Он говорил искренне, с чувством. Егор смотрел и удивлялся. Вот тебе и книжный червь, вот тебе и бирюк. Куда девалась его угловатость? Жесты стали летучи, а слова - как соком налитые. То ли он произносил их по-особому, глубже, проникновеннее...
- Да, господин Пашкевич прекрасный художник, но он и лентяй, каких свет не видал, - дразняще протянула Санда. - Живет у нас целых три дня и еще ни разу не взялся за кисть...
- Как прикажете понимать ваш дружеский укор? - галантно откликнулся художник. - Я мог бы понять его, например, в том смысле, что вам не терпится увидеть меня за работой, чтобы я поскорее все написал и уехал восвояси...
Санда улыбнулась ему поощряюще. Егор прекрасно понимал этот язык, все его оттенки, полушутливые, кокетливые, капризные, и то, что за ними, - манок, зов, желание. "Санда, что ни говори, великолепна", - думал он. Хотя ее поведение в эти три дня его порядком разочаровало. Здесь, в имении, она меньше всего походила на ту раскованную юную особу, которая в Бухаресте с такой смелостью приблизила его к себе и так горячо пожала ему руку, когда он принял приглашение погостить месяц у них в усадьбе. "Мало ли что - может быть, просто стесняется других гостей", - пытался Егор оправдать ее сдержанность в первый вечер.
- ...Я и точно никуда сейчас не годен, - продолжал он, обращаясь к г-ну Назарие. - Во всяком случае, что касается живописи. То ли в погоде дело - осень, а похоже на разгар лета, так разлагающе действует...
- Но я бы его простила, если бы он исправился, - смеясь, сказала Санда. - Эти три дня были слишком шумные, столько народа, столько друзей, не до работы. А вот с завтрашнего утра уже можно и начать, теперь мы одни...
Егор поигрывал ножом. Рукам его требовалось сжать что-то твердое и холодное.
- Я тоже буду жить совершенно незаметно, - заверил г-н Назарие. - Мы будем видеться только здесь...
Г-жа Моску рассеянно кивнула.
- Вы оказываете нам большую честь своим присутствием. - У нее вдруг прорезался неожиданно уверенный и сильный голос. - Подумать только: гордость румынской науки!..
Видимо, это словосочетание доставляло ей особое удовольствие. Егор опустил глаза, уже не так судорожно сжимая нож. Санда из-под ресниц следила за его движениями с внезапной досадой. "Он может Бог знает что подумать о маме".
- Сударыня, - недоуменно перебил хозяйку г-н Назарие. - Позвольте мне отнести ваши похвалы на счет моего учителя, великого Василе Пырвана. Вот кто действительно был нашей вершиной, нашей гордостью, румынским гением...
Казалось, профессор только и ждал повода уйти в слова, отгородиться ими от этого странного застолья, от этих чудаковатых хозяев. Он говорил об учителе с жаром и благоговением: это у него он заразился страстью к археологии, это он, учитель, доказал, что румынская земля славна прежде всего древней историей.
- А прелесть раскопок, палаточной жизни, трепет перед каждым найденным предметом! Какой-нибудь железный гребень, ржавый гвоздь, глиняный черепок, убогие, никчемные вещицы - да валяйся они на дороге, за ними никто и не нагнется, для нас же они милее самой прекрасной книги и, быть может, даже самой прекрасной женщины...
Санда взглянула на Егора, улыбаясь и ожидая ответной иронической улыбки. Но тот слушал уважительно, с сочувствием.
- Иногда с простого железного гребня начинается открытие цивилизации... - снова обратился профессор к г-же Моску, и вдруг у него перехватило горло. Он осекся, остолбенело глядя куда-то поверх нее, не смея даже закрыть глаза, - ведь каких только страстей не увидишь с закрытыми глазами!
- Кто будет кофе? - громко спросила в это мгновенье Санда, с шумом отодвигая стул и вставая из-за стола.
Г-н Назарие почувствовал, как холодная влага покрывает его плечи, грудь, руки, будто он медленно вступал в полосу студеного тумана. "Я просто устал", - подумал он, крепко сплетая пальцы. Скосил глаза на Егора. Ему показалось странным, как тот сидит: улыбается и тянет вверх руку, словно ученик на уроке.
- Вы тоже, профессор? - услышал он голос Санды и поспешно ответил:
- С превеликим удовольствием...
Но только увидев на столе чашечки с кофе, он понял, о чем его спрашивали, и совершенно пришел в себя. Вновь, уже без страха, он поднял глаза на г-жу Моску. Она сидела, задумчиво подперев щеку рукой. За столом молчали. Он только заметил, что Симина смотрит на него пытливо и как-то подозрительно. Будто трудясь над разгадкой тайны. Озабоченность ее была тяжелой, неприязненной. Совсем не детской.
II
Г-н Назарие очень осторожно отворил дверь. Снял со стены маленькой прихожей керосиновую лампу с прикрученным фителем и потихоньку пошел по коридору, стараясь ступать бесшумно. Но крашеные темно-вишневые полы поскрипывали даже под ковровой дорожкой. "Что за манера расселять гостей по разным углам!" - с некоторым раздражением думал г-н Назарие. Не то, чтобы его мучили страхи, но до Егоровой комнаты надо было пройти через длинный коридор, мимо ряда дверей, и кто его знает, не потревожит ли он чей-нибудь покой? Если же предположить, что все эти комнаты пустые... На этой мысли г-н Назарие задерживаться не хотел.
