Что было говорено
Ребята разместились в комнате: кто на моей койке, кто на табуретках, кому не хватило места - прямо на полу. Все, кого мы могли ждать, налицо: Санька Абзац из Костеринской типографии, прозванный так за то, что любил щеголять типографскими словечками; Шурка Ушан, которого мальчишки дразнили: "Отрежь пирожка" (и правда, уши его напоминали два жареных пятачковых пирожка); Петька Батёк - по матери, ее самое так звали за мужскую силу, голос и рост; Зинька Козан, крепкий, большеголовый коротыш; Вася Шихобалов, прозванный за его нищету по фамилии самарского богатого купца Шихобалова. А вот этого парня, рыжего, не знаю, вижу в первый раз.
Маша Цыганочка уселась на пороге балкона и, перебирая карты, не спускала глаз с Алексея Максимовича. Все молчали, ожидая, что скажет он. А он, покашливая, потирая руки выше локтей, прохаживался посредине комнаты и тоже молчал, кисло улыбаясь.
- Долго вы молчать будете? Что говорено было? - сурово спросил Абзац.
- А что говорено было? Что именно? - прикинулся непонимающим Пешков.
- Должен сам помнить, не маленький.
- А все-таки?..
- Что "все-таки"? Было говорено: в субботу ехать в кругосветку. С тех пор сколько суббот прошло? И все вам не время, да некогда, да денег нет. А вот у некоторых нынче последняя суббота. На той неделе некоторым учиться. Говорили вам это или нет?
- Говорили! Говорили! - отозвалось сразу несколько голосов.
- Верно… Вспомнил… Было это говорено…
- А вы что сказали?
- Я сказал, что в эту субботу непременно поедем…
- Ага, попались! - закричали ребята.
Гонорарный день
- Нельзя ехать сегодня! - заявил Пешков, несколько помолчав.
- Так вы опять отказываетесь? - вскочив с койки, сердито закричал рыжий мальчишка в бабьей кофте, подпоясанный шелковым поясом. В руках он держал связку воблы и крутил ею над своей головой.
Пешков с любопытством взглянул на него:
- Постой-ка, парень, да ведь я тебя вижу впервой…
- Ничего, Алексей Максимович… это парень стоящий, - заговорили разом мальчишки. - Это "Стенька стой улицы". Мы его пригласили. "Будь уверен, - говорим, - Алексей Максимович сегодня не обманет".
- Гм, для первого знакомства обманывать, разумеется, не следовало бы…
- Сдается! - громко прошептал кто-то.
- Верьте мне, именно сегодня я хотел исполнить свое обещание. Но сам я сегодня обманут кругом, - заговорил Пешков. - Сегодня день гонорарный. Я так и думал: зашевелятся деньжонки в кармане, и махнем с ребятами в горы. Для усиления средств пообещал редакции написать большой фельетон. Вместо большого вышел маленький. Редакцию я обманул. А маленький фельетон цензор зачеркнул. Просил выдать аванс, говорю: "Дайте хоть десять рублей вперед, мне с ребятами в горы ехать". Обещали - обманули. Пришлось мне построчного гонорара на неделю тридцать три рубля с копейками. А мне долги платить да жить до той субботы - неделю.
- Эх вы! Зачем чиновнице выкинули три пятерки? Ей бы и одной пятишницы за глаза…
- Что делать, погорячился… Назад она не отдаст…
- Ничего, проживете до той субботы. У лавочника-то, мы знаем, на книжку берете, - сказала деловито Маша Цыганочка.
Гнев народа
Напоминание о лавочнике опечалило Пешкова.
- Лавочнику я тоже клятвенно обещал сегодня выплатить хоть часть. Не заплачу - он мне больше в долг не поверит.
- Поверит… Обязательно поверит.
- Значит, вы мне лавочника обмануть велите.
- Эка дело - лавочника! Да вы же сами говорили: он сок из нас всех пьет.
- Обманите лавочника! - в один голос решили мальчишки.
- Сколько на вас долгу-то? - справилась Маша Цыганочка.
- Без малого полета.
- Ему расчет кредит продлить, а то и все за вами пропадет. Перейдете в другую лавочку. А с вас чего взять: палка да шляпа, - рассудительно заключила девочка.
Пешков "освежил кровообращение в голове" при помощи безымянного пальца правой руки - так он называл это движение, которое передается в просторечии словами "почесал в затылке".
- Лавочника обмануть боится! А народ обманывать не боится! - насмешливо кинула Маша. - А кто народ обманывает? Сами вы нам говорили: цари!
