Протестующие крики Шемайи потонули в шквале женских голосов. Исаак, Яким и Молчаливая Ханна пытались пробиться в дом, но не смогли. Там было столько женщин, что шагу негде было ступить.
Женщины подняли дверь, навесили ее на петли и закрыли у нас перед носом.
Мы пошли к себе во двор.
- Он что, спятил? - возмущенно спрашивал Иаков.
- Не говори глупостей, - осадил его дядя Клеопа. - Разбойник сорвал с нее покрывало.
- Что такое ее покрывало? - продолжал возмущаться Иаков.
Исаак и Яким, плача, подбежали к нам.
- Какое, ради всего святого, имеет значение то, что он забрал ее покрывало?
- Шемайя старый и упрямый, - сказал Клеопа. - Я его не защищаю. Я просто отвечаю тебе, потому что должен же кто-то тебе ответить.
- Мы ее спасли, - сказал отцу Исаак, утирая слезы.
Иаков поцеловал сына в лоб и прижал к себе.
- Ты поступил хорошо, все вы. И ты, Яким, и ты, и ты, - кивнул он маленьким мальчикам, которые топтались на улице. - Входите же.
Прошел целый час, прежде чем мама вернулась с тетей Есфирью и тетей Саломеей.
Тетя Саломея была в ярости.
- Он послал за повитухой.
- Как он мог?! - закричал Иаков. - Все селение видело. Ничего не случилось. Разбойнику пришлось отпустить ее.
Моя мама плакала, сидя у жаровни.
С улицы доносились крики, в основном женские. Яким и Исаак выскочили на улицу прежде, чем кто-нибудь успел их удержать.
Я не двигался.
Наконец пришла Старая Брурия.
- Повитуха приходила и ушла, - сообщила она. - Пусть будет известно всем и каждому, каждому грубияну и деревенщине, каждому чужаку в этой деревне, который пожелает знать, которому есть дело, который захочет сплетничать об этом, - девушка нетронута.
- Ну, это едва ли новость, - заметила тетя Есфирь. - И ты оставила ее с ним одну?
Старая Брурия жестом показала, что больше ей ничего не оставалось, и пошла в свою комнату.
Молчаливая Ханна, которая видела все, тихонько поднялась и выскользнула за дверь.
Я хотел пойти за ней. Хотел посмотреть, впустит ли Ханну Шемайя. Но я не стал этого делать. Вышла только моя мать, а через минуту она вернулась и кивнула. На этом все и кончилось.
В полдень Шемайя и его работники уехали в холмы. Две служанки и Молчаливая Ханна остались в доме с Авигеей, заперев дверь на засов, как он приказал.
Мы знали, что ему не найти разбойников. Мы молились, чтобы он не нашел их. Он не знал, как вести себя с людьми, вооруженными ножами и мечами. Отряд, который он собрал, состоял из стариков и слабых мужчин, не ушедших в Кесарию.
Ранним вечером Шемайя вернулся. Мы услышали топот копыт - необычный для нашей улицы звук.
Моя мама и тетки подошли к его двери и умоляли впустить их к Авигее. Он не ответил.
Весь следующий день никто не входил и не выходил из дома Шемайи. Его работники собрались под дверью, но потом отправились восвояси, не получив никаких приказаний.
То же самое было и на следующий день.
А тем временем каждые несколько часов из Кесарии приходили вести.
На третий день после нападения разбойников мы получили длинное письмо, написанное рукой Иасона. Его читали в синагоге - в нем говорилось, что люди мирно собрались перед дворцом правителя и никто их не разгоняет.
Это утешило рабби и многих. Хотя некоторые простодушно интересовались, что станет делать правитель, если толпа не разойдется.
Ни Шемайя, ни кто другой из его дома не пришли в синагогу.
На следующий день на заре Шемайя отправился в поле. Никто не открыл дверь, когда женщины постучали. Затем, уже в полдень, Молчаливая Ханна тихонько выскользнула на улицу.
Она пришла к нам и жестами сообщила женщинам, что Авигея лежит на полу. Что Авигея ничего не ест. Что Авигея ничего не пьет. Спустя короткое время она поспешила обратно, опасаясь, что Шемайя вернется и обнаружит ее отсутствие. Она исчезла в доме, и засов был снова задвинут.
Я не знал этого, пока не вернулся с работы в Сепфорисе. Мама рассказала мне все, что сообщила Молчаливая Ханна.
Над домом нависло несчастье.
Иосиф с Брурией ходили туда и стучались. Они действительно были самые старшие в нашей семье, им никто не смел отказать. Однако Шемайя не открыл даже им. И Брурия с Иосифом медленно, поддерживая друг друга, вернулись домой.
Глава 10
На следующее утро мы отправились к рабби все вместе. Женщины, которые были у ручья, дети, которые были там, мы с Иаковом и все остальные, кто все видел. Старая Брурия пошла с нами, и Иосиф тоже, хотя казалось, что ему труднее, чем раньше, идти вверх по холму. Мы попросили раввина о встрече, а затем все вместе пришли в синагогу и закрыли за собой двери.
