2. Салли Боулз
Однажды днем в начале октября Фриц Вендель пригласил меня к себе на чашку черного кофе. Фриц всегда приглашал именно на "черный кофе". Своим кофе он очень гордился. Говорили, что он самый крепкий во всем Берлине. Фриц был одет в свой обычный "кофейный" костюм - толстый белый свитер и легкие голубые фланелевые брюки. Он приветствовал меня, растянув в улыбке свои полные, сочные губы.
- А, это ты, Крис!
- Привет, Фриц. Как поживаешь?
- Отлично. - Он склонился над кофеваркой, и лоснящиеся, сильно надушенные волосы упали прямо на лицо. - Только вот эта старая дребедень не работает, - добавил он.
- Ну, а в остальном? - спросил я.
- Мерзко и паршиво, - хмыкнул Фриц. - То ли заключать новый контракт в следующем месяце, то ли идти в жиголо.
- Заключаю или иду, - поправил я его по профессиональной привычке.
- Я сейчас скверно разговаривает по-английски, - произнес Фриц, самодовольно растягивая слова. - Салли говорит, что, может быть, даст мне несколько уроков.
- Кто это, Салли?
- А… совсем забыл, что ты незнаком с Салли. Это я виноват. Короче, сегодня днем она собиралась сюда идти.
- А она хорошенькая?
Вместо ответа он закатил черные глаза и подал ароматизированную сигарету из фирменной банки.
- Восхитительная! - протянул он. - Короче, я без ума от нее.
- А кто она? Чем занимается?
- Англичаночка, актриса, поет у "Леди Уиндермир". Штучка с перцем, поверь мне.
- Не очень похоже на английскую девушку, я бы сказал.
- В ней есть французская кровь. Мать у нее француженка.
Несколько минут спустя появилась Салли собственной персоной.
- Милый Фриц, я ужасно опоздала?
- Нет, дорогая, всего на полчаса, - сияя от радости, откликнулся Фриц. - Хочу тебе представить мистера Ишервуда. Знакомься. Все зовут его Крисом.
- Отнюдь, - сказал я. - Кроме Фрица, никто так меня не называет.
Салли расхохоталась. На ней было черное шелковое платье с пелеринкой, а маленький берет, лихо заломленный на бок, придавал сходство с пажом.
- Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоим телефоном, милый?
- Конечно, давай, действуй. - Фриц поймал мой взгляд. - А мы, Крис, пойдем в другую комнату. Я тебе кое-что покажу. Очевидно, ему не терпелось услышать мое мнение о его новой пассии.
- Бога ради, не оставляй меня одну с этим человеком! - воскликнула она. - Не то он соблазнит меня прямо по телефону. Вид у него ужасно страстный.
Когда она набирала номер, я заметил, что лак на ногтях у нее изумрудно-зеленый, цвет она выбрала весьма неудачно, он невольно привлекал внимание к рукам, желтым от табака и грязным, как у маленькой замарашки. Смуглая, она вполне могла сойти за сестру Фрица. Продолговатое, с тонкими чертами лицо было напудрено до белизны. Огромные карие глаза могли бы быть и темнее, под цвет волос и бровей, подведенных черным карандашом.
- Приветик, - проворковала она, вытягивая свои изумительные вишневые губы, словно желая поцеловать трубку. - Ist das Du, mein Liebling? - рот ее приоткрылся в глуповато-милой улыбке. Фриц и я сидели, глядя на нее, словно на представлении в театре. - Was wollen wir machen, Morgen Abend? Oh, wie wunderbar… Nein, nein, ich werde bleiben Heute Abend zu Hause. Ja, ja, ich werde wirklich bleiben zu Hause… Auf Wiedersehen, mein Liebling…
Она повесила трубку и с торжествующим видом повернулась к нам.
