Артем обратился налево от себя, где расположился человек в камуфляжной одежде - то ли охотник, то ли рыбак, то ли дачник. При нем всегда рюкзак, а на багажной полке - что-то длинное в мешковатом брезентовом чехле: может, удочки, а может, и ружье. А может, и просто-напросто лопата. Артем знает этого человека: он однажды остановился у автобуса и стал спрашивать, каким маршрутом тот следует и проезжает ли, например, через село Шумейки? Узнав, что проезжает и оказывается там через три с небольшим часа (учитывая московские пробки), удивился и обрадовался: на любом виде транспорта туда дольше - электрички поблизости нет, нужно сходить на станции и дожидаться местного автобуса, частника нанимать из конца в конец - слишком дорого, а своей машины у него, быть может, нет. Впрочем, не факт: Артем как-то слышал его разговор по телефону, и рыбак-охотник говорил весьма солидно, строго, добавив в конце: "Скажи - Мельчук распорядился!" Нет, все-таки имеются, наверное, и личная машина, и служебная, но хочется иногда начальственному человеку прокатиться в автобусе, простонародно, побродить по лесам и озерам в окрестностях этих самых Шумеек, подумать о жизни. Вряд ли он охотится или рыбачит, потому что, приноровившись к расписанию, он не раз поджидал обратный автобус с тем же полупустым рюкзаком без признаков трофеев. Его охотно подсаживали: свой уже человек и платит вне билета, голой наличностью, как и сейчас заплатил, улыбнувшись Артему.
- Счастливой охоты! - пожелал ему Артем.
- И тебе того же! - пожелал Мельчук Артему с намеком - он знал о его пристрастиях.
За Мельчуком сидела бледная интеллигентная пара.
Мужчина смотрел на Артема довольно приветливо, спокойно, а женщина - со значением. Такие женщины вообще никогда просто не смотрят. Предупреждают, обещают, предостерегают, заранее осаживают, а главное - не позволяют отнестись к себе фамильярно. Но Артем и не собирался фамильярничать. Хотя все-таки слегка наказал бледную женщину - подошел без улыбки, сухо, деловито:
- За билеты, пожалуйста. Спасибо.
И рада бы бледная женщина придраться - да не к чему.
Поэтому она отвернулась к окну. Почти демонстративно.
Если люди так реагируют, когда им еще ничего не делаешь, что же с ними бывает, когда что-то им сделать? - размышлял Артем.
Девушка с прекрасным животом и со своим соломенным кавалером сидела почти в конце, это Артему нравилось. Не сразу подойти, а - приближаться, подкрадываться. Тешить себя надеждой.
А пока - очередной пассажир, тоже старый знакомец, мужчина лет сорока: он раз в два-три месяца ездит в Сарайск - наверное, на побывку. Мужчина очень скучный, серый, неинтересный. Если ему позвонят, отвечает: "Привет. Еду. Нормально".
И все, и у спрашивающего иссякают вопросы. А сам этот серый человек никогда никому не звонит - наверное, никто ему не интересен, ни у кого он не хочет спросить, как жизнь, как здоровье, как дела. Разве что подъезжая, вытащит свой допотопный лапоть-телефон и буркнет: "Это я. Скоро буду. Пока".
Серый человек скучно достал свои скучные деньги, скучно получил билет, потом широко зевнул, не прикрывая рта и показывая мелкие желтые зубы, и повернулся к окну, с равнодушием сонной кошки глядя на людей и дома. Да и то у кошки, наблюдал Артем, бывает - вспыхивают глаза, она во что-то внимательно и загадочно всматривается. Охотница от природы. Были у одной девушки такие вот кошачьи глаза - спокойные и жестокие. Большая оказалась любительница полупридушить и позабавляться, да не на того напала, сама оказалась полупридушенной и просила Артема пощадить. Не пощадил, но и не съел, ушел.
После этого Артем с почтением получил деньги от старухи деревенского вида. Он вообще уважал старух - самый безобидный, терпеливый и незлобивый народ, неприятностей от них никогда не бывает. Год назад одной такой же, как вот эта, - небольшой, скромной, тихой - стало в пути плохо, Артем принес ей из шоферской аптечки валидол, дал воды, предложил остановить автобус, чтобы старушка вышла и проветрилась, а она, часто и мелко дыша, отвечала: "Людям ехать надо". Потом ей стало совсем худо, Артем сказал: "Как хотите, бабушка, сейчас приедем в Павловск и отвезем вас в больницу", - но старушка уперлась: "До дома всего ничего, чего я буду в чужом городе делать? Мне только до дома дотерпеть! Я лучше посплю!" И закрыла глаза, и сидела так два часа до самого приезда, а как приехали, выяснилось: не дотерпела, все-таки умерла. Но при этом, поразился Артем, она, похоже, даже мертвая заботилась, как бы не упасть, не напугать и не побеспокоить людей.
А вот детей в автобусе нет, и это хорошо. Артем детей, увы, не любит. Вечно шум от них, капризы, плач. Да и женщины с детьми, даже если красивые, - бесполезный вариант, с ними никогда ничего не получалось.
