Людмила остановилась и в лицо ему выкрикнула:
- Я не хочу с тобой идти! Ясно? Убирайся!
- Ах, вы не хотите? - Вадька улыбнулся и сделал что-то вроде поклона. - Может быть, мы вам опротивели? Может быть, у нас фактура не подходит? - продолжал он нараспев говорить: - Может, вас на свеженькое потянуло?
Людмила сделала шаг и, откинув голову, рассматривала Вадьку, будто оценивала - ладно ли сидит на нем джинсовая курточка? Вадька внезапно смел со своего лица улыбочку:
- Ты же со мной… Все уже знают! Докажи теперь! А еще чего-то…
Она ударила его по лицу. Не ладонью, не пощечину дала, а кулаком ударила умело, по-мужски. Вадька отпрянул, а Людмила быстро пошла вперед, и волосы ее уже не трепетали и не сливались с солнцем, а торчали над худой длинной шеей бесформенной кучей рыжих стружек. И грация, что была в ней минуту назад, исчезла. "Дура! - со злостью подумал Вадька и догонять не стал. - Ромка прав. Корчит из себя девочку…" Он покрутил оставшуюся в его руках Людмилину сумочку. В ней что-то бренчало и шелестело. Ему захотелось трахнуть сумочку об асфальт так, чтобы брызги разлетелись в разные стороны, чтобы памяти не осталось. Однако не бросил сумочку, а нацепил на шею, как носят сумки автобусные кондукторы, и вышел на середину дороги ловить попутную машину.
Автомобили шли, не сбавляя скорости, и Вадька шарахался от каждого, размахивал руками, кричал, но никто не останавливался. Мельком он видел довольные, ленивые лица, неестественно крупные загорелые руки, властно обхватывающие руль, хохочущих мужчин и женщин на задних сиденьях. Кто-то нехотя погрозил пальцем, не шали, мол, юноша, на дороге, кто-то на ходу вышвырнул пустую бутылку, и она не разбилась, ударившись, а с дребезжанием покатилась к бордюру. Лишь какая-то девица в синей "Волге" повернулась к Вадьке и долго на него смотрела, объясняя что-то своему спутнику, наверное отцу. Лицо, смазанное скоростью и блеском стекла, маячило белым пятном, пока даль и горячий воздух не растворили и лицо, и синюю машину. Вадька не пытался больше останавливать попутную, встал на осевой линии, высокий, длинноногий, безразлично провожал глазами зачастившие автомобили и чувствовал себя страшно одиноким, никому не нужным; и будто весь мир от него отгородился, спрятался за стеклами, шторами, японскими жалюзи и проносится мимо, замечая его на дороге как помеху, не более, и никому нет дела, что у Вадьки противно на душе, что он остался один. С трудом запихав руки в узкие джинсовые карманы, Вадька ссутулился и побрел серединой дороги к городу, Ему сигналили, но он не оглядывался.
У знака "Остановка запрещена" тяжелый панелевоз, обогнав Вадьку, заскрипел тормозами, из кабины высунулся шофер, коротко стриженый жилистый парень лет тридцати пяти.
- Эй ты! - крикнул он. - Иди-ка сюда! Вадька подошел:
- Чего?
- Садись. Нашел место для прогулок.
Когда Вадька забрался в кабину, шофер недовольно спросил:
- Лет сколько?
- Двадцать четыре.
- А ума все нет, - определил шофер. - Что, с девчонкой поссорился?
- Нет, - сказал Вадим, - не поссорился. Так…
- Судьбу испытываешь? Знал я одного такого. По Верхоянску. Все храбростью козырял: плевал, говорит, я на эту суету. Удачливым себя считал, заработать больше всех хотел.
- И что? - с любопытством спросил Вадька.
- Ничего. В одиночку на зимней трассе ездить запрещалось - четыреста верст, шестьдесят морозу. Уехал один… Нашли через день. Полетела коробка скоростей, залез под машину. Короче, машина скатилась и баллоном придавило кисть руки. До половины лишь сумел кость перегрызть. Замерз. Шестьдесят градусов не шутка.
- Анекдот, - сказал Вадька.
- Дура ты, - буркнул шофер и прибавил скорость.
Вадька помолчал, обдумывая, и вдруг спросил:
- На колеса там заработать можно?
Шофер насупился, оглядел Вадьку и не ответил.
- Сколько за колеса пахать надо? Год? Пять?
- Пешком ходить надоело? - спросил шофер.
- Колеса - первое дело, - вспомнил Вадька Ромкины слова.
- Попробуй, может, и заработаешь, - безразлично сказал шофер и всю дорогу до города больше с Вадькой не разговаривал.
А Вадька смотрел вперед и несколько раз поймал себя на мысли: вот-вот из-за поворота мелькнет фигура Людмилы с тающими на солнце волосами.
