Дома я раздеваюсь, смываю косметику, пью чай и персен. Я ложусь в кровать и читаю десять страниц крайне полезной психологической книги "Бегущая с волками". Перед тем как выключить свет, я вдруг обращаю внимание на диск с фильмами Романа Полански, который уже три месяца лежит на тумбочке. К своему стыду, я не видела ни одного фильма Романа Полански, кроме "Горькой луны". Но я не хочу смотреть другие. Мне просто неинтересно.
ЧЕТВЕРГ
В 8 утра звенит будильник. Я перевожу его на повтор, но не дожидаюсь второго сигнала и встаю. Я иду в ванную, умываюсь, чищу зубы и причесываюсь. Закончив с этими процедурами, иду на кухню и ставлю на плиту чайник. Сегодня я, пожалуй, поджарю себе яичницу.
Я взгромождаю на конфорку сковородку, бросаю в нее кусочек сливочного масла и смотрю, как оно плавится. Перед тем как разбить яйца, я пару минут развлекаюсь, сжимая их в обеих руках. Как ни сжимай яйцо, хоть до вспухших жил, оно никогда не треснет. Так оно спроектировано, и это одна из величайших загадок природы. Вторая величайшая загадка природы - это моя голова, в которой со вчерашнего дня вновь обосновались мысли о Самолетове. Это уже настолько не смешно, что самое время попробовать извлечь из этого какую-то выгоду.
Надо бы мне влюбиться в Самолетова посерьезней. С надрывом, с ночными истерическими звонками, с порезанными венами. Тогда мои чувства станут заметны для окружающих и меня будут жалеть. Все мои никчемность, бездарность и глупость будут раз и навсегда объяснены любовью к Диме. Бедная Саша, скажет Лиза Морозова, из-за этого идиота Самолетова она и замуж не вышла, и детей не родила! Все ждала и надеялась, бедная девочка! Да, ответит ей Глаша Пастухова, не повезло.
Давно пора признаться себе в том, что чувства для меня - форма досуга. Мне чертовски скучно жить в этом бесконечном одиночестве, на работе и дома. У меня нет никаких увлечений, я не путешествую, не прыгаю с парашютом, не пишу картин, не леплю уродских кукол из пластика, я аморфна, инертна и пассивна. С учетом всех этих особенностей моей личности безответная любовь к Самолетову, в тридцать пять лет занимающему на СЛК почетную должность фоторедактора с астрономическим окладом в сорок тысяч рублей, еще не самое худшее. Видимо, любой коллектив, в котором задействованы мужчины и женщины, развивается по принципу "Дома-2". Тебе могут поначалу совсем не нравиться твои коллеги, но деваться совершенно некуда. И, проводя с ними вместе по сорок пять часов в неделю, волей-неволей в кого-нибудь влюбишься.
Я беру спонжиком немного тонального крема и распределяю его на лице. Прекрасно. Теперь займемся глазами - через каких-то пару минут они засияют под воздействием светоотражающих теней. Немного румян, тушь, и я просто картинка.
Начало десятого, а на улице уже вязкая, липкая жара. Я надеваю черный топик на бретельках и джинсовую мини-юбку, в которой лучше не наклоняться. Ну, вот и все - вперед, Живержеева, пиздуй трудиться во славу "Дома-2"!
В 10.17 я появляюсь в open space и застаю своих замечательных сослуживцев в состоянии легкого ажиотажа.
- Ну наконец-то! - кричит мне Глаша. - Не раздевайся, сейчас на "Дом-2" с Димкой поедешь.
- Не раздеваться? - удивляюсь я, притормаживая.
- Раздевайся, Живержеева, раздевайся! - подталкивает меня в спину Женя Левин.
- Блин, чего у вас происходит? - спрашиваю я Аньку.
Она не успевает мне ответить, потому что из-за стенки выпрыгивает Самолетов, с которым мы, по словам Глаши, должны немедленно уехать на Истру.
- В "Доме-2" построили курятник! - задыхаясь от смеха, сообщает Дима. - Надо съездить, сфоткать, а тебе написать, соответственно.
- Там и курицы есть?
- Да. Очень породистые. И три петуха.
- Ладно, - говорю я, - заодно у экстрасенса интервью возьму. Представляете, туда экстрасенс пришел. В песцовой шапке.
- Я через три минуты буду готов, - сообщает Дима.
Он и впрямь за три минуты собрал все свои вспышки, батарейки и штативы, мы вышли из офиса, сели в мою машину и поехали в "Дом-2". Находясь со мной наедине, Самолетов являл своего рода образчик нелогичного поведения. И этот раз не обещал стать исключением. После нашего замечательного свидания нормальным для Самолетова было бы избегать меня, свести общение на минимум, а в случае таких вот поездок, от которых не отвертеться, говорить о посторонних предметах. Их немало: погода, кино, Люба Журкина. Но вместо этого он сообщает:
- Саша, ты сегодня как-то особенно хороша, просто глаз не отвести.
- Смотри, я разрешаю, - говорю я с улыбкой.
Самолетов на этом не останавливается и делает совсем уж неожиданное предложение:
- Слушай, зайка, а давай летом съездим с тобой на "Дом-2", купим поесть, выпить, позагораем там на берегу… Ты как? Я думаю, Третьяков тебе не откажет в этой маленькой просьбе.