Комната Егора была последней. Он с облегчением постучал.
- Надеюсь, я вас не слишком потревожу, - сказал он в приоткрытую дверь. - Что-то не спится...
- И мне тоже, - откликнулся Егор, вставая с кушетки.
Комната была большая, просторная, с балконом, выходящим в парк. В углу стояла старинная деревянная кровать. Шкаф, умывальник, кушетка, изящный письменный стол, два стула и шезлонг дополняли убранство. Все же комната была такая большая, что казалась меблированной весьма скудно. Предметы отстояли далеко друг от друга, и между ними можно было свободно разгуливать.
- Очень славно, что вы пришли, - сказал Егор. - Я ломал себе голову, чем перебить бессонницу. Как-то не захватил с собой книг. Думал, что днем буду трудиться...
"А вечера проводить с Сандой", - закончил он мысленно, вслух же добавил:
- Сегодня первый раз я так рано ушел к себе. Эти дни было весело: большое общество, допоздна гуляли по парку. Но, кажется, гости очень утомляли госпожу Моску... Вы не курите? - Он предложил г-ну Назарие раскрытый портсигар.
- Нет, благодарю. Я хотел вас спросить, в этих комнатах, что нас разделяют, никто не живет?
- Похоже, никто, - с улыбкой ответил Егор. - Это комнаты для гостей. Целый этаж для гостей. Впрочем, по-моему, и внизу все комнаты пустые. Госпожа Моску живет во флигеле, вместе с дочерьми.
Он закурил и сел на стул подле профессора. Помолчали.
- Великолепная ночь! - сказал профессор, глядя в проем балконной двери.
В темноте проступали огромные, нечеткие контуры деревьев. Егор тоже обернулся. В самом деле, чудная ночь. Но попрощаться с гостями в половине десятого и уйти за мамой, как паинька...
- Если долго не двигаться, - продолжал профессор, - и дышать вот так, редко и глубоко, почувствуешь Дунай... Я так делаю...
- Но все-таки он далековато, - заметил Егор.
- Километрах в тридцати. Или даже меньше. Та же ночь и там, одна на всех...
Г-н Назарие встал и вышел на балкон. Нет, луна будет разве что через несколько дней, понял он, натолкнувшись на мрак.
- И воздух тот же, - снова заговорил он, медленно запрокидывая голову и вдыхая ртом. - Вы, вероятно, не жили на Дунае, иначе от вас не ускользнул бы этот запах. Я чую Дунай даже из Бэрэгана.
Егор засмеялся.
- Ну, это вы хватили, из Бэрэгана!
- Нет, в самом деле, - возразил г-н Назарие. - Это ведь не то что чувствуется вода, по влажности воздуха. Это как легкие испарения глинистой почвы и таких растений с колючками...
- Довольно туманно, - с улыбкой вставил Егор.
- ...или как будто гниют целые леса, где-то далеко-далеко, а ветер доносит до тебя этот запах, непередаваемый и в то же время банальный. Его скоро узнаешь из любого места... Когда-то и здесь были леса. Леса Телеормана...
- И этот парк тоже такой старый... - сказал Егор, выходя на балкон и указывая рукой вниз.
Г-н Назарие посмотрел на него добрыми глазами, не в силах скрыть снисходительной улыбки.
- Всему, что вы здесь видите, не больше сотни лет, - объяснил он. - Акация... Дерево бедноты. Кое-где вязы...
И он пустился в разглагольствования о лесах, о деревьях.
- Не удивляйтесь, - неожиданно прервал он сам себя, кладя руку Егору на плечо. - Это мне знать необходимо. Для раскопок, конечно. И я набирался знаний - из книг, от людей, ученых и неученых - отовсюду понемногу. Иначе как бы я установил, где мне искать моих скифов, гетов и весх прочих, кто тут обитал...
- Ну, здесь-то, вероятно, так много следов не найдешь, - сказал Егор, чтобы поддержать разговор о древней истории.
- Почему же, - сдержанно возразил г-н Назарие. - Дороги пролегали и тут, могли быть и селенья на лесных опушках, особенно вблизи рек... Так или иначе, когда сходят вековые леса, места остаются зачарованные. Это наверняка...
Он смолк и снова стал впивать воздух, чуть перегнувшись через перила балкона, в ночь.
- Всякий раз так радуюсь, когда узнаю Дунай, - продолжал он, понизив голос. - У него тоже чары, но сердце их легко принимает, без страха. Люди с поречья - умницы и храбрецы. Искатели приключений и оттуда бывают родом, не только с морских побережий... А лес - он, знаете ли, наводит страх, он с ума может свести...
Егор снова рассмеялся. Шагнул в комнату, к свету лампы.
- И это естественно, - не смутился г-н Назарие. - Лес пугает даже вас, юношу просвещенного, без предрассудков. От этого страха никто не свободен. Слишком много растительных жизней, и старые деревья слишком похожи на людей, на тела человеческие...