Мы идём, молчим и думаем: "Ну, дрючь, дрючь - да только известно, бодливой корове Бог рог не даёт".
На этот раз дал. Буквально на следующий день Глобус домой улизнул, в краткосрочный отпуск, а на его место инструктором к нам послали Петрыкина. В тот же день на вечерней поверке:
- Агапов, выйти из строя.
Подходит:
- Это что, это что…?
Дёрг меня за гюйс и пуговицу оторвал - форменный воротник повис на одном плече. Дёрг за робу - её край из-под брюк выпростался. Стою растрёпой, а Тундра:
- За нарушение внешнего вида объявляю наряд вне очереди.
Ну, наряд, так наряд. Он инструктор - имеет право. А я… Что я - служу, как говорится, Советскому Союзу.
Наряд вне очереди выпал на камбуз - в посудомойку. После развода нас ещё раз построили, проверили отсутствие грязи под ногтями, ну и прочее. Приняли мы боевые посты у отслужившей смены. Впереди ужин, но ещё есть время перекурить - курилка в подвале. Наряд-то не маленький - пять тысяч человек накорми, посуду помой, обеденные столы и залы тоже.
Спускаюсь в подвал. Группа курсантов толпится у трапа и дальше ни шагу. В чём дело? И курить охота, и время уходит. В чём дело? Из курилки пронзительный и ненавистный голос Петрыкина:
- Равняйсь! Смирно! Отставить! Отставить касается команды "Смирно!", а "Ровняйсь!" никто не отменял. Я вас, сволочи, научу Родину любить. Смирно!
Блин! Нигде от него нет покоя. Да плевать! Раздвинул плечом курсантов и пошёл в курилку. Открываю дверь, ко всему готовый - но к этому не был. Опешил от удивления - Устинька подметает пол и петрыкинским голосом орёт:
- Подтянуть грудь, выпятить живот…. Прямо шагом марш!
Наконец врубаюсь и подыгрываю - закрывая дверь, ору для оставшихся в коридоре:
- Разрешите присутствовать, товарищ старший сержант?
- Я вам покажу перекур! - надрывается Устьенька. - Тряпку в зубы, и чтоб пол блестел.
Сели с курсантом Устьянцевым, курим, смотрим на дверь - кто первый войдёт? Докурили - никто не вошёл. Вот таких смельчаков набирают в морчасти погранвойск. И тупорей - назови я Петрыкина старшим сержантом, носом бы дверь открыл.
Чашки моет посудомоечная машина. Один курсант вставляет, другой вынимает и подаёт мне. Моя задача - всполоснуть их в ванне. На самом деле эта операция называется дезинфекция, и в ванне не просто горячая вода, а раствор горчицы. Лезть туда босыми руками нельзя. Вон на полочке лежат резиновые перчатки. Но кто бы объяснил…. А самому догадаться - с умом напряжёнка.
Помыли посуду, убрались в обеденных залах, поплелись в роту. Легли спать на час позже, а подняли на час раньше общего подъёма. В подвальном помещении камбуза построили. Краткий инструктаж. Старший наряда, проходя мимо, заметил.
- Что у вас с руками? Покажите. Дезинфицировал? В горчице? Бегом марш в санчасть.
Положили на недельку. Выхожу к здоровым людям, а там - мать чесная! - полномасштабная война третьей смены с инструктором Петрыкиным. Глобус наш умудрился залететь в отпуске - подрался с кем-то. В ментовке посидел, потом в части досиживал. Лычки с него срезали и отправили в баталерку (кладовка) матросом. А Тундру назначили нашим инструктором на постоянной, стало быть, основе. Ну, он и взялся с нас шкуры драть. Но ведь и мы не пацаны доприсяжные - чему-то ОУОМС нас научил. Стали мы Петрыкину "паровозик" делать. Объясню тем, кто не служил.
Строй идёт - три шага нормальных, на четвёртый ботинком изо всех сил в асфальт. Получается: раз, два, три, бум!.. раз, два, три, бум! На паровоз похоже. Для инструктора "паровозик" от смены - оскорбление. Коллеги смеются, командиры задумываются - а на своём ли старшина месте? Здесь одно спасение:
- Смена, бегом марш!
И вот мы, лучшая в отряде по строевой подготовке смена туда бегом, обратно бегом. Только вышли из корпуса, роты, камбуза:
- Смена, прямо бегом марш!
Заместителем у Карцева по строевой подготовке был кавторанга Белов. Ну, это зверь о двух ногах. Станет в обед у чипка (матросское кафе) и смотрит, кто не так честь отдал - заворачивает. Соберёт вокруг себя десятка три-четыре бедолаг, и ходят они по кругу, и козыряют, пока не скажет Белов:
- Свободен.
В тот день мы мимо него трусцой.
Белов:
- Товарищ старшина.
Петрыкин:
- Смена стой.
И на полусогнутых к Белову - так, мол, и так, следуем с камбуза в учебный корпус.
- Ну, так и проследуйте, как подобает, - требует кавторанга.
Петрыкин возвращается:
- Правое плечо вперёд, смена, шагом марш.
Выводит нас на исходную прямую - к прохождению торжественным маршем готовит. А от направляющих шепот шелестом:
- Паровозик, паровозик, паровозик….
Ну и что, что Белов. Ну и что, что зам по строевой. Достал Петрыкин до самого немогу. Не отступать, моряки!
