А я включил швейка - то есть, напустил на себя наиглупейший вид - и отвечаю:
- Сказал, что старшина, меня пославший, педераст, и он вечером его навестит.
- Спросил фамилию.
Петрыкин побелел, как песец полярной ночью:
- И ты сказал?
- Так точно.
- Тьфу! - Петрыкин спешно покинул нас.
Ничков улыбался ему в спину.
Вскоре нужда в помощнике иссякла, и он вернул меня, откуда брал - прямо на политзанятия.
- Ага, командировочный! - обрадовался Ежов. - А ну-ка скажите нам, товарищ прогульщик, что значит быть храбрым?
Я и до места не дошёл, прямо от дверей поплёл:
- Ну, понимаете…. Надо человеку через речку перебраться, а мостик узенький, ему страшно - вот он по-пластунски переполз. Обошлось - не свалился. Следующий раз на карачках. Потом просто перешёл, храбрец. Значит, быть храбрым - это побеждать свой страх.
- А! - недовольно махнул на меня Ежов. - Вот она цена пропущенных занятий. Кто скажет?
Поднялся кто-то, рапортует:
- Быть храбрым - это значит брать высокие соцобязательства и выполнять их.
Ежов:
- Молодец. Пять.
- Ага, - бурчу, усаживаясь за парту. - А перевыполнять - героизм.
- Вот именно! - обрадовался Ежов. - И тебя пять. Вижу - мыслить умеешь.
Учёба в ОУОМСе давалась мне легко. И каждое воскресенье с другими отличниками БП и ПП - поощрялся. Наш недельный распорядок устроен был так - пять дней учёба, в субботу большая уборка в роте, воскресенье - выходной. Для всех прочих - фильм, свободное время. А отличников куда-нибудь выгуливали. В городе были много раз - во всех примечательных местах. В Новороссийск ездили на боевые корабли смотреть Черноморского флота. В долину Суко….
Вот если это был Урал, её бы назвали лощиной. На дальнем Востоке - распадком между двумя сопками. Здесь сопок нет. В преддверье Кавказских гор ущелье между двумя холмами называли долиной. Ничего на вид там не было примечательного - кусты, деревья на склонах, а внизу ручей журчит. Экскурсовод был замечательный. Он поведал, как в войну наши разведчики с капитаном Калининым нарвались здесь на фашистскую засаду. Ночью за ними должен был прийти катер. Весь день они бились с превосходящим противником, теряя бойцов, отступали к морю. На закате оставшиеся в живых двое бойцов бросились в море и поплыли, чтобы не сдаться врагу. С ножом против шмайсеров не устоишь, а патроны кончились. Фашисты палили им вслед - может, убили, а может, и нет.
Потом писали письмо турецким морякам, как запорожцы султану. Нет, с текстом всё в порядке - без оскорблений - мол, миру мир, и всё такое. Сам процесс написания шуточками сопровождался - я те дам! А у меня всё Калинин с бойцами из головы не идут. Как воочию вижу серые тени немецких солдат на склонах, их мерзопакостные голоса - мол, русские, сдавайтесь! И стрельба, стрельба…. Свист пуль. Вскрики раненых. Дым оседает в долину. И так не хочется умирать в этот солнечный день, когда природа цветёт и благоухает, и море ласкает бликами. Будь прокляты те, кто придумал войну?
Письмо написали, закупорили в бутылку, бросили в море - плыви к турецким берегам. Сели в автобус, тронули, а я головой верчу - будто что забыл в долине Суко.
Вечером к Постовальчику:
- Слышь, Вовчара, ты готов умереть? Ну, чтоб за Родину и всё такое. Меня разок бандюки пугнули - так я от них на край света бежал. А люди в бой идут - умирают и убивают. Мы с тобой сможем?
Постовал:
- Да, погоди ты умирать. Тут другое дело…. Ты заметил - у нас все мичмана красавцы, как с картинки.
- Ну и что?
- Естественный отбор. Остаются старшинами в отряде, женятся на местных. Есть жилье - вперёд, на сверхсрочную.
- Умно. Нам-то что?
- Балбес. Ты что, не хотел бы жить в Анапе?
- Не знаю. Наверное. Сестра пишет - оставайся, буду в гости приезжать.
- Ну, и…?
- Я согласен, остаюсь.
- Зря смеёшься. Давай прикинем. У меня есть шанс остаться в спортивной роте. А ты - лучший курсант. Тебя старшиной оставят.
- Могут, - неуверенно согласился я.
- Ну и вот, останемся, пойдём в увольнение, познакомимся с девчатами и женимся.
- Хохотушки здесь ничего, я видел - грудастые.
Вовкины слова тоже запали в душу и после непродолжительной борьбы вытеснили скорбь о капитане Калинине.
В следующее воскресенье отличников повезли в одну из городских школ на КВН. Здорово! Посмеялись, повеселились от души. Потом танцы. Мне одна девочка понравилась. Ещё на сцене её приметил - красивая, озорная. А смеётся как - загляденье. Музыка зазвучала, я к ней - позволите? Позволила. Второй танец - я опять рядом. На третьем говорю - а не позволят ли домой проводить?
- Тебе же в часть? - смеётся и удивляется.
- Могу я голову потерять, хоть раз в жизни.
- Так-таки первый раз?
- А то.
- Не верю я вам, особенно военным.
