Анна, которая раньше искусно укладывала волосы в некое аккуратное сооружение, теперь носила их распущенными, откинутыми назад, - каскад гладких прямых светло-желтых прядей, ниспадающих почти до талии. Она поднесла руку к чистому гладкому лбу, словно спрашивая, как ему нравится ее новая прическа. Бенет неотрывно смотрел на нее. Оуэн, который восхищался Анной и рисовал ее, говорил, что ни у одной женщины в мире нет такого спокойного лица. Ее лицо не знало косметики, восхитительно нежным розовым цветом были слегка тронуты лишь щеки и губы. Глаза у нее были бледно-голубыми, лицо часто выражало отрешенное, пожалуй, немного грустное удивление. Могла она выглядеть также задумчивой, нежной и отсутствующей. Теперь, уверенно держа сигарету между пожелтевшими от никотина пальцами правой руки, Анна поднесла к вырезу платья левую, неосознанно демонстрируя простое золотое обручальное кольцо, а также подаренное ей Льюэном в день помолвки кольцо с бриллиантом и рубинами, которое вдруг смутно напомнило Бенету о ее свадьбе, о его нескольких кратких визитах к ней во Францию - она не особенно любила гостей, - и в этот момент он почувствовал неудержимое желание поговорить о Льюэне. Только вот стоило ли? Его смерть стала для нее настоящим кошмаром. Неудивительно, что она сбежала отсюда во Францию и не хочет возвращаться.
- Будем надеяться, с Мэриан ничего плохого не случилось, - сказала Анна. - Что может прийти в голову девушке в подобных обстоятельствах? Она ведь любит путешествовать, не так ли? Вероятно, сейчас она где-нибудь приходит в себя. Полагаю, испытывает облегчение при мысли о случившемся. Просто она поняла, что не хочет выходить замуж! Кто осудит ее за это? Даже Эдвард не осудит. Возможно, они еще и будут вместе когда-нибудь потом. Почему бы нет? Вы не допускаете?
- Не знаю, Анна, я просто не знаю… Боюсь лишь, что она… Я просто боюсь. Послушайте, мне надо идти, - сказал Бенет и, когда они, поднявшись, направились к двери, спросил: - Где ваши картины? Наверное, все еще не распакованы, раз вы не решили, что делать дальше. Мне бы хотелось снова увидеть портрет Льюэна, тот, написанный Оуэном.
- Вы ведь придете еще, дорогой Бенет, и приведете с собой Оуэна?
Когда они приближались к холлу, Бенет спросил:
- Как поживает мальчик? Он здесь?
- Брэн? Да, он здесь, я сейчас его позову.
- Ах, не надо его беспокоить.
- Брэн! Брэн, выйди познакомься с Бенетом! - крикнула Анна.
Послышалось какое-то шарканье в соседней комнате, и появился мальчик в длинных черных узких брюках и голубой рубашке. Цвет его пышных вьющихся волос напоминал темный янтарь, глаза были светло-карими, губы красными. Он посмотрел на Бенета с подозрением.
- Привет, Брэн, - сказал Бенет, делая шаг ему навстречу, - Как ты вырос!
Он стал было протягивать мальчику руку, но быстро опустил ее, заметив, что тот не проявляет ни малейшего намерения ее пожать. О господи, подумал Бенет, а ведь он хочет обратно, во Францию!
- Он хочет обратно, во Францию, - сказала Анна. - Но мы еще посмотрим… Дело, знаете ли, в школе…
- Он похож на отца, - сказал Бенет.
Брэн взглянул на мать, потом быстро ушел в свою комнату и закрыл за собой дверь.
Бенет ощутил неловкость и заметил:
- Возможно, он продолжит книгу Льюэна… Он интересуется историей?
- Он интересуется всем, он вообще исключительно сообразительный мальчик, но немного рассеянный. - Анна открыла входную дверь. - До свидания, милый Бенет. Искренне надеюсь, что вы найдете… Да, кстати, большое спасибо, что прислали нам Джексона, он моментально все привел в порядок. Брэн сразу к нему привязался.
Не обращая внимания на грубость Оуэна, Милдред все же приехала к нему в студию. Открыв ей дверь, он тут же угрюмо вернулся к мольберту, предоставив гостье самой закрывать ее. Милдред поняла, что Оуэн "с ленцой", как он сам говорил, корпит над каким-то из своих любимых загадочных сюжетов. Этим сюжетом оказался "Мужчина, ворующий кота". Оуэн утверждал, что выкопал его в древнеяпонских сказках. Мужчина, отчаявшийся снискать расположение некой дамы, украл у нее кота. Версия Оуэна действительно была окутана японским флером. Присутствие дамы лишь угадывалось, сама она никогда на картинах не появлялась. Интересно было то, что в разных вариантах этого сюжета выражения лица мужчины и мордочки кота менялись. Иногда мужчина изображался испуганным, кот - своенравным, иногда они оба казались веселыми, порой мужчина злобно улыбался, а кот отбивался от него, а иногда оба представлялись загадочными темными демонами.
Помолчав немного, Милдред сказала:
- Он собирается убить кота. А что это за кружевное облако в углу?
- Это постель дамы.
