Охранник вздернул плечами и, попятившись, растворился в темноте сада. "Спросить его завтра - так, пожалуй, скажет, что это мне приснилось, - подумал он. - А я тем не менее уверен, что не сплю". Вернулся в постель, закрыл глаза и сказал себе, как когда-то, перебарывая бессонницу. "Через три минуты я усну!.." "Засыпай же, - непроизвольно потекли дальше мысли, - во сне ты лучше усваиваешь ученье. Образовательные сны, как ты сказал давеча Профессору. Увидишь еще серию образовательных снов. Не с китайским, нет. Кое-что другое, поважнее, кое-что другое…"
Ему нравилось слушать свои мысли, но сейчас к ним примешивалась невнятная тревога, и он тихонько пригрозил себе: "Считаю до двадцати. Если не засну на счет двадцать, встаю и иду гулять по саду". Но досчитать сумел только до семи.
Пару дней спустя Профессор, пришедший за второй тетрадью, спросил его, не поднимая глаз от страниц:
- Вы случаем не помните, как позавчера ночью вылезли в окно и ушли в ту отдаленную часть сада, где разбиты клумбы с розами?
Чувствуя, что заливается краской, он пробормотал:
- Если я что и помню, так это что я не мог заснуть и сказал себе: "Если я не засну на счет двадцать, встаю и иду гулять по саду". Но после этого - провал. Вероятно, заснул мгновенно.
На губах Профессора играла загадочная улыбка.
- Однако же вас видели у розовых клумб. Отнюдь не спящим.
- Неужели я стал лунатиком? - ужаснулся он. - За мной такого раньше никогда не водилось!
Профессор резко встал, отошел к окну и постоял, глядя в сад. Потом вернулся к креслу, снова сел.
- Я так и думал. Дело плохо. Когда охранник поднял тревогу, двое из персонала, вероятно агенты Сигуранцы, бросились на улицу - они не знали, что охранник вас уже засек, - и увидели машину с погашенными фарами - за оградой, как раз напротив розовых клумб, где находились в тот момент вы. Машина, разумеется, тут же скрылась, номера они не разглядели…
Он потер рукой лоб.
- Если бы я услышал это не от вас…
- Знаю, в это трудно поверить, - не дал ему договорить Профессор. - Однако есть три свидетеля, люди простые, но надежные и с кое-каким опытом…
- А что они сделали со мной? Взяли под белые руки и отвели обратно в палату?
- В саду с вами был один охранник. Он утверждает, что когда вы встретились с ним глазами, то тут же повернулись и ушли… Забрались в палату через окно, тем же путем, что вышли… Лунатизм это или нет, неважно. Главное: Сигуранца больше не сомневается, что готовился ваш побег. Тот факт, что вас застигли именно там, где за оградой ждала машина, - прямое свидетельство против вас; по их мнению, вы прекрасно знали, в чем дело, и спустились в сад не случайно… Нам пришлось обратиться в самые высокие инстанции, чтобы вас не арестовали.
- Благодарю, - в полном смущении промямлил он, отирая пот со лба.
- Пока что усилили охрану. С наступлением темноты улицу непрерывно патрулируют. Сержант в штатском будет курировать вас со стороны сада. - Профессор понизил голос. - Он уже на часах… А охранник будет по ночам спать под вашей дверью на раскладушке.
Профессор вскочил и зашагал по комнате, рассеянно перекладывая тетрадь из одной руки в другую. Потом, остановившись подле него, посмотрел ему прямо в глаза.
- А вы как объясняете эту череду совпадений? Неожиданная бессонница, внезапно открывшийся лунатизм, в приступе которого вы устремляетесь к клумбам с розами, точно к тому месту, где за оградой вас ждет машина с потушенными фарами… каковая скрывается при первом же сигнале тревоги… Как вы все это объясняете?
Он пожал плечами в полной растерянности.
- Никак не объясняю… До прошлой недели я вообще с трудом примирялся с мыслью, что путаю, где сон, где явь. Если бы не бесспорные доказательства… Но чтобы дойти до лунатизма, да еще какая-то машина…
Профессор открыл свой портфель, набитый журналами и брошюрами, и аккуратно засунул между ними тетрадь.