- Значит, вы не проницательны. Вот послушайте, как стучит, - прижимаю её ладонь к груди.
- Ну, ладно, ладно - словами убедил. Что с поступками?
Думаю, пусть Постовальчик пыхтит, гирьки свои в спортроте поднимает, об увольнении мечтает. А у меня уже сейчас будет девушка. В своём успехе я не сомневался - что же я, восьмиклассницу не оболтаю?
Удрал в самоволку. Идём по городу, болтаем. Я болтаю. Она смеётся. Пусть смеётся. Тактику, думаю, избрал правильную. Неумный на моём месте, о чём бы речь вёл? Ах-ах-ах, любовь-любовь-любовь… И потом - а жильё у тебя есть?
А я умный и ей глаголю:
- Как ты можешь жить в такой дыре? Такая девочка яркая, можно сказать звезда морская - и такое захолустье. Вот отслужу, поедем со мной на Южный Урал? Там города - миллионные. Там заводы. Там мощь всей страны куётся. А природа…. А люди….
Добрались до её дома, поднялись на лестничную площадку. Я треплюсь, а её не удерживаю, наблюдаю - если уйдёт, значит, не зацепил и наоборот. Она слушает, хихикает, ждёт чего-то. Может, думает - с поцелуями полезу. Не дождёшься - я не такой!
Хлопнула дверь подъезда, шаги чьи-то поднимаются к нам. Смотрю - мама дорогая! - целый капитан первого ранга. Посмотрел на меня сурово, на дочь:
- Ирка, домой.
Та шмыг за двери.
- Ну…?
Я с трудом язык от нёба оторвал:
- Курсант одиннадцатой роты Агапов.
- Здесь самовольно?
- Так точно.
- Дуй в часть, скажешь старшине роты, чтоб наказал.
И всё, скрылся за дверью. Кому рассказать, не поверят - сам командир части каперанга Карцев застукал в самоволке и отпустил. "Скажешь старшине роты" - это шутка, не более. Что я, идиот, себе взыскания выпрашивать? Разве он меня запомнит? Таких гавриков у него пять тысяч штук.
Думаю, что соврать на КПП? Обязательно надо что-нибудь про Карцева - такой подарок судьбы. Но на КПП меня не тормознули - прошёл, как в порядке вещей.
Когда по части плёлся, мысли другой оборот приняли. Фамилию мою мог Карцев запомнить и роту. Явится проверить - вот он я во всей красе - самовольщик, трус и лгун. А ещё в зятья набивался. Нет, обязательно надо доложить Седову.
Дальше как - вот я страдаю, наказанный.
Ирка меня находит - ах, ты бедненький.
А я - папашку благодари.
Она - папочка, как ты мог?
Каперанга ко мне - прости, зятёк дорогой.
- Товарищ мичман, - подхожу к Седову. - Получил замечание от капитана первого ранга Карцева. Прибыл для получения наказания.
- Наказания? - старшина роты внимательно посмотрел на меня. - Хорошо, получишь. После завтрака задержись у тумбочки дневального. Инструктору скажешь - по приказу Седова.
И всё. Никаких расспросов: что почём, и как там Карцев? Умудрённый у нас старшина. Наутро ещё с одним пареньком по фамилии Сибелев прикорнули на стульях у поста дневального. Петрыкин летит:
- За мной.
На тот свет я за тобой бы пошёл, да тормознулся вовремя, пропуская вперёд.
Вышли из части. В домах офицерского состава нашли нужную квартиру. Петрыкин задачу объяснил - капитан третьего ранга Яковлев ютится в гостинице, а семья по прежнему месту службы. Теперь им дают квартиру, которую наша задача - отремонтировать. И вот мы втроём, вооружившись скребками, стали скоблить стены и потолок. Пыль подняли…. наглотались…. Даже курить не хотелось после работы и после обеда. Сидим в курилке, дожидаясь Петрыкина, и не курим. Яковлев идёт:
- Вы, почему здесь?
Суетится, новосёл. А мы - так, мол, и так - старшину первой статьи Петрыкина ждём.
- Идёмте.
Яковлев отвёл нас к своему будущему дому:
- Ждите здесь.
Сели на лавочку у подъезда, ждём. Час проходит, другой - нет Петрыкин. Четыре часа прошло - запропал где-то Тундра. Смеркаться стало. В части горн заиграл - вечерняя прогулка. Ещё через полчаса второй сигнал - вечерняя поверка. Сибилев за угол заглянул:
- Кажется, свет в квартире горит.
- Тебе какая команда была - сидеть ждать, а не в окна заглядывать.
Сибилев - недоученный студент Магнитогорского пединститута - ему швейка включать, не привыкать. Сидим, ждём, чувствуем - развязка близка.
Топает Яковлев.
- Вы чего здесь?
- Петрыкина ждём?
- А его не было? Ну-ка, пойдёмте.
Поднялись на этаж. Яковлев своим ключом квартиру открыл. В прихожей Петрыкин в нас задом целит - пол домывает.
- Вот как хорошо! - радуется взводный. - И побелили, значит. Можно въезжать.
Петрыкин на нас глазами вращает - морда пунцовая. В часть шли - поставил меня к Сибилеву в затылок и рычит:
- Раз-два, раз-два, левой….
И бубнит:
- Кранты вам, салаги, задрючу, Бог видит ….