Ну, такой неслыханной дерзостью Люси просто обязана была возмутиться! Но иногда так же трудно вызвать у себя гнев, как в других случаях - сдержать его. Мистер Эмерсон был пожилым человеком, и, понятно, общество молодой девушки доставляло ему удовольствие. Да, но Джордж Эмерсон молод, на него-то ей и нужно сердиться! Или, по крайней мере, сделать вид, будто сердится.
Она какое-то время смотрела на него, прежде чем сказать:
- Я не обидчива. Мне хочется посмотреть работы Джотто. Буду признательна, если вы поможете мне отличить их от работ других художников.
Молодой человек кивнул в знак согласия. И с выражением мрачного удовольствия на лице возглавил маленькую процессию в часовню Перуц- ци. В нем было что-то от учителя. Люси почувствовала себя школьницей, только что правильно ответившей урок.
В часовне было полно солидных горожан. Один из них, видимо лектор, громко, во весь голос призвал всех восторгаться Джотто, руководствуясь не чисто художественными, а духовными критериями.
- Запомните, - вещал он, - навсегда запомните факты, которые я вам сообщу и которые относятся к истории построения храма Санта-Кроче, возводимого пылкой верой, присущей средневековью, хотя в то время с порчей Возрождения не было совсем покончено. Обратите внимание на то, как на этих фресках - к несчастью, пострадавших при реставрации, Джотто удалось избежать силков анатомии и перспективы. Что может быть величественнее, трогательнее и правдивее? Точное знание и техническое совершенство бессильны против умения истинно чувствовать!
- Ничего подобного! - раздался громовой голос мистера Эмерсона. - Даже не думайте это запоминать! Возведен верой, как же! Это надо понимать так, что строителям платили жалкие гроши! А что до фресок, то они не имеют никакого отношения к жизненной правде. Посмотрите вон на того толстяка в синем! Он весит столько же, сколько я, и, тем не менее, взмывает в небо, как воздушный шарик!
Это относилось к фреске "Вознесение святого Иоанна".
Лектор на мгновение умолк. Экскурсанты, включая Люси, неловко переминались с ноги на ногу. Она уже поняла, что ей не место рядом с этими двумя, по какой-то причине подпала под их влияние. Они были так серьезны и настолько отличались от других, что она не знала, как себя вести.
- Ну так как же - было это в действительности или не было? Да или нет? - спросил кто-то из присутствующих.
- Если и было, - сказал Джордж Эмерсон, - то именно так, как здесь нарисовано. Хотя я лично предпочел бы самостоятельно добираться до неба и не позволил бы херувимам себя тащить.
- Ты не попадешь на небо, - возразил его отец. - Таким, как мы, суждено упокоиться в земле, откуда мы пришли в мир, и наши имена забудутся, но останутся наши труды.
- Извините, - раздался пронзительный голос лектора, - эта часовня мала для двух групп. Идемте, не будем им мешать.
Лектор был священником, а экскурсанты, по-видимому, его паствой. Все они молча потянулись к выходу. Среди них оказались и две миниатюрные старушки из пансиона Бертолини - мисс Тереза и мисс Кэтрин Алан.
- Стойте! - крикнул мистер Эмерсон. - Здесь хватит места для всех!
Процессия удалилась без единого слова. И вскоре голос лектора раздавался уже в соседней часовне. Речь шла о святом Франциске.
- Джордж, кажется, этот экскурсовод - тот самый викарий из Брикстона.
- Может быть. Точно не помню.
- Тогда я пойду туда и напомню ему, кто я такой. Да, точно, это мистер Эгер. Почему он ушел? Неужели я слишком громко говорил? Неужели мы слишком громко говорили? Как это неприятно. Я должен пойти и извиниться. Да. Пойду, извинюсь за нас обоих. Может, он вернется?
- Не вернется, - уронил Джордж.
Но мистер Эмерсон, полный раскаяния, поспешил в соседнюю молельню, чтобы извиниться перед преподобным Катбергом Эгером. Люси, ушедшая в созерцание круглого окна на потолке, услышала, как прервалась лекция, затем послышался раздраженный голос мистера Эмерсона и пронзительные нотки в голосе его оппонента. Джордж Эмерсон, от рождения склонный воспринимать любое осложнение трагически, тоже прислушался.
- Отец почти всем действует на нервы, - сказал он Люси. - А ведь он хочет только добра.
- Все мы стремимся к добру, - с вымученной улыбкой произнесла Люси.
- Потому что считаем это полезным для нашего характера. А его доброта идет от любви к людям. Они же стараются вывести его на чистую воду, злятся или пугаются.
- Ну и глупо, - сказала Люси, хотя на деле была солидарна с большинством. - Добрый поступок, совершенный с надлежащим тактом...
- Тактом! - он возмущенно вскинул голову и стал нервно вышагивать взад-вперед по часовне.
Для молодого человека лицо Джорджа Эмерсона было суровым и даже грубым - пока на него падал свет. Зато, очутившись в тени, оно стало мягче.
