***
-Пришла беда, Вася! - говорил Ондрей Ворону. - Права была матушка! Гордыня - мать всех грехов. Ведь предупреждали его! Не послушал. Не уберёгся. А что теперь нам делать?
-Бог знает. И впрямь худо. А мы в Москве сироты: ни родных, ни друзей. И совета да подмоги спросить не у кого.
- Надо искать зацепочки, - задумался Ондрей. - Во-первых, в Чудовом монастыре отец Анфим. Может, что и присоветует. Да и поминки ему я не отдал. Потом надо бы найти Степана Фёдорыча, подьячего. Помнишь, с нами из Крыма ехал?
- Ясное дело. А где его искать?
-Я его возле Успенской церкви на Лубянке встретил. Должно, где-нибудь близко и живёт.
-Обойду окрестные церкви да поспрошаю. Чать, не иголка, человек известный.
- Ещё и Солари. Первый друг нашего господина. Сидеть да ждать - беды не изживёшь. А будем стараться, так Бог поможет.
Ондрей начал с Солари. Итальянец схватился за голову и забегал по избе, призывая Мадонну и проклиная венецианцев:
-Коварные собаки! Обман и донос для них - первое дело. Еще бы, договор с Генуей им - прямой убыток.
-Что ж делать, синьор? Надо спасать бедного господина.
-Ох, Андрео, тут я бессилен. Русские в каждом иноземце видят лазутчика. Ежели я пойду просить за друга, получится только вред. Попробуй ты. Ты ведь для них свой.
"Трусит Пьетро, - понял дьякон. - А что сделаешь? Свою шкуру бережёт".
В Чудовом Ондрею указали на старую избу возле палат архимандрита.
-Ищи там, у переписчиков.
На большом дубовом столе в медных шандалах горели свечи. Четверо писцов работали усердно, не поднимая головы.
- Тебе здесь что надо, дьякон? - строго спросил немолодой полный монах в чёрной скуфейке на лысоватой голове.
-Отца Анфима разыскиваю.
- Я - Анфим. Почто нужен?
-Письмо тебе привёз и поминки из Белоомута.
Монах вдруг широко улыбнулся. Строгое лицо подобрело.
- От братика послание! Вот радость-то! Пошли ко мне, побеседуем! - сказал Анфим.
Он встал, и обернувшись к сгорбленному седому монаху, молвил:
- Отец Евфросин! Побудь тут за старшего. Ежели кто спросит, я в своей келье.
В маленькой келье отец Анфим засветил свечку, усадил Ондрея на чурбачок у столика и первым делом достал письмо на берёсте.
- Велика милость Господа! Жива Матрёнушка с детьми. А Анна уж давно похоронила её. Так ты племяш, значит, Анны Ивановны? Добро! Мёд липовый, земляника сушёная. Грибочки солёные. Мастерица-попадья знает, чем угодить старому чревоугоднику. Ну, а твои дела ладно ли, дьякон? - спросил монах, не торопясь вынимая из ивовой корзины поминки и раскладывая их на столе.
- Беда, отец Анфим. Попал мой хозяин в железа. А ведь матушка и сестра в Кафе заложниками. Беда, а что сделать, не знаю.
-Да уж... Попал твой фрязин как кур в ощип. Слышал я. А сам виноват, нешто можно столь разные поминки подносить двум царевичам, каждый из коих может завтра стать Великим государем. Разгневал государыню, вот она и показала фрязину, почём фунт лиха.
-Объясни, отец Анфим, с чего Волоцкий игумен столь яро ввязался в сие дело?
Монах, прищурясь, посмотрел на Ондрея:
- То дело не простое. Государь ладит в Державе постоянное войско устроить.
-Слышал. Городовых казаков назначает.
- Верно. А ещё нужно конное войско, а воев кормить, одевать и обувать надо.
- А игумен-то причём? В ум не возьму.
- Назначает государь воинам поместья за службу верную, дабы помещики всегда были к рати готовы, конно и оружно. А где взять поместья для них? Почитай треть земли Русской монастырям принадлежит. Недавно Великий государь уже вопрошал высших архиреев Русской Церкви: подобает ли мнихам столь великие богатства собирать? Упёрлись архиепископы, не хотят богатства отдавать.