Идём. Петрыкин руку к виску:
- Смена, смирно, равнение на-Лево!
Всё сделали, как надо - и руки прижали, и на Белова дружно воззрились, а ногами:
Раз, два, три, бум! Раз, два, три, бум!
Крякнул Белов, развернулся и, широко ступая, ринулся в штаб. Мы подумали - всё, кранты Тундре. Он руку опустил, на нас не смотрит, топает по аллее (без команды и повернули) в учебный корпус.
За ночь Петрыкин оклемался, отошёл от животного страха перед Беловым. Утром на зарядке загнал нас в какой-то аппендикс аллей и давай воспитывать:
- Что, скоты - думали, ваша возьмёт? Ни черта! Ещё маршал Жуков говорил, что дисциплина держится на старшинах. А вы - тля, навоз, придурки недоученные. Я с вас ещё семнадцать шкур спущу, но сделаю людьми….
Туманец морозный, подтянувшись с моря, клубился по аллеям. Температура не такая уж и низкая для нас, уральцев, но при морской влажности уши сворачивала. Мы стояли без шинелей, без головных уборов - Тундра, песец заполярный, закалял нас, приучал стойко переносить холода. Другие (чуть парок изо рта) - на зарядку в шинелях, на камбуз в шинелях, а мы всегда - вот такими.
- Что здесь происходит? - майор в юбке, сама начальница медицинской службы отряда, топала мимо. - Кто старший?
Петрыкин метнулся к ней.
- Ты,… ты,… ты…. - она не могла подыскать слов своему возмущению. - Курсантов в роту, а сам ко мне, вместе с командиром. Ко мне…. бегом…. вместе… в роту.
Она топала ногами и грозила кулаком Петрыкинской спине.
Всё, спёкся Тундра. На самоподготовку к нам пришли Яковлев и Ничков. Последнего взводный представил как нового инструктора. Только к утру следующего дня в смене осталось едва ли половина состава. Остальные в санчасти - результат Петрыкинского воспитания. Я ещё день держался, а потом чувствую - хреновато. Себя чувствую хреновато. Перед ужином подхожу к Седову. Он:
- Запишись в тетрадь дежурного. После ужина вас всех Петрыкин в санчасть сводит.
Опять Петрыкин!
Сели на камбузе - меня от еды воротит.
- Будешь? - двигаю чашку Терёшкину.
Ничков с края стола:
- Что там?
- Разрешите, - говорю, - выйти - тошнит.
- Беременный что ль? Иди.
Я поднялся из-за стола, баночку (лавочку) переступить не смог и упал в руки курсантов. Всё, отключился.
Очнулся в каком-то лазарете - восемь кроватей в два яруса, табуреты, тумбочки. Две двери - одна закрыта, другая в туалет. Двое парней в больничных халатах (под ними - тельники) режутся в карты. Меня зовут.
- А ну, кто войдёт?
- Сюда никто не войдёт - лазарет.
Их слова подтвердились - пищу нам выдали через окошечко в двери.
- Что творится? - спрашиваю.
- Под подозрением ты, на менингит. А менингит - болезнь заразная.
- А как же вы?
- И мы под подозрением.
Через пару дней подозрения с нас сняли и из лазарета перевели в палаты. Сестричка там - загляденье. У неё под халатиком ничего нет, ну в смысле, платья, юбки. Уголки разойдутся, между пуговиц что углядишь - тема обсуждений до самого отбоя. Однажды сунула мне руку в карман больничного халата и вытаскивает целую горсть таблеток - для Терёшкина собирал, тот всякую гадость жрёт.
- Вот, значит, как…, хорошо же….
С того дня вместо таблеток стали мне ставить уколы. Она же и ставила. Каково перед красивой девушкой голой-то задницей? А парни говорят - она к тебе не ровно дышит. Может быть. Вот как она уколы ставила. Трусы я сам спускал. Она - ладошкой проведёт, кожу в складку пальцами соберёт, а потом тыльной стороной - шлёп. Такая прелюдия. А уж потом по этому месту ваткой со спиртом и иглой…. Скажите, все сестрички так уколы ставят? Или она действительно, того…. Так сказала бы. Слышал, медички не из робких.
В канун госэкзаменов Ничков усадил нас в классе самоподготовки.
- Перед смертью, как говорится, не надышишься. То, что упустили в процессе обучения, за один день не наверстаешь. Поэтому мы сейчас побалакаем немножко и пойдём играть в футбол.
Футбол! За полгода ни разу не играли. Тут один москвич достал хвастовством - кого только он не делал на зелёном газоне. Всех! Страсть, как мне хотелось его наказать. И вот удача! Саня, ну, давай же быстрее. А Ничков говорил не торопясь, чуть-чуть подкашливая после каждой фразы:
- На границе вам придётся самостоятельно принимать решения в самых непредвиденных ситуациях. И отвечать за жизнь свою, подчиненного и пассажиров. Перед вашим призывом на Амуре инцидент был. С точки возвращался "Аист". На борту пассажирами два погранца с собакой. Ветер был, рябило. Парней укачало. Моряки их выгнали из каюты, заставили на кокпите к поручням привязаться. В какой-то момент старшина с управлением не справился и перевернул катер. Моряки выплыли, а солдаты утонули, и собака….
Кто-то хихикнул.
Ничков дёрнул головой: