде наш, русский.
- Ладно. Впусти.
И Алешка привел господина, одетого по последней здешней моде, выбритого до синевы, лишь с небольшими усиками. Вошедший поклонился, поздоровался. И все. Умолк.
- Ну!.. - спросил его Шереметев, хмурясь. - С чем пожаловали?
- Я бы хотел с глазу на глаз, ваше превосходительство, - сказал посетитель.
- Алешка, - кивнул Шереметев, - выдь.
Курбатов, недовольно поморщившись, вышел.
- Борис Петрович, - заговорил гость, - я не имею права вам называться. Я тайно послан сюда от Посольского приказа самим Львом Кирилловичем для наблюдения за Венским двором.
- Шпион, стало быть?
- Да, ваше превосходительство, если хотите, шпион. Но благодаря моим глазам и ушам государь знает все о здешних интригах.
- Ну, что, например?
- Ныне я отправил донесение самому государю в Амстердам о здешних замыслах и слухах.
- И каковы же они?
- Ничего хорошего для нашей стороны, Борис Петрович. Султан ищет мира с Австрией. К этому его толкнуло поражение его войск при Зенте. Там только что Евгений Савойский наголову разгромил турок .
- Но это же прекрасно! - воскликнул Шереметев, как человек военный, вполне оценив успех австрийского коллеги. - Что ж тут плохого?
- А то, что если Австрия заключит мир с Портой , она этим самым нарушит январский союзный договор с Россией . Она выйдет из войны с султаном. А ведь по договору она обязана воевать с Портой не менее трех лет, помогая тем самым России.
- Да, тут, пожалуй, вы правы, - согласился Шереметев. - Но неужто император пойдет на разрыв с нами?
- И не задумается. Ему во что бы то ни стало надо замириться с султаном, чтобы быть готовым к войне с Францией. И как только он воротит себе Трансильванию и часть Венгрии, ранее отобранные у Австрии турками, он замирится с султаном.
- К войне с Францией? Чего ради?
- Видите ли, Борис Петрович, король Франции Людовик XIV женат на сестре испанского короля Карла II Марии-Терезии. Карл бездетен и стар, на ладан дышит, и по его смерти сын Людовика и Марии наследует испанскую корону. Но дело в том, что австрийский император Леопольд I был женат на другой сестре Карла - Маргарите-Терезии и их сын эрцгерцог Карл тоже имеет право претендовать на испанскую корону. Вот поэтому грядет драка между Австрией и Францией.
- А если точно, между родственниками, - заметил Шереметев.
- Выходит, так, Борис Петрович, сцепятся свояки.
- Да… - вздохнул боярин. - Задачка. Еще, глядишь, и не примет меня император-то. А?
- Что вы, Борис Петрович, наоборот, примет как самого дорогого гостя. У них чем подлее удар готовится, тем они ласковее с жертвой. Ведь шашни с султаном они в тайне великой ведут. На словах-то они нам друзья самые лучшие.
- Так как же мне с ними, подлыми, теперь быть? Ничего и не скажи?
- Ни в коем случае, Борис Петрович. Вручите грамоту государя и…
- Откуда тебе известно про грамоту?
- Ну как же! Еще в мае мне пришло сообщение от Льва Кирилловича, что вы будете с грамотой к императору, чтоб я вас ввел в курс местных дел. Если б не приказ Нарышкина, разве б я позволил себе вам объявиться. Я же потаенный агент, а посему прошу вас, ежели меня встретите где в Вене, не вздумайте приветствовать, узнавать меня.
- Так вы, наверно, и не Воробьев?
- Конечно, у меня и имя и фамилия австрийские.
- Какие?
- Борис Петрович!.. - развел руки гость с укоризной.
- Все, все. Я понял, господин Воробьев. Благодарю за сообщение.
- И вашему слуге накажите то ж.
И названный Воробьев, изящно расшаркавшись, вышел.
Сразу же явился Курбатов:
- Что это за тип?
- Забудь о нем, Алексей.
- Как? Почему?
- Повторяю, забудь. Как будто его и не было. Более того, встретишь в городе, сделай вид, что впервые видишь его.
- Ладно, - пожал плечами Курбатов, - не видел так не видел. Стало быть, и в дневник не писать?
- Ни слова.
- Понял… - вздохнул Курбатов, хотя ничего не понял.