- Вот еще! - воскликнула мисс Бомонт со своей обычной кокетливостью. - Касаться меня? Да я не дамся!
- А он вас и не спросит!
- А я не дамся!
- А он и не спросит!
- А я не дамся!
- А он не спросит!
Мисс Бомонт схватила том Вергилия и шмякнула им Форда по голове.
- Ивлин, Ивлин, - запротестовала миссис Вортерс, - вы забываетесь! И вы так и не ответили на мой вопрос. Какой вам прок от всей этой латыни?
- А вам, мистер Форд, какой прок от латыни?
- Мистер Инскип! Какой нам прок от вашей латыни?
Так я оказался вовлечен в этот извечный спор. Существует множество превосходных аргументов в пользу изучения латыни, но они трудно запоминаются, а мы к тому же сидели на самом солнцепеке, в горле у меня пересохло, хотелось чаю. Однако платный учитель не может не выступить в защиту латыни - это подорвало бы основу его существования. Поэтому я снял очки, подышал на них и сказал:
- Дражайший Форд, как вы можете задавать подобные вопросы?!
- Нет, с Джеком мне все ясно, - сказала миссис Вортерс. - Ему надо готовиться к вступительным экзаменам. Но вот зачем Ивлин учить латынь, этого я не понимаю.
- И все же вы неправы, миссис Вортерс, - сказал я, целясь в нее очками, которые все еще держал в руке. - Я с вами решительно не согласен. Мисс Бомонт в известном смысле абитуриентка нашей цивилизации. Ей тоже предстоят своего рода экзамены, и латынь - один из них. Чтобы постичь современный мир, надо знать, из чего он возник.
- А зачем ей постигать современный мир? - не унималась несносная дама.
- Ну знаете! - парировал я, звучно прихлопнув дужки своих очков.
- Нет, мистер Инскип, не знаю! Так что вы уж потрудитесь объяснить мне, зачем все это надо. Меня тоже заставили в свое время пройти через всех этих Юпитеров, Венер, Юнон, я их до сих пор помню. И, между прочим, со многими из них приключались совершенно, неприличные истории.
- Классическое образование, - сказал я сухо, - не сводится к одной лишь античной мифологии. Тем не менее мифы сами по себе тоже имеют определенную ценность. Пусть это только чьи-то сны, но ведь и сны не лишены ценности.
- Мне тоже снятся сны, - сказала миссис Вортерс, - но у меня хватает благоразумия не пересказывать их.
К счастью, в этот момент нас прервали.
- Да здравствуют сны, господа! - произнес позади нас могучий мужской бас, и к нам присоединился хозяин, Харкурт Вортерс - сын миссис Вортерс, жених мисс Бомонт, опекун Форда и мой работодатель. Мне надлежит называть его мистер Вортерс. - Да здравствуют наши бесценные сны! - повторил он. - Весь день я препирался, спорил, торговался, и вот прихожу домой и застаю вас на лужайке за таким безоблачным, таким мирным, таким идиллическим занятием, как изучение латыни… - он не договорил и, опустившись на стул подле мисс Бомонт, завладел ее ручкой.
- "Ах ты дурачок, боги-то живут в лесах", - пропела она.
- Что такое? - нахмурился мистер Вортерс. Свободной рукой юная ученица указала на меня.
- Вергилий, - пояснил я с запинкой. - Перевод посредством разговорной лексики…
- Ах, вот что! Разговорный перевод поэзии. - Улыбка снова осветила чело мистера Вортерса. - Ну, если в лесах живут боги, тогда понятно, почему леса такие дорогие. Я приобрел сегодня рощу Иное Царство.
Сообщение это вызвало повальный восторг. Буки в Ином Царстве действительно не уступают лучшим букам Хертфордшира, к тому же роща и луг перед ней давно уже неприятной зазубриной нарушали округлость очертаний поместья Вортерсов. Вот почему мы так обрадовались. Один лишь Форд хранил молчание, потирая ушибленное Вергилием место и тихонько улыбаясь самому себе.
- Судя по цене, которую с меня взяли, там на каждом дереве сидит по богу. Впрочем, в этой сделке цена не имела для меня никакого значения. - Он взглянул на мисс Бомонт и добавил: - Вы ведь, кажется, любите буки, Ивлин?
- Я всегда забываю, которые из них буки. Вот такие? - и она воздела руки к небу, свела кисти вместе и вытянулась всем телом, изображая тонкий и гибкий ствол. Изящное зеленое платье затрепетало, словно прошелестели бесчисленные листья.
- Голубушка! - воскликнул влюбленный мистер Вортерс.
- Нет, - сказал Форд. - Это береза.
- Ах да, конечно. Значит, такие? - она привела в движение свои юбки, на секунду повисшие в воздухе обширными зелеными кругами, точно слоистая крона бука. Взглянув в сторону дома и убедившись, что слуги ничего не заметили, мы дружно рассмеялись и объявили, что она рождена для варьете.
- Да, такие я очень даже люблю! - воскликнула она и изобразила еще один бук.
- Я так и думал, - кивнул мистер Вортерс, - я так и думал. Роща Иное Царство - ваша.
- Моя?!
Ей никогда еще не дарили таких подарков, и она даже не сразу поняла.