В синагоге было чисто и тихо. Утреннее солнце лишь слегка прогрело воздух. Иосифа посадили на скамью. Рабби занял свое обычное место на стуле справа от Иосифа.
- Вот до чего дошло, - сказал я, останавливаясь перед рабби. - Авигея, наша родственница, не была обесчещена тем разбойником. Все, здесь присутствующие, видели, что случилось, видели, как она боролась и вырвалась, как ее отнесли домой. И вот прошли дни. Молчаливая Ханна приходит и уходит - и рассказывает, как умеет, что Авигея не ест и не пьет.
Рабби кивнул. Его плечи сгорбились под одеждой. В глазах было сострадание.
- И теперь мы просим только одного, - сказал я, - чтобы ее родственницам, вот этим женщинам, было позволено навестить ее, залечить раны и порезы, которые она получила, когда упала на камни. Мы просим, чтобы им позволили войти к ней и убедиться, что ей дают пищу и питье, как должно. Ее отец не пускает нас. Служанки прогоняют пожилых женщин. Эти служанки подчинялись Авигее. Как теперь они могут о ней заботиться? Мы не сомневаемся: Авигея боится, она плачет и страдает в одиночестве.
- Я все это знаю, - печально сказал рабби. - И вы знаете, что я знаю. Ее отец хотел догнать злодеев, чтобы обагрить кровью свой заржавленный меч. И он не одинок. Эти разбойники побывали в Кане. Нет, они не похитили ни одной женщины, только унесли все, что смогли. Солдаты царя их поймают. В холмы уже отправили когорту.
- Пусть так, - сказал я. - Нас беспокоит наша родственница Авигея.
- Рабби, ты должен заставить его впустить нас, - попросила Старая Брурия. - За девочкой нужен уход. Она может сойти с ума.
- Хуже того, поползли сплетни, - добавила тетя Есфирь.
- Какие еще сплетни? - спросил Иаков. - О чем ты говоришь?
Тетки рассердились на Иакова, однако моя мать вовсе не удивилась.
- Если бы можно было не ходить на рынок, ноги бы моей там не было, - сказала тетя Есфирь.
Мара, жена Иакова, согласно кивнула: она тоже не стала бы туда ходить, если б могла.
- Что же там говорят? - устало спросил рабби. - Что болтают?
- Сплошные домыслы, - сказала тетя Есфирь, - а чего еще ты ждал? Говорят, что она бездельница, что она пела и танцевала для детей, чтобы не работать. Что она привлекала к себе внимание. Красавица Авигея, с ее чудесным голосом! Что она держалась особняком. Что она сняла покрывало, чтобы показать свои волосы. И все в таком духе. Я ничего не забыла? Все это - до последнего слова, до самого последнего слова - неправда! Мы были там и все видели. Она юная, она самая красивая - разве в этом есть ее вина?
Я подошел к скамье и сел рядом с Иосифом. Уперся локтями в колени. Я подозревал, что так говорят, но мне невыносимо было это слышать. Хотелось зажать уши руками.
Негромко заговорила моя мать.
- Шемайя позорит себя своим поведением, - сказала она. - Рабби, прошу тебя, сходи к нему вместе с Брурией, поговорите с ним, пусть к девочке пускают кого-нибудь, пусть она ходит к нам, как прежде.
- К вам? - переспросил рабби. - Думаешь, он позволит ей ходить к вам?
Все в молчании воззрились на него. Я выпрямился и тоже посмотрел на рабби.
Он был печален, как раньше, в его глазах застыло отстраненное выражение, словно он был погружен в свои мысли.
- А почему ей нельзя ходить к нам? - спросила тетя Есфирь.
- Иешуа, - сказал рабби.
Он поднял голову и взглянул на меня, но глаза у него были добрые.
- Что ты сделал у ручья? Что именно ты сделал?
- Как? Почему ты спрашиваешь его? - сказал Иаков. - Он ничего не делал. Он бросился ей на помощь, как и должен поступать брат!
Его прервала тетя Есфирь.
- Она лежала на голой земле, куда бросил ее тот головорез. У нее текла кровь. Она была в ужасе. Иешуа подошел к ней, чтобы помочь подняться. Он дал ей свою накидку.
- А, - произнес рабби.
- Кто-то утверждает иное? - спросил Иаков.
- Кто такое говорит? - возмутилась тетя Есфирь.
- У тебя есть какие-то сомнения? - переспросила Брурия. - Святой Иаким, уж не думаешь ли ты, в самом деле…
- Нет, - сказал рабби. - У меня нет сомнений. Значит, ты помог ей подняться и дал ей свою накидку.
- Да, - ответил я.
- И что же? - спросила Брурия.
- Давайте разберемся во всем по порядку, - сказал рабби. - Какой смысл фарисею говорить с тем, кто решил, что ему не нужны фарисеи, не нужны ессеи, не нужен никто и ничто, кроме старых землевладельцев, как он сам, которые зарывают свое золото в землю? Какой смысл мне идти к его двери?
- И что же теперь? Бедное дитя будет замуровано живьем в четырех стенах, с этим злым стариком, который не в состоянии связать и двух слов, если только не вывести его из себя? - спросила Брурия.
- Ждать - вот что нужно делать, - ответил рабби. - Ждать.