- Если бы это были не вы - возвращая вам вашу формулу, - если бы я не видел ваши семейные альбомы, ваши фотографии от тридцати до шестидесяти с лишним лет, я бы, пожалуй, признал гипотезу Сигуранцы: что вы тот, за кого она вас принимает…
"Что ты дергаешься? - услышал он свои мысли, как только погасил свет. - Все идет нормально. Так и должно быть: пусть тебя с кем-то путают, пусть думают, что ты не можешь отличить, где сон, где явь, и бродишь лунатиком. Лучшего камуфляжа не найти. В конце концов ты убедишься, что нет никакой опасности. Что о тебе заботятся…"
Мысль оборвалась, и он, подождав, прошептал: "Кто обо мне заботится?" Подождал еще и услышал не в своем, в каком-то незнакомом ему тоне: "А ты думал, что все, через что ты прошел, - дело случая?" - "Неважно, что я думал, - нетерпеливо перебил он сам себя. - Кто обо мне заботится?" И, притихнув в страхе, услышал: "Узнаешь после. Сейчас не это главное… К тому же ты кое о чем догадываешься, и давно. Иначе почему ты никогда не доверяешь Профессору некоторые мысли! Ни Профессору, ни бумаге. Если бы ты не знал, что существует что-то другое, почему бы тебе не намекнуть на свои открытия последних двух недель?.." - "Вернемся к моему вопросу", - попытался он перебить течение мысли. Смолк и, когда ему показалось, что он различает ответ, уснул.
"Лучше будем разговаривать во сне, - услышал он. - Во сне скорее схватываешь, глубже понимаешь. Ты говорил Профессору, что во сне нить твоих дневных занятий не прерывается. На самом деле все не так, и ты давно в том убедился. Ты ничего не выучил ни во сне, ни бодрствуя. Ты просто убедился, постепенно, что владеешь китайским. В один прекрасный день ты очнешься со знанием и других языков, каких только пожелаешь. Разве ты просто вспоминаешь то, что знал в юности, а потом забыл? Полно! Как насчет албанской грамматики?.."
Это напоминание встряхнуло его так сильно, что он проснулся и зажег лампу. Ему с трудом верилось в случившееся, даже теперь, неделю спустя. Никогда в жизни он не учил албанский язык. Лет двадцать тому назад купил грамматику Г. Мейера, но дальше предисловия дело не пошло, и с тех пор он ни разу в нее не заглядывал. На прошлой неделе, распаковывая ящики с книгами из дому, он наткнулся на эту грамматику и открыл ее наугад, где-то ближе к концу. С волнением и страхом обнаружил, что все понимает. Поискал перевод параграфа и убедился: да, все верно…
Он вскочил с постели и шагнул к книжным полкам, так ему захотелось во что бы то ни стало еще раз проверить свое открытие. И тогда из-за распахнутого окна его одернул незнакомый голос:
- Вам что, не спится?
Он вернулся в постель, с яростью зажмурил глаза, твердя шепотом:
- Не думать, ни о чем не думать.
"А я тебе что говорю - с самой первой больничной ночи?" - услышал он мысленное.
И тут в нем забрезжило понимание того, что же произошло. Электрический заряд огромной силы, разрядившись прямо над ним и пронизав его насквозь, регенерировал все клетки его организма и сказочно расширил возможности мозга. Но тот же электрический заряд сотворил в нем новую личность, что-то вроде двойника, с которым они, чаще всего во сне, мирно беседуют, а иногда и пререкаются. Вполне возможно, что эта новая личность складывалась, пока шло выздоровление, в самых глубоких пластах его подсознания. Повторив про себя несколько раз это объяснение, он услышал: "Хорошо найдено - двойник! Точно и пойдет тебе впрок. Но не торопись докладываться Профессору".
Он не понимал - и это вызывало в нем легкое удивление и досаду, - зачем постоянно напоминает себе о мерах предосторожности, когда и так решение уже давно принято (в сущности, решения и не было нужды принимать, он просто знал, что по-другому не сможет). Разговоры с ним Профессор неизменно сводил на гипермнезию и прогрессирующее отмирание прошлого.
- Хотите, вам привезут рукописи и папки с вашими материалами, - предложил он раз. - При нынешних ваших возможностях вы могли бы завершить работу за несколько месяцев…
Он панически поднял вверх обе руки и даже не сказал, а вскрикнул:
- Нет! Нет! Меня это больше не интересует. Профессор опешил, проронил разочарованно:
- Но это же труд всей вашей жизни…
- Его следует переписать с первой до последней страницы, а я не уверен, что игра стоит свеч. Пусть останется, как есть, opus imperfectum…Я вот что хотел вас спросить, - сменил он тему, - если это не секрет. За мной ничего такого не замечали в последнюю неделю? Что докладывает охранник и все прочие?
Профессор встал с кресла, постоял несколько мгновений у окна, потом в задумчивости вернулся на место.
- Умеют быть невидимыми, когда надо, но, конечно, все бдят… Ничего сенсационного не докладывали: только что вы по многу раз за ночь включаете свет. Включаете и через пару минут гасите… По крайней мере так мне сказали… Подозреваю, что мне всего не говорят, - добавил Профессор, понизив голос. - Подозреваю, что они узнали еще о чем-то немаловажном - или вот-вот узнают…
- В связи со мной? - спросил он, переборов волнение.
Профессор призадумался, потом снова рывком встал и отошел к окну.
- Не знаю, - сказал он немного погодя. - Может быть, и не только в связи с вами…
Утром 3 августа Профессор пришел неожиданно, после ощутимого перерыва.