- Да, напишем купчую на ваше имя, и вы ее собственноручно подмахнете. Примите рощу в знак моей любви и нашей помолвки. В добавление к кольцу, так сказать.
- Так теперь она моя? И мне там можно делать все, что я захочу?
- Все, что вам заблагорассудится, - улыбаясь подтвердил мистер Вортерс. Она набросилась на него с поцелуями. Потом расцеловала миссис Вортерс. Она не обошла бы и нас с Фордом, но мы выставили локти. Известие о том, что она стала землевладелицей, ударило ей в голову.
- Значит, она моя. Я могу там гулять, работать, жить. Собственная роща! Моя навеки!
- На девяносто девять лет она в вашем полном распоряжении.
- На девяносто девять лет?.. - Я вынужден отметить, что в голосе ее прозвучала нотка разочарования.
- Голубушка, уж не надеетесь ли вы прожить дольше?
- Нет, это, наверное, невозможно, - ответила она, слегка покраснев. - Не знаю…
- Подавляющее большинство людей считает, что девяносто девять лет - срок достаточно большой. К примеру, этот дом и лужайка, на которой вы сейчас стоите, отданы мне на девяносто девять лет, и все же я считаю их своими. Или я неправ?
- Нет, нет, конечно.
- На девяносто девять лет - это ведь и значит, в сущности, навеки.
- Да, да, вы правы.
У Форда есть одна взрывоопасная тетрадка. Снаружи на ней написано: "Не для посторонних", а когда открываешь, то на титульном листе видишь название: "В сущности, книга". Я увидел, как Форд раскрыл эту тетрадку и записал: "Вечность - это, в сущности, девяносто девять лет".
Тут мистер Вортерс проговорил, словно обращаясь к самому себе:
- Боже мой, до чего же вздорожала земля. Просто уму непостижимо.,
Я понял, что великому человеку нужна реплика, и подал ее:
- В самом деле, мистер Вортерс?
- Друг Инскип, вы даже представить себе не можете, как дешево я мог купить эту рощу десять лет назад. Но я отказался. Угадайте почему?
Мы не угадали.
- Потому что это было бы нечестно.
При сих благородных словах по лицу мистера Вортерса распространился чрезвычайно симпатичный румянец.
- Да, нечестно. То есть формально все было бы законно, но по сути - безнравственно. Чтобы купить ее, надо было оказать давление на тогдашнего владельца. И я отказался. Мне говорили - причем говорили по-своему порядочные люди, - что я напрасно щепетильничаю. А я сказал: "Возможно. Возможно, я излишне щепетилен. Мое имя всего лишь Харкурт Вортерс, и, может быть, оно не слишком широко известно за пределами Сити и моей родины в целом, и все-таки мне лестно думать, что его произносят с уважением. И моему имени под этой купчей не бывать. Таково мое последнее слово. Можете называть это щепетильностью. Допустим, у меня каприз. Будем считать, что я просто капризничаю". - Мистер Вортерс снова залился краской. Форд говорит, что его опекун краснеет с ног до головы, и, если его раздеть и спровоцировать на благородные речи, он будет как вареный рак. В таком виде он и нарисован у Форда в тетрадке.
- Значит, теперь вы купили рощу у кого-то другого? - спросила мисс Бомонт, с интересом выслушав всю историю.
- Конечно, - сказал мистер Вортерс.
- Ну разумеется, - рассеянно отозвалась миссис Вортерс, пытавшаяся отыскать в траве оброненную спицу. - У вдовы прежнего владельца.
- Чай! - вскричал сын миссис Вортерс, энергично поднимаясь на ноги. - Я вижу, накрывают к чаю, что как нельзя более кстати. Пойдемте, мама. Пошли, Ивлин. Целый день сражаться, это, доложу я вам, не шутка. В сущности, вся наша жизнь - непрерывная борьба. Борьба, с какой стороны ни глянь. Лишь немногим счастливчикам удается проводить время в чтении книг, и таким образом избегать столкновения с реальностью. Я же…
Дальше мы не слышали. Сопровождая обеих дам, он пересек аккуратный лужок и поднялся по каменным ступенькам на террасу, где лакей возился со столами, стульями и серебряной подставкой для чайника. Из дома на террасу вышли остальные дамы. Мы услышали, что и они тоже бурно отреагировали на известие о покупке Иного Царства.
Мне по душе Форд. У этого юноши задатки ученого и джентльмена, хотя с последним он почему-то не согласен. Меня позабавила несколько скептическая гримаса, появившаяся на лице юноши при взгляде на террасу. Лакей, массивная серебряная подставка - все это чуждо Форду и только злит его. Ибо ему свойственно мечтать. Не о возвышенном, нет. Возвышенное - это область мистера Вортерса. Нет, у Форда мечты реальные и осязаемые. Здоровые мечтания, уводящие его мысль не в облака, а на землю, только другую, где лакеев нет, а подставки, я полагаю, делаются не из серебра. И, как я понимаю, там вещи называются своими именами, а не сводятся "в сущности" к чему-то другому. Однако есть ли смысл в этих мечтах и, если есть, какой от них прок, - этого я не сумею объяснить. Сказав, что сны - и, стало быть, мечты - не лишены определенной ценности, я просто хотел возразить старухе; Вортерс.