5.II.1916
И на меня летят "опавшие листья" с моих читателей. Что им мое "я"? Никогда не виденный человек и с которым по дальности расстояния (городок Нальчик, на Кавказе) он никогда не увидится.
И сколько отрады они несут мне. За что? А я думал разве "за что", даря "кому-то", безвестному, с себя "опавшие листья"? Ибо я дал не публике, а "кому-то вон там".
Так взаимно.
И как рад я, чувствуя, как коснулся лица росток с чужого далекого дерева. И они дали мне жизнь, эти чужие листья. Чужие? Нет. Мои. Свои.
Они вошли в мою душу. Поистине, это зерна. В моей душе они не лежат, а растут.
На расстоянии 2-х недель вот 2 листа:
"18/I.916. Томск.
"Как понятна мне грусть "Уединенного", близка печаль по опавшим листьям… Их далеко разносит вьюга, кружа над мерзлою землей, навек отделит друг от друга, засыпав снежной пеленой", - пела моя бедная Оля и умолкла в 23 года. Холодно ей жилось! - моя вина, моя боль до самой смерти. Однажды в темную осеннюю ночь пришла ко мне грусть как внезапное предчувствие грядущих несчастий - мне было 5 лет. С тех пор она часто навещала меня, пока не стала постоянным спутником моей жизни. Полюбила Розанова - он чувствует грустных, понимает тоскующих, разделяет нашу печаль. Как Вы метки в определении душевных состояний в зависимости от обстоятельств и возраста - мой метафизический возраст, полный воспоминаний и предчувствий, в счастьи я язычница была. Не верить в будущую жизнь значит мало любить. Всю жизнь хоронила - отец, мать, муж, все дети умерли; тоска, отчаяние, боль и отупение владели душой - после смерти последней моей дочери Оли я не могу допустить мысли, что ее нет, не живет ее прекрасная душа. Если прекрасные и нравственные не умирают, не забываются в наших душах, то сами-то по себе неужели они перестают существовать для дальнейшего совершенствования? Какой смысл их жизни? Закрыть трубу, чтобы сохранить тепло, когда дрова сгорят сами, целесообразно, а если огонь еще пылает и от него людям тепло и светло - закройте трубу, получится угар и чад. Кто-то вносил огонь жизни в нас и не определил продолжительности его горения - есть ли право гасить его? Бывает иногда, что дрова сгорят, но остается головня, которая никак не может сгореть, тогда я не выбрасываю ее, но тотчас употребляю на растопку другой печи или заливаю и после тоже как матерьял для топлива употребляю - пусть на тепло идет; моя душа тоже обгорела в огне страданий, но еще не сгорела до конца - она темна и уныла, как эта головня - у нее нет ни красок, ни яркости, нет своей жизни - идет на подтопку, а Ваша - теплый, светлый огонь - нельзя трубу закрывать.
Спасибо же Вам, родной, хороший, за слезы, которыми я отвела душу, читая "Уединенное" и "Опавшие листья" - они для меня как дождь в пустыне. Ах, какая жизнь прожита мучительная и полная превратностей, на что она мне была дана, хотелось бы понять А.Коливова" Другое:
"1-е февраля.
Случайно натолкнулась на случайно неразрезанные страницы в первом коробе "Опавших листьев". Обрадовалась, что есть непрочитанное. О Тане. Как Таня прочла Вам стих-ие Пушкина "Когда для смертного умолкнет шумный день", прочла во время прогулки у моря.
Как хороши эти Ваши страницы. Хорошо - все, все - сначала. Какая она у Вас чудесная - Танечка. Разволновалась я. Так понятно и хорошо все, что Вы рассказали. Потом прочла последние строки - Мамины слова: "Не надо на рынок"18. Правда. Только ведь не всякая душа - рынок. Василий Васильевич, дорогой мой, ведь 9/10 ничего, ничего, ну ничего не понимают! Знаете, как о Вас говорят? "Это тот Розанов, что против евреев?" Или - "это тот, что в Новом Времени?"
Нужно громадное мужество, чтобы писать, как Вы, ведь это большая обнаженность, чем Достоевский". - "Родной мой и любимый Василий Васильевич, я получила Ваше письмо давно, оно дало мне громадную радость, сразу хотела писать Вам, да не пришлось, а потом Ириночка*1 заболела, а сейчас, вот 2-ю неделю, Евгений*2 болен, сама ухаживаю за ним. Замоталась совершенно.
Вчера ожидала людей, а Евгений говорит: "Спрячь Розанова". Я поняла и убрала Ваши книги в комод. Не могу им дать. Не могу. Залапают. Обидят. Есть книги, которые никому дать не могу. У Вас есть слова о том, что книги не надо "давать читать". Это совершенно совпало с нашим старым, больным вопросом о книгах. За это - нас бранят и обвиняют все кругом. Если книгу не убережешь - увидят - надо дать только - пускай уже лучше не возвращают совсем - ибо "потеряла она от чистоты своей". Люди никак не могут понять, что дать книгу - это в 1000 раз больше, чем одеть свое платье.
Но мы иногда даем, даем с нежной мыслью отдать лучшее, последнее, и это никогда, никогда не бывает понято: ведь книга - "общее достояние" (так говорят). Спасибо, дорогой и милый, за ласку, спасибо, что пожалели меня в Вашем письме, от Вас все принимаю с радостью и благодарностью. Как теперь Ваше здоровье?
