11
В Москве я влез в литературный "тусняк". Как раз в это время восстанавливался интернетовский сайт "Точка зрения", и я попросился к ним. Меня сразу назначили одним из редакторов отдела прозы. Да, сайт с первого же дня стал редактируемым: команда "диспетчеров", таких, например, как я, внимательно читала каждое присылаемое на "Точку зрения" произведение и старалась отбирать самое лучшее. Было ясно, что нужно заботиться о популярности сайта, чтобы хоть как–то выдерживать конкуренцию с другими литературными "порталами" и электронными библиотеками. Я позвонил основателю "Точки Зрения" Алексею Караковскому:
- Слушай, у меня есть одна вещичка… Давай её напечатаем у нас.
- О чём?
- О первых рок–музыкантах СССР. Не скажу, что выдающееся литературное произведение, но в качестве справочного материала обязательно будет привлекать внимание посетителей Интернета. Программы–поисковики выведут всех желающих на известные имена: Кузьмин, Барыкин, Градский… Посещаемость нашего сайта может увеличиться.
- Отлично! Присылай.
- Есть маленькое "но". Очерк слишком большой. Нет смысла публиковать всё за один раз.
- Не вопрос. Шли по кускам.
- И ещё название… "Первые". Менять уже не хочется. Но по заголовку не поймёшь, о чём речь.
Алексей придумал добавку к названию: "Очерки истории отечественной рок–музыки". Вскоре весь материал был напечатан на нашем сайте. И тут я заметил, что количество читателей моей странички на "Точке зрения" стало быстро расти. Проанализировав статистику посещаемости, я понял, что публика ходит, в основном, на эти очерки.
А потом я получил электронное письмо от неизвестного мне Владимира Тыминского, который просил моего разрешения опубликовать очерки на организованном им сайте "Синегория", посвящённом творчеству Александра Градского. Такая вежливость к автору (то есть ко мне) меня приятно удивила: обычно я находил свои сочинения на разных сайтах совершенно случайно. Разумеется, я согласился и был обрадован предложением Тыминского.
Откуда же мне было знать, что последует за этим?
В предисловии к "Первым" я предупреждал читателя о том, что написал свой очерки с помощью книг "Рок в Союзе, 60‑е, 70‑е, 80‑е…" А. Троицкого и "Рок из первых рук" Н. Добрюхи, а кроме того, в тексте честно называл и другие "первоисточники". Понятно, что я, как и С. М. Соловьёв когда–то, написавший "Историю России", не был свидетелем того, о чём рассказывал, но считал необходимым назвать авторов, на публикации которых я опирался в работе. Очерки были напечатаны на сайте Градского. И там это моё предисловие прокомментировали так:
"Журналист (открывая книгу): "В книге "Рок в Союзе" написано, что…" Градский (перебивая): "Кто автор книги?" Журналист: "Артём Троицкий". Градский: "Можете закрыть книгу".
Мне почему–то стало неприятно: не люблю снисходительные "фи" в адрес автора какой бы то ни было книги. Врождённая деликатность, понимаете ли, господа. Сразу же вспомнились слова художника Ильи Глазунова в адрес своих критиков: "Вы думаете, что напишете лучше? Берите кисточку и делайте…"
12
Интернет всё–таки здорово сближает людей. Уверен в этом потому, что именно благодаря Сети у меня появились десятки новых друзей, приятелей и просто хороших знакомых.
Однажды я получил письмо от музыкального продюсера Андрея Горбатова, который руководит собственным концертным агентством "Живая Коллекция" и работает с Александром Градским. Оказалось, что Андрей много делает для сайта "Синегория" и там прочитал мои очерки о первых рок–музыкантах. Мы стали с Горбатовым переписываться с помощью электронной почты. Выяснилось, что он, его жена Ирина и их друзья собирают материал для будущего музея певца. "А где будет этот музей?" - спросил я. "В музыкальном театре, который Градский строит возле станции метро "Добрынинская". "А когда откроется этот театр?" "Примерно через год". Потом Андрей спросил у меня, где были напечатаны эти очерки прежде. Я ответил, что в провинциальной газете. Номера газеты сохранились у меня в одном единственном экземпляре, но я могу предоставить для будущего музея ксерокопии, если нужно. Я был уверен, что ксерокопии у меня есть. Горбатов попросил меня отдать ему ксерокопии. Мы договорились о встрече. Он как раз улетал куда–то со своим концертным коллективом - кажется, в Сибирь. А я жил недалеко от Павелецкого вокзала, поэтому прийти на встречу с Андреем, который ждал электричку до аэропорта в Домодедово, было тем более несложно.
Днём раньше, покопавшись в своих бумагах, я понял, что некоторых ксерокопий нет. Я написал Горбатову такое письмо:
"Андрей!