Средь нас, монахов, тоже рознь пошла. Преподобный Нил Сор- ский и другие старцы заволжские пишут, что монах, Господу нашему Иисусу подражающий, не должен земных богатств стяжать - токмо небесные. А отец Иосиф Волоцкий стеной стоит за владения монастырские. Дескать, из чего же монастыри будут нищих и убогих кормить и привечать, ежели их деревеньки на государя отпишут.
- А что же государь?
- Великий князь осторожен, с церковью ссориться не хочет. Да он свое возьмёт, не мытьём так катаньем.
-Тогда зачем игумен Иосиф на моего хозяина обрушился? Он ведь к сему спору не причастен.
- При дворе государя тож раскол. Дьяк Курицын да княгиня Елена Стефановна нестяжателей поддерживают. А царица держит сторону Иосифа. К сему случаю, она его и вспомнила. Ежели Волоцкий игумен разъярится, его не остановишь. Он и государя не боится.
- Так ведь попусту он на моего-то обрушился! Тому до церковных споров и дела нет. Купец он купец и есть. А слова насчёт унии не мой- то говорил, а венецианец Антоний. Да Иван Рало толмачил да врал, я сам слышал.
- Затем он и врал, чтоб твово господина под гнев государев подвести. Да что ж теперь-то... Кулаками махать после драки поздно...
- Помоги за ради Бога, отец Анфим! Невинный человек в железа попал. Да и в Кафе вся моя семья в беде. Посоветуй, как сию беду избыть?
Монах задумался, поглаживая русую бородку:
- Не просто. Повторить-то точно, что на том пиру было сказано, можешь? Слово в слово!
Ондрей повторил весь разговор.
-Ни слова не солгал? Клянись на Евангелии! - спросил старец.
Ондрей положил руку на Евангелие:
- Клянусь Богом и душой своей: ни слова не изменил, ни убавил, ни прибавил.
- Верю. Теперь как сделать, чтоб государь поверил? Он гневен нынче, лучше выждать. Вот ежели на Рождество наш игумен попеча- луется, да хорошо бы епископа Прохора уговорить.
- А ведь преосвященный Прохор - наш епископ, Сарайско-По- донский! У меня к нему и прошение есть от кафинского Русского братства.
- У вас там и своё братство есть? Может, и церква своя?
-Церква-то чужая. Пока жив был отец Иларион, он у греков служил в Константино-Еленинской. Да вот беда, помер. Приход без попа остался. Мне и поручили: поклониться епископу Прохору, вымолить у него священника для Кафы. Мы хучь и под басурманами живём, а веры православной не бросили.
- Добро. Такая просьба Преосвященному по душе придётся. Тогда и уговорить его будет полегче. Государь-то грозен. Печаловаться перед ним за кого страшненько. Может и разгневаться на печальника- то. Вот Митрополит Зосима попросил намедни за князя Андрея, а царь разгневался, и ответил грозно: "Молчи, святой отец! Сие дело государственное. Ты в него не вступай". Так тот от страха аж побелел весь.
- А у меня и поминки есть для преосвященного Прохора. Покойный отец Иларион оставил книги греческие, труды святых отцов Василия Великого и Исаака Сирина. Может быть, ему они и глянутся?
- Удачлив ты, дьякон. Как раз сейчас и Митрополит, и епископ Прохор зело озабочены скудостью добрых книг богословских на Руси. В наших-то слишком много ошибок от невежественных переписчиков и дурных толмачей. Твоим книгам сейчас цены нет. Добро! Ежели за твого фрязина заступятся наш игумен, епископ Прохор, да, может, и Митрополит словечко замолвит, государь, даст Бог, и сменит гнев на милость. Да ты где живёшь сейчас и чем занят?
- У воеводы Образца в доме.
-Негоже сие. Нынче о тебе не вспомнили, а завтра кто и донесёт. Попадёшь и ты в железа. Писать-то научен?
-Отец Иларион научил.
Иеромонах достал листок неровной бумаги, поставил на стол медную чернильницу с вороньим пером.
-Ну-ка, напиши что-нибудь.
Ондрей написал: "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа".
-Смотри-ка! Да ты писец отличнейший! Зело красно пишешь. И языки знаешь?
-Фряжский. Татарский, конешно. Греческий. Немного армянский.
- Дело. Сиди да жди. А я пойду к отцу игумену. Что он скажет.
Скоро отец Анфим вернулся, радостный:
-Пошли! Отец Митрофаний хочет тебя видеть. Ты поклонись ему пониже да отвечай, не таясь, всё как на духу.