Вадька жил в двухэтажном старом доме, зажатом с двух сторон новыми многоэтажками. Окно его квартиры (девять квадратных метров) выходило во двор и зияло, как снарядная пробоина, в красной, выщербленной от времени стене. Квартира осталась от матери. После работы Вадька обычно обитал у Ромки, где часто собиралась веселая компания. Летом выезжали на пляж или в лес, вечером шли в кафе или опять те к Ромке. Примерно раз в год компания распадалась, кто-то уезжал, кто-то выходил замуж пли женился и откалывался. Но проходил месяц-два, созванивались - собирались старые, появлялись новые, веселые, беззаботные, и начиналось все сначала: Ромкины комнаты, пляж, лес, кафе, опять Ромкины комнаты…
Ромка часто отдавал машину Вадьке, когда был занят в институте, и Вадька колесил по улицам, катал знакомых и незнакомых девчонок, в небрежно-ленивом тоне врал про дядю-министра и что работает в секретной организации, или вообще придумывал невероятные истории.
Часто верили. Людмила тоже поверила.
Людмила тогда безуспешно ловила такси, было около двенадцати ночи, улицы опустели, и Вадька, заметив ее, остановился. Она долго не хотела садиться, но Вадька убеждал ненавязчиво, даже безразлично, и они поехали.
- Куда? - спросил Вадька.
- Знаете, - сказала Людмила, - я только сегодня приехала и не могу устроиться в гостиницу.
- Что ж, попробуем помочь, прокатимся.
Катание затянулось. Вадька успел за это время набрать кучу историй, но, когда в последней гостинице сказали, что мест нет, зашел в тупик.
- Вы извините, - сказала Людмила, - что я затруднила вас. Я вам заплачу, - и стала доставать деньги.
- Не надо, - отказался Вадька. - И куда же вы теперь?
- До утра недалеко, погуляю или уйду на вокзал.
Вадька отчаянно соображал и колебался. Мысль отвезти к себе домой была, но… после вранья… А потом машину отгонять в Ромкин гараж надо…
- Ладно. Я отвезу вас в один дом, там живет мой друг, его нет сейчас, а ключи у меня.
- Что вы! Нет-нет. Я не поеду. Я лучше на улице погуляю, - Людмила хотела выйти из машины, но Вадька осторожно взял ее за руку.
- Я же вам помочь хочу, - сказал он, - а вы думаете бог знает что.
Вадька загнал машину в глубь двора, в темноте поднялись на второй этаж, он держал ее за локоть, шепотом говорил, где нужно пригнуть голову, чтобы не удариться о косяк, но когда, пропуская ее вперед, входил в двери, послышался нарочито громкий голос соседки: "Опять девицу приволок!" - Вадька испугался: вдруг Людмила услышит, и поскорее протолкнул ее вовнутрь.
Людмила осмотрела комнату, задержала взгляд на отцовском портрете, села на край дивана.
- Ну вот, - заключил Вадька. - А так бы вас могли на улице и хулиганы остановить или грабители.
- Я не боюсь ни хулиганов, ни грабителей.
- Ого! - изумился Вадька. - Владеете самбо, каратэ, джиу-джитсу?
- Да нет… Просто мне по должности их нельзя бояться, - Людмила смутилась. - Хотя вы правы, я немного владею вольной борьбой.
- Каш-ма-ар! - протянул Вадька. - Это что за должность такая?!
- Я следователь…
Ключ у Вадьки выпал из рук, и чертик на брелке уставился на него злорадными глазами. Кровь толчками ударила в голову, лицо будто распухло.
- Вы один живете? - спросила Людмила. - У вас чудесная комната!
- Один, - буркнул Вадька. - А вы это… надолго к нам?
- В отпуск. Всего на месяц. Первый раз отправилась в путешествие, и видите, как не везет… Впрочем, почему не везет? Везет! Вас вот встретила. Знаете, а у нас дома раньше стояла такая же старая мебель. Комод точь-в-точь такой! И даже будильник…
Людмила говорила так, словно с самой первой минуты знакомства знала, что живет Вадим в комнатушке, с дряхлым комодом, один, со злыми соседями, будто он и не расписывал ей родственников-министров и знакомых-дипломатов и что машина у него уже третья по счету.
- Ну, я пошел? - спросил Вадим, глядя в сторону. - Машину отогнать надо… А вы устраивайтесь, вот диван, одеяло и простыни в шкафу, умывальник там, - он показал за отгородку в углу.
- А вы где ночуете? - участливо поинтересовалась она.
- Там… Где-нибудь, - замялся Вадька. - У друга… Чья машина…
Людмила неловко встала с дивана:
- Хулиганов я не боюсь. А одна в чужой квартире - да. Так что не оставляйте меня одну. Коли взялись быть благородным, то уж оставайтесь им до конца. Верьте, вам это идет.
Вадька постелил себе в углу около умывальника, не раздеваясь лег. Долго слушал, как в полумраке комнаты тихо и ровно дышит Людмила, уж было успокоился, но вспомнил, с какой небрежностью час назад врал ей, и, кажется, первый раз в жизни ощутил стыд, глубокий и жаркий, аж в висках заломило. Хотелось сделаться маленьким и незаметным или вообще тихо уйти, чтобы она проснулась утром - а его нет. Соберется и уйдет. А Ромке потом можно будет трепануться: мол, дама была! Цветочек! Утром еле избавился - хочу у тебя жить и все… И надо сказать это так, между прочим: тогда поверит.