Преданная и любящая Вас
Надя*3 А."*1) Маленькая дочь, лет 3-х.*2) Муж, учитель школы.*3) "Надей" (как молодую) я ее назвал в первом ответном письме, - так как у меня тоже есть дочь Надя 15 лет "примеч. В.В.Розанова". 14.II.1916
Какое каннибальство… Ведь это критики, т.е. во всяком случае не средние образованные люди, а выдающиеся образованные люди.
Начиная с Гарриса, который в "Утре России"19 через 2-3 дня, как вышла книга ("Уед.") - торопливо вылез: "Какой это Передонов; о, если бы не Передонов, ведь у него есть талант" и т.д., от "Уед." и "Оп.л." одно впечатление: "Голый Розанов"20, "У-у-у", "Цинизм, грязь".
Между тем, как ясно же для всякого, что в "Уед." и "Оп.л." больше лиризма, больше трогательного и любящего, чем не только у ваших прохвостов, Добролюбова и Чернышевского, но и чем во всей русской литературе за XIX в. (кроме Дост-го).
Почему же "Го-го-го" -? Отчего? Откуда?
Не я циник, а вы циники. И уже давним 60-летним цинизмом. Среди собак, на псарне, среди волков в лесу - запела птичка.
Лес завыл. "Го-го-го. Не по-нашему".
Каннибалы. Вы только каннибалы. И когда вы лезете с революциею, то очень понятно, чего хотите:
- Перекусить горлышко.
И не кричите, что вы хотите перекусить горло только богатым и знатным: вы хотите перекусить человеку.
П.ч. я-то, во всяком случае, уж не богат и не знатен. И Достоевский жил в нищете.
Нет, вы золоченая знатная чернь. У вас довольно сытные завтраки. Вы получаете и от Финляндии, и от Японии. Притворяетесь "бедным пиджачком" (Пешехонов). Вы предаете Россию. Ваша мысль - убить Россию, и на ее месте чтобы распространилась Франция, "с ее свободными учреждениями", где вам будет свободно мошенничать, п.ч. русский полицейский еще держит вас за фалды. 19.II.1916
О "Коробе 2-м" написано втрое больше, чем о 1-м21. Сегодня из Хабаровска кто-то. Спасибо.
"Лукоморье"22 не выставило своей фирмы на издание. Что не "выставило" - об этом Ренников23 сказал: - "Какие они хамы". Гм. Гм… Не будем так прямо. Все-таки они сделали доброе дело: у меня в типографии было уже около 6000 долга; вдруг они предложили "издать за свой счет". Я с радостью. И что увековечился Кор. 2-й, столь мне интимно дорогой - бесконечная благодарность им.
Еще молодые люди. Марк Николаевич24 (фам. забыл). Показал "Семейный вопрос"25, весь с пометками. Я удивился и подумал - "Вот кому издавать меня". Но он молод: все заботился обложку. "Какую мы вам сделаем обложку". Я молчал. Какая же, кроме серой!!! Но они пустили виноградные листья.
Ну, Господь с ними. Мих. Ал.26 и Марк Николаевич - им вечная память за "Короб-2" Без них не увидел бы света. 19.II.1916
И вот начнется "течение Розанова" в литературе (знаю, что начнется).
И будут говорить: "Вы знаете: прочитав Р-ва, чувствуешь боль в груди…"
Господи: дай мне в то время вытащить ногу из "течения Розанова".
И остаться - одному. Господи, я не хочу признания множества. Я безумно люблю это "множество": но когда оно есть "оно", когда остается "собою" и в своем роде тоже "одно".
Пусть.
Но и пусть я - "я". О себе я хотел бы 5-7, и не более 100 во всей России "истинно помнящих"
Вот одна мне написала: "Когда молюсь - всегда и о вас молюсь и ваших".
Вот.
И ничего - еще. 20.II.1916
…дело в том, что "драгоценные металлы" так редки, а грубые - попадаются сплошь. Это и в металлургии, это и в истории. Почему железа так много, почему золото так редко? Почему за алмазами надо ехать в Индию или Африку, а полевой шпат - везде. Везде - песок, глина. Есть гора железная - "Благодать"27. Можно ли представить золотую гору? Есть только в сказках.
Почему в сказках, а не в действительности? Не все ли равно Богу сотворить, природе - создать? Кто "все мог", мог бы и "это". Но - нет. Почему - нет? Явно не отвечает какому-то плану мироздания, какой-то мысли в нем.
Так и в истории. Читается ли Грановский? Все предпочитают Кареева, Шлоссера28, а в смысле "философии истории" - Чернышевского. Никитенко был довольно проницательный человек и выразил личное впечатление от Миртова ("Исторические письма"), что это - Ноздрев29. Ноздрев? Но он при Чичикове был бит (или бил - черт их знает), а в эпоху Соловьева и Кавелина, Пыпина и Дружинина был возведен в степень "преследуемого правительством гения".
Что же это такое?
Да, железа много, а золота мало. И только. Природа.
Что же я все печалюсь? Отчего у меня такое горе на душе, с университета. "Раз Страхова не читают - мир глуп". И я не нахожу себе места.
Но ведь не читают и Жуковского. Карамзина вовсе никто не читает. Грановский не читаем: Киреевский, кн. [В].Ф.Одоевский - многие ли их купили? Их печатают благотворители, но напечатанных их все равно никто не читает.