Небольшое приключение: молодой человек начал шарить по карманам и сделал испуганное лицо:
- Вот черт…
За эти секунды Артем успел изучить его. Лет то ли двадцать пять, то ли тридцать, видавшие виды джинсы, в которых он будто родился, старые, но крепкие кроссовки, рубашка-безрукавка с карманами - и никаких при себе вещей. Таких раньше называли хиппи и панками, Артем же знал более простое и точное слово - балбес. Ездит такой балбес по городам и весям, временно где-то работает, обзаводится иногда временными женщинами, ни кола у него, ни двора, перекати-поле, и вот уже ему и тридцать, и сорок, а он все мотается туда-сюда, и чего хочет от жизни - непонятно.
Придется с ним расстаться, потому что денег у него, похоже, нет.
- Украли? - весело спросил Артем.
- Похоже, да…
Актер из балбеса был никудышный.
- Вообще-то трудно украсть, чего нет, - заметил Артем.
- Ладно, ты не гони, я говорю… - неправдоподобно завелся балбес, но Артем пресек:
- По-любому, нас это не касается. Мы даром возить не можем. Прошу выйти.
И он повернулся, чтобы крикнуть Козыреву, чтобы тот остановил, но балбес громко зашептал:
- Слушай, будь человеком! Меня в Сарайске встречают, клянусь!
- Встречают?
- Ну! Брат встречает.
- А ты позвони ему. Или телефон тоже украли?
- Всё украли…
- А ты с моего позвони! - протянул Артем трубку балбесу.
Тот растерялся, но тут же сообразил:
- Я наизусть его номера не помню.
Похоже на правду: Артем тоже мало чьи номера помнит наизусть. За исключением некоторых домашних, простых.
- А чей-нибудь домашний? Родителей?
- Нет у меня родителей, - поник головой балбес, делая себя сиротой. Артем чуял, что врет.
Артему бы следователем быть - расколол балбеса в две минуты, можно с вышвыривать из автобуса. Но ведь сцена развернулась на глазах у синеглазой девушки, показав Артема в очень выгодном свете. И если он сейчас проявит благородство, девушку это в определенном смысле добьет: вряд ли она часто встречается с подобной добротой.
- Ладно, - сказал Артем. - Будем надеяться, что брат не преминет опоздать. - (Он иногда вставлял в речь интересные слова, не вполне понимая, что они значат.)
Ему так понравился собственный поступок, что хотелось к нему еще что-то добавить, и он спросил:
- А что ты жрать-то будешь все это время, если денег нет?
- Да как-нибудь, - махнул рукой балбес.
Эти балбесы, кочевники и странники в самом деле народ выносливый, ко всему привычный, могут, как верблюды, сутками не есть и не пить.
Наконец настала очередь девушки и теленка. Она, к сожалению, тоже сидела левым боком к окну, то есть сердцем наружу от спутника, что утешало, но и от Артема, что огорчало. Артем, взяв деньги у соломенного, аккуратно пересчитывал их, умудряясь при этом видеть колени и прекрасный живот (зрение его умело одновременно фокусироваться и на ближних, и на дальних объектах не хуже искусной фотокамеры).
Девушка за все это время ни разу не взглянула на него. Это могло значить, что она заинтересовалась Артемом и не хочет обнаружить своего интереса. Это могло также значить, что она им не интересуется и демонстрирует свой неинтерес. И третий вариант - это могло ничего не значить.
Остались, кроме работяг, трое: девушка с книжкой, усевшийся боком, с ногами, облом с наглым взглядом и паренек с гитарой в матерчатом чехле - неприметный, можно сказать, никакой. Девушка худенькая, круглоглазая, как Чебурашка, и почти такая же ушастая, хрустит чипсами, доставая их из пакета, и не отрывает глаз от страниц. Студентка, должно быть. Или даже вчерашняя школьница - ездила в Москву поступать и не поступила. Такие слишком скромные и принципиальные девушки сроду никуда не поступают с первого раза, вечно их обижают, обходят, но они упорно стремятся вперед и в итоге все-таки добиваются своего. А если и не добиваются, не унывают. "Романтички" - называет мысленно Артем таких девушек.
Романтичная Чебурашка сунула Артему деньги, продолжая читать, - не из-за неуважения к нему, а просто увлеклась. Артем не обиделся.
- Ноги опустим, - предложил он облому.
- Они у меня чище, чем твой автобус! - лениво ответил тот - видимо, заготовленной фразой. Есть люди, которые всегда и во всем ищут конфликт, - облом был, как сразу понял Артем, из таких. Они курят чуть ли не нарочно под табличками о запрещении курить, выходят через дверь, где написано "Вход", а входят через ту, где написано "Выход", они в любой магазин впираются именно тогда, когда там повешена табличка "Перерыв", и громко возмущаются, они на любой работе недовольны условиями и оплатой, короче - вся жизнь кажется им покушением на их свободу, всякая вещь и всякий человек им видятся враждебными, норовят задеть, испортить настроение. И, чтобы не дожидаться от вещей и людей подлости слишком долго, они задевают и задирают сами.
- Чище, не чище, а у нас спальных мест нет, только сидячие, - сказал Артем.