- Мы ее так никогда и не увидим?
- Она уже мертва, удушена.
Осмысливая услышанное, Милдред стала расхаживать по большой комнате; когда она поворачивалась, юбка закручивалась вокруг ее ног.
- А где твои ангелы?
- К ангелам я еще вернусь, и к испуганным Мадоннам тоже. А ты собираешься в Индию, будешь жить в Гималаях, носить сари и сидеть на корточках?
- Я бы давно туда уехала, - отозвалась Милдред.
- Так почему не сейчас? Проезд я оплачу. Дядюшка Тим тебя околдовал.
Внизу у входной двери зазвонил звонок.
- Это Бенет, - догадалась Милдред и бросилась открывать.
Бенет ничуть не удивился, застав Милдред у Оуэна, где она частенько бывала.
- Ну что, Милдред, никаких новостей? У меня - никаких, - сказал он, следуя за ней наверх.
Взгляд миндалевидных глаз Оуэна, по-прежнему сидевшего перед мольбертом, приобрел циничное выражение - таким взглядом он всегда встречал Бенета.
- Значит, вы все бегаете как угорелые и испытываете от этого удовольствие?
Бенет пересек комнату, взял два стула - один для себя, другой для Милдред - и поднес их к мольберту.
- Хоть какое-то занятие, - ответил он.
- Да, вы можете теперь утешать понесших утрату.
- Я звонил Розалинде и собираюсь навестить ее. У Эдварда телефон не отвечает. Я ездил к Анне…
- К ней-то зачем? Вы что, думаете, она проглотила девушку? Ну ладно. Как она, не собирается осчастливить нас и остаться здесь?
- Надеюсь на это, но точно не знаю. Она-то, похоже, не прочь, но Брэн не хочет.
- Я его не осуждаю. Сам бы охотно жил во Франции.
- Вы видели ребенка? - вмешалась Милдред.
- Всего несколько минут. Он был очень сдержан.
- Точно как Льюэн, - заметил Оуэн.
- Мы все в шоке, - сказала Милдред. - "Бегаем как угорелые", по твоим словам, чтобы не отчаяться, ведь в голову лезет столько ужасных мыслей.
- Ладно, хватит переживаний, - поморщился Оуэн, - нужно, по крайней мере пока, продолжать работать. Вероятно, она сидит где-нибудь, может быть, в Брайтоне, хохочет и тайно злорадствует.
- В любом случае мы должны служить друг другу опорой, - заявила Милдред.
Бенет согласился:
- Да, в самом деле. Я хотел предложить вам сегодня вечером поужинать со мной: ужасно не хочется оставаться в одиночестве.
- Разумеется, мы составим вам компанию, - живо откликнулась Милдред. - Ты ведь тоже будешь, Оуэн, правда?
- Надеюсь, что и Розалинда приедет, хотя, когда я ей звонил, она еще не была уверена.
- Анну вы, разумеется, тоже пригласили, - заметил Оуэн.
- Да, но она не сможет прийти. Разумеется, гостей следует оповещать заранее.
- Надеюсь, Эдвард не обречет себя теперь на жизнь анахорета? - спросила Милдред.
- Возможно, он застрелится, - мрачно пошутил Оуэн. - Это придаст приключению дополнительную остроту.
- Вы должны пригласить и Туана, - сказала Милдред. - А почему бы не позвать также Александра с Элизабет?
От своего дома до дома Анны, который располагался неподалеку от Слоун-сквер, Бенет ехал на такси. Там он взял другое такси и доехал на нем до дома Оуэна. Теперь в третьем такси он ехал в маленькую квартирку Розалинды, находившуюся в стороне от Виктория-стрит. В Лондоне он редко водил машину сам. Сидя на заднем сиденье, Бенет вдруг испытал укол болезненного и горестного чувства вины. Там, у Анны, он ненадолго ощутил радость, потом позволил Оуэну немного развлечь себя. Но теперь снова предался размышлениям о Розалинде и Мэриан. Разумеется, он все это время не переставал думать о Мэриан, только она по-настоящему имела значение, заполняла все его мысли, мысли каждого из них.
Сейчас он думал еще и о Розалинде, о том, как поддержать и утешить ее. Но он помнил, что за всеми сиюминутными делами маячит мрачный ужас, которого невозможно не замечать. Мэриан могла быть мертва, могла утонуть, ее могли похитить, она могла сейчас сходить с ума от страданий и страха. "Конец счастью - ее счастью, счастью Эдварда, Розалинды, их матери и моему, - подумал Бенет, - потому что в некотором роде это, должно быть, моя вина! Ее, а вероятно, и моя жизнь погублена. А теперь еще и жизнь Розалинды".
Он расплатился с водителем, позвонил на третий этаж, толкнул парадную дверь и, когда начал подниматься по лестнице, услышал, как наверху открылась дверь квартиры Розалинды. Мгновенно вернулись боль и страх, воспоминания об ужасе сложившейся ситуации, порожденная ею бездонная пустота, что-то шекспировское, жуткая опасность, грозящая самому Бенету. Прислушиваясь к звуку открывающейся наверху двери, он подумал: "Я буду часто это вспоминать".