Оказалось, что у меня есть не все ксерокопии. Кое–какие из них я отдал в "Комсомольскую правду", куда три года назад пытался устроиться на работу, когда бросил медицину и приехал в Москву. Они прочитали мои работы (не только эту, и другие тоже) и сказали, что мне ещё надо поучиться (видимо, У НИХ), как писать. Я‑то рассказывал о творческих людях, об исторических фактах, о музеях, улицах и памятниках, а им, судя по всему, было бы интереснее, если бы я написал, как возле этого памятника задрала лапку собачка. Специально за ксерокопиями я туда не поехал, потому что там надо заранее договариваться, пробираться через кордоны охраны и так далее. Пишу это затем, чтобы ты не подумал, что я сболтнул, а теперь пошёл на попятную.
Но как раз сегодня мои родственники уехали в Мичуринск. Вернутся послезавтра и, я надеюсь, привезут эти газеты. Я сделаю ксерокопии и тебе позвоню. Если же газеты потерялись, я обязательно свяжусь с редакцией "Нашего слова", выпрошу экземпляры для вашего музея и сообщу в скором времени".
Мы встретились с Горбатовым на Павелецком вокзале. Вероятно, я с самого начала не всё понял: Андрей ждал от меня не ксерокопий, а газетных оригиналов. Что–то сохранившееся я, кажется, всё же ему отдал, а недостающее обещал отыскать очень быстро. Через месяц я поехал в Мичуринск и в редакции долго рылся в старых подшивках. Но тут выяснилось, что незадолго до моего приезда у газетчиков случился пожар и кое–что сгорело. Найти свои публикации мне не удалось.
Оставалось только одно: распрощаться, если это потребуется, с собственными экземплярами газеты, где были напечатаны "Первые". Но мы больше не возвращались к этому вопросу. Очевидно, Андрею было достаточно полученных ксерокопий.
- Интересно, Градский вообще интересуется тем, что о нём пишут? - спросил я у Горбатова. - У вас на сайте "Синегория", например, собрано много статей о нём…
- Александр относится к Интернету скептически.
- Неужели он никогда не заглядывал на свой сайт? Поверить не могу!
- Однажды я принёс ему в Козицкий переулок полную распечатку текстов с этого сайта. Просидели с Сашей часа два. Он с удивлением перебирал листы бумаги и, кажется, был в полном в восторге.
- И что же он тебе сказал? Как отозвался о вашей работе?
- Он ответил коротко и вполне "по–градски": "Ох…еть!"
13
Одних людей Интернет сближает, других - разобщает.
Года через два после моей публикации на сайте Градского я случайно обнаружил там отзыв об очерках "Первые", подписанный Олегом Кочетовкиным. Вот эта заметка:
"По поводу Очерков истории отечественной рок–музыки Алексея Петрова (я сначала не разглядел, подумал, что это Аркадий Евгеньевич Петров, обрадовался раньше времени). Ничего, кроме досады. Все, использованные Алексеем, источники мне хорошо известны. Алексей добросовестно их воспроизвёл, даже ошибки (что АГ с Вл. Полонским пошли служить в "Самоцветы", где Полонский и остался - ошибка Евгения Фёдорова, автора книги "Рок в нескольких лицах". На самом деле пошли они в "Весёлые ребята", АГ отслужил один сезон, если даже не одну гастроль, а Владимир барабанил в "Весёлых" до 1975 года, после чего перешёл в "Самоцветы".).
Главная же ошибка, на мой взгляд, в том, что АГ ставится на одну ступень с буйновыми, намиными… они ещё и какие–то счёты к АГ предъявляют… Дело не в моём благоговейном отношении к АГ. Я вовсе не считаю себя ни психом (выражение АГ), ни градским сумасшедшим (как называет всех нас Ирина Горбатова). Знаю, люблю и пропагандирую самую разную музыку. А дело в том, что весь этот ВИА-рок (опять же, на мой личный взгляд) сегодня не представляет даже музейной ценности. Нечего тут хранить, вспоминать, передавать следующим поколениям. Убогонькая местечковая субкультура. Субкультура непроветриваемого (из–за всяких железных занавесок - как снаружи, так и в собственных головах) чулана. Мы в нём жили, по нему, конечно, можно ностальгировать. Но ностальгирование дело интимное. Я бы даже сказал постыдно–интимное, не стоит его широко транслировать.
А Градский не принадлежит этой местечковой субкультуре. Он явление КУЛЬТУРЫ. Настоящей, полноценной, большой…
Впрочем, понимаю, что разница эта не для всех очевидна. Жизнь у нас такая, нелёгкая".
Мне оставалось только руками развести. Кто же спорит, что Градский - явление культуры? Как раз об этом я и пытался написать. Но удивительно, как автор этого отзыва умудрился лягнуть меня почти каждой строчкой. "Ничего, кроме досады"… Вот так: мы писали, мы писали, наши пальчики устали, несколько десятков страниц написано, но - ничего кроме досады… Кочетовкин неприятно удивился, что я не Аркадий… "Алексей добросовестно воспроизвёл источники, даже ошибки…" Разве это открытие? Для читателей не секрет, откуда я брал сведения для своих очерков. О. Кочетовкину, очевидно, нужно было ещё раз сказать об этом: Петров переписал, он не сам придумал, а сам он ни черта не знает.