- Отличная идея, - говорю я.
Может быть, ему просто доставляет удовольствие изводить меня?
Чтобы я сначала озадачила Третьякова странной информацией из серии: "Миш, а можно мы с фотографом у вас тут поваляемся на одеяле? Мы не помешаем съемочному процессу" - потом бы с похабным хихиканьем переодевалась в купальник, а потом разлеглась под солнцем, а он бы на меня пялился. И после всего этого принялся бы меня уверять, что я неправильно истолковала его дружеские знаки внимания. Действительно, это у меня не все в порядке с головой - когда тебе делают такого рода предложения, просто невозможно представить, что здесь замешана личная симпатия.
- …и на работу мы уже не вернемся, - углубляется в мечты Самолетов. - Это же просто чудесно. Солнце, свежий воздух, твоя неземная красота…
- Пиво еще, - добавляю я.
- И пиво! Поехали, а?
- Да поедем, Дим. Что ты волнуешься?
В "Доме-2", как всегда, царил неуправляемый и неконтролируемый пиздец. От шлагбаума я позвонила Третьякову, чтобы обрадовать его чудесной новостью: мы приехали.
- Да! Да! Да, Саша! - проорал Третьяков. - Иди, делай что хочешь. Я тебе нужен?
- Ну… - я замялась, побоявшись оскорбить его бодрым "нет".
И сказала:
- Нет.
- Очень жаль, - сказал Третьяков, - но я равно приду.
Я засмеялась:
- Миша, видеть вас - это такое счастье.
Самолетов недовольно на меня покосился.
Мы зашли в периметр и сразу увидели Третьякова, который ругался с оператором по поводу какого-то шнура, перегрызенного собакой.
- Какого хуя она свою собаку выпускает? - спрашивал оператор, грустно глядя на обглоданные ошметки. - Знаете, сколько этот провод стоит?
- Знаю, - отвечал Третьяков, - не хрен оставлять его во дворе.
- Здравствуйте, - улыбнулась я, - а где курятник?
Третьяков махнул рукой в сторону покосившейся сараюшки, в которой бились о стены всполошенные куры.
- Каких-то больных кур привезли, - пожаловался он, - они вообще ни на секунду не затыкаются.
- Надо, наверное, отделить от них петуха, - посоветовала я.
- А куда я его отделю? - удивился Третьяков. - К себе, что ли, в аппаратную? Хотя это идея…
- Миш, можно позвать человек семь любых участников, чтобы они с курами сфотографировались? И экстрасенса, мне с ним поговорить надо.
Третьяков кивнул и удалился выполнять задание.
В течение следующего часа Дима сидел в шатающемся курятнике с девками из "Дома-2", которые визжали, рыдали и боялись взять куриц в руки. Наконец из общей кудахтавшей массы удалось вычленить одну рябу в предсмертном состоянии, которая ни на что не реагировала и спокойно давала себя взять. Я, сгибаясь пополам от истерического хохота, беседовала с совершенно сумасшедшим пареньком, который стоял на солнцепеке в меховой шапке и рассказывал мне про астрал. Неподалеку столпились более вменяемые участники "Дома-2" и операторы, наблюдавшие за этим стихийным шоу.
- Саш, попроси Рустама позвать! - рявкнул Дима из курятника.
- Подожди, у меня интервью! - крикнула я в ответ.
- Не волнуйтесь, - подобострастно сказал молоденький администратор, - сейчас я его приведу.
- Продолжай, - я включила диктофон и сунула его под нос экстрасенсу.
- А о чем я говорил? - спросил он.
- Про то, как ты используешь магию, чтобы добиться благосклонности Ермаковой.
- А! Да, я собираюсь провести над Надеждой Ермаковой магический ритуал. Я не могу раскрывать какой, но скажу, что я выйду из своего тела и войду в тело Надежды Ермаковой…
- А зачем из тела-то выходить? - под общий гогот спросил Степа Меньшиков.
- …и она изменит свое мнение обо мне. Она в принципе считает, что я не мужчина, назвала меня пидором, но я готов нести это клеймо.
- Так, спасибо, - сказала я, - не убегай, тебя сейчас Дима сфотографирует.
- Ой, - обрадовался экстрасенс. - А можно с зайчиком?
- С зайчиком?
- Это моя игрушка, я ее сейчас принесу, вы не уходите!
Он убежал, а я подошла к курятнику и осторожно постучалась.
- Дим?
- Чего? Я уже закончил.
- Снимешь еще экстрасенса? Он за каким-то зайчиком побежал.
- Сниму, куда ж я денусь?
Экстрасенс вернулся с огромным, в человеческий рост, зайцем в красной мужской майке с надписью "I love you", швырнул его на землю и принялся изображать с ним половой акт. Дима снимал, а я просто стояла и смотрела.
Потом мы попрощались с участниками, с Третьяковым, воспылавшим идеей отделения петуха от куриц, и покинули съемочную площадку самого продолжительного российского реалити.
В машине мы ржали как заведенные, и я все время порывалась съехать на обочину и включить "аварийку". Ехать было невозможно.