Пешков обратился ко мне:
- Преподобный, что ты на это скажешь?
Я присоединил свое молчание к безмолвию разгневанного народа. Пешков тряхнул головой:
- Я отчаянный человек, товарищи. Кругом сегодня обман, пускай и я буду обманщиком. Категорически и бесповоротно отказываюсь от исполнения своих обещаний, в том числе и вам.
- Ах! - возмущенно выдохнула Маша. Все поникли.
Глава вторая
Двугривенный
- Вы подумайте маленько, - сказал, нарушая печальное молчание, "Стенька с той улицы". - Ведь мы тоже издержались. Вот взять меня к примеру: я у торговки десяток воблы купил. Хорошая закуска! - Стенька потряхивал связкой воблы. - Двугривенный отдал.
- А где двугривенный взял? - спросил Пешков.
- Мамка дала, послала на заварку чаю купить…
- Ну вот, стало быть, ты мать обманул.
- Зачем это? Мать нельзя обманывать. У меня свой обманный двугривенный был, я его в орлянку выиграл. Торговка все сомневалась: "Десяток воблы… Да есть ли у тебя, мальчик, столько денег?" - "Во, - говорю, - настоящий". Повертела она двугривенный в руках, хотела его спрятать. "Ишь ты, - говорю, - хитрая какая… Давай мои деньги сюда!" Она отдала. "Сначала, - говорю, - товар подай, а потом деньги. Всегда так делают!" - "Да ты убежишь!" - "А ты меня за ворот держи, пока я деньги не отдам". Она и согласилась. Одной рукой мне воблу подает, а другой за ворот держит. Я руку в карман, сразу нащупал обманный двугряш: он как намыленный. Сунул ей. Она меня отпустила. Я с воблой бегом. А она сразу все поняла: "Ах-ах! Полицейский! Полицейский! Держи его!" Да где тут!
- Стало быть, ты торговку тоже обманул. Вот я и говорю: сегодня кругом обман! - промолвил Пешков.
- Слушайте, мальчики, - вставила Маша Цыганочка. - Он опять свое: торговку ему жалко.
Пешков пропустил мимо ушей это колкое замечание и спросил:
- Ну, а мать-то велит тебе с нами ехать?
- Она мне еще гривенник дала, - ответил Стенька. - Вот! Гривенник-то, может, раз в жизни дала, а вы…
Стенька вдруг плюхнулся на пол, хлопнул оземь связкой воблы и заплакал. Громко заплакала и Маша Цыганочка. Мне показалось, что Маша плачет притворно. Мальчишки вздыхали и сопели. Стенька вдруг вскочил и сунул в руку Пешкова гривенник:
- Нате вот, возьмите! Лавочнику, что ли, отдадите?..
Заговор
Выходка Стеньки была последней каплей, переполнившей чашу наших испытаний.
Алексей Максимович улыбнулся, попробовал гривенник меж пальцами:
- Этот хороший! Видно, придется ехать…
- Ехать! - хором завопили мальчишки. Пешков отвел меня в угол посоветоваться: надо было
составить смету, подсчитать нашу наличность. Нам предстояло нанять две лодки - это десять рублей. За две подводы мужикам в Переволоке - перевезти лодки из Усы в Волгу - тоже две пятерки. Итого двадцать рублей. А у Алексея Максимовича после уплаты за мою квартиру осталось 18 рублей 35 копеек, у меня в кармане было полтора рубля да Стенькин гривенник - всего 19 рублей 95 копеек. Дефицит ясен: не хватает пятачка. Рыбы-то мы на уху наловим! Но ведь нужно купить хлеба, сахару и чаю.
Ребята, видя, что у нас разговор серьезный, не мешали нам, тихо разговаривая между собой. Маша Цыганочка поняла наши затруднения и, обходя мальчишек, что-то нашептывала каждому, а потом подошла к нам с протянутой рукой:
- Вот это с нашей стороны.
На ладони у нее лежало несколько меди и серебра. Алексей Максимович поблагодарил и пересчитал деньги. Маша Цыганочка скромно отошла на свое место. У нас прибавилось еще 75 копеек. Все-таки ехать нам было не с чем. Ребята терпеливо ждали конца нашего совещания.
- Блестящая идея! - хлопнул я себя по лбу. - Попробуем, Алексей, их надуть.
- Боюсь, что это у нас не выйдет.
- Слушай…
Я пересказал тихонько Пешкову то, что придумал. Просветлев лицом, Алексей Максимович кивнул головой, видимо соглашаясь, и обратился к ребятам:
- Ну, довольно баловаться! Едем, ребята. Только ют…