Он был сильным, мускулистым молодым человеком, но почему-то сейчас представился ей убеленным сединой, как будто на нем лежал серый, невидимый в темноте налет трагедии.
Скоро это ощущение прошло - Люси не умела долго сосредоточиваться на чем-либо сложном, туманном. К тому же вернулся мистер Эмерсон, возвращая ее к привычному обмену репликами.
- Ну что, отбрили тебя? - спокойно спросил Джордж.
- Ничего не поделаешь. Мы испортили настроение множеству людей. Они не вернутся.
Сквозь перегородку до них доносились обрывки повествования о святом Франциске: "...полный врожденного сострадания... распознавать в людях добро... братство людей..."
- Не обижайтесь хоть вы на нас, - обратился мистер Эмерсон к Люси. - Ну что, насмотрелись на святых?
- Да. Они производят сильное впечатление. А вы не знаете, о чьем именно надгробии писал Рескин?
Он не знал - и предложил ей попробовать угадать.
К большому облегчению Люси, Джордж не последовал за ними. Они вдвоем бродили по храму Санта-Кроче, который, хотя снаружи и походил на амбар, хранил в своих недрах настоящие шедевры. Правда, им постоянно мешали то нищие, от которых приходилось уворачиваться и прятаться за колоннами, то старуха с собачкой, то какой-нибудь священник, бочком пробиравшийся к мессе.
Мистер Эмерсон был не особенно внимателен и время от времени с тревогой поглядывал на сына.
- Что он не может оторваться вон от той фрески? Я лично не вижу в ней ничего особенного.
- Мне нравятся люди на фресках Джотто, - сказала Люси. - Они и впрямь как живые. Хотя на меня больше подействовали младенцы делла Роббиа.
- Так и должно быть. Один ребенок стоит дюжины святых. А мое дитя стоит Эдема, но пока он живет в аду.
Люси почувствовала себя неловко.
- Живет в аду, - повторил ее спутник. - Он очень несчастен.
- О Господи!
- Вы спросите: как он может быть несчастлив, если здоров и силен? Чего ему не хватает? И ведь как его воспитывали! Ни предрассудков, ни невежества, из-за чего люди портят друг другу кровь во имя Бога. С таким воспитанием - и не чувствовать себя счастливым!
Люси ничего не смыслила в теологии, но она видела перед собой пожилого человека, который был невероятно глуп, при всей своей учености. Мама не одобрила бы то, что она разговаривает с таким человеком. А о Шарлотте и говорить не приходится.
- Ну что мне с ним делать? - сокрушался мистер Эмерсон. - Приехал в Италию отдыхать, а ведет себя, как тот мальчишка, которому полагается бегать и прыгать, а он в первый же день споткнулся о чье-то надгробье и повредил ногу. А? Что вы сказали?
Люси ничего не говорила. Неожиданно старик обратился к ней с просьбой:
- Бросьте глупые мысли. Никто не просит вас в него влюбляться. Но мне кажется, вы могли бы попытаться понять его. Вы почти его сверстница и, когда не притворяетесь, производите впечатление здравомыслящей девушки. Сын рос вдали от женщин, а у вас уйма свободного времени. Вы ведь приехали на несколько недель? Так будьте же собой! Иначе, судя по вчерашнему инциденту, вы запутаетесь и сами испортите себе жизнь. Выбирайтесь из болота чужих мнений, не мучайтесь из-за того, чего не понимаете. Пытаясь понять Джорджа, вы начнете разбираться в самой себе. Это принесет пользу вам обоим.
На столь шокирующее предложение у нее не было ответа.
- Я знаю, что с ним происходит, - подвел итог мистер Эмерсон. - Только не понимаю, почему.
- И что же это? - испуганно спросила Люси.
- Все та же вечная история. Все идет кувырком.
- Что именно?
- Вселенная. Это правда, я не преувеличиваю. Мир катится по наклонной плоскости.
- О, мистер Эмерсон, что вы все-таки имеете в виду?
Вместо ответа он продекламировал:
В далекой дали, каждое мгновенье,
Рождается загадка бытия.
Случайный сгусток, ветра дуновенье -
И вот на свете появился я.
- Мы оба читали эти строки, но почему Джордж воспринимает их столь трагично? Мы знаем, что в мир нас случайно занес ветер и он же унесет навсегда, что жизнь - это клубок противоречий, отклонение, крохотное пятнышко, зазубринка на безупречно гладкой поверхности. Но с какой стати расстраиваться? Давайте любить друг друга, трудиться и радоваться жизни! Я против мировой скорби.
Мисс Ханичерч наклонила голову в знак согласия.
- Так повлияйте на моего сына. Помогите ему понять, что рядом с вечным "почему" существует "да" - пусть преходящее, но все-таки "да"!
Она вдруг засмеялась - кто-то же должен был засмеяться. Молодой человек впал в меланхолию, потому что Вселенная несовершенна...