- С ним я провела вчера ночь, - объявила она. - Любовник он потрясающий, а уж в бизнесе ему равных нет, к тому же сказочно богат. - Она подошла, уселась на диван рядом с Фрицем и, откинувшись на мягкие подушки, вздохнула:
- Дорогой, не нальешь мне кофейку? Я просто умираю от жажды.
Разговор вскоре перешел на излюбленную тему Фрица: лу-у-бовь. Так он коверкал это слово.
- Примерно раз в два года, - рассказывал он нам, - у меня непременно случается бурный роман.
- Ну и когда же был последний? - спросила Салли.
- Ровно год и одиннадцать месяцев назад. - И Фриц окинул ее сладострастным взглядом.
- Неужели? Какое совпадение. - Салли сморщила нос и засмеялась серебристым театральным смехом.
- Ну, расскажи мне, что это было такое?
Тут Фриц, естественно, поведал нам всю историю своей жизни. Мы выслушали, как его совратили в Париже, узнали подробности короткого флирта в Лас-Палмасе и четырех больших романов, случившихся в Нью-Йорке. Мы узнали о разочаровании, постигшем его в Чикаго, о победе в Бостоне, о кратком отдыхе и новых парижских увлечениях, чудесном приключении в Вене, о том, как он утешился в Лондоне и, наконец, о берлинской эпопее.
- Знаешь, дорогой Фриц, - сказала Салли, сморщив нос. - Наверное, у тебя все не ладится оттого, что тебе не встретилась женщина, которая тебе нужна.
- Может, ты и права. - Фриц воспринял ее слова всерьез. Его черные глаза увлажнились - видно, расчувствовался. - Может быть, я все еще ищу свой идеал.
- Когда-нибудь ты найдешь его, я совершенно уверена. - Подсмеиваясь над Фрицем, Салли взглянула на меня, как бы вовлекая в игру.
- Ты так считаешь? - Фриц плотоядно осклабился и метнул в ее сторону неотразимый взгляд.
- А как ты думаешь? - обратилась она ко мне.
- Честно говоря, не знаю, - сказал я. - Я никогда не мог понять, какой у Фрица идеал.
Неизвестно почему, но мой ответ порадовал Фрица. Он принял его как авторитетное свидетельство:
- Крис знает меня совсем неплохо, - ввернул он. - Если уж Крис не знает, кто мне нужен, то остальные и подавно.
Салли пора было уходить.
- У меня на пять назначено свидание с одним человеком в "Адлоне", - объяснила она, - а сейчас уже шесть! Впрочем, старому хрычу только на пользу пойдет, если он подождет меня. Он хочет сделать меня своей любовницей, но я сказала, что пока он не заплатит все мои долги, этому не бывать. Черта с два! И почему мужчины такие скоты? - открыв сумочку, она быстро подвела губы и брови. - Кстати, Фриц, дорогой, будь ангелом, одолжи мне десять марок, а то мне даже за такси нечем заплатить.
- С удовольствием! - Фриц сунул руку в карман и мужественно, без малейших колебаний отсчитал ей всю сумму. Салли обернулась ко мне. - Послушай, может, как-нибудь зайдешь на чашку чая? Дай телефон, я тебе как-нибудь звякну. "Небось вообразила, будто у меня водятся деньги, - подумал я. - Что ж, это будет ей хорошим уроком раз и навсегда". Я оставил свой телефонный номер в крошечной записной книжке, и Фриц проводил Салли вниз.
Он бегом примчался обратно и с ликующим видом закрыл дверь.
- Ну, Крис, как она тебе? Красотка, правда?
- Хороша, ничего не скажешь.
- Я в нее с каждым разом все больше втюриваюсь! - Со вздохом наслаждения он потянулся за сигаретой. - Еще кофе, Крис?
- Нет, большое спасибо.
- А знаешь, Крис, по-моему, ты ей тоже приглянулся.
- Да ну, оставь.
- Правда, так и есть! - Фриц как будто был доволен.
- Короче, мы теперь часто будем видеть ее.
К фрейлейн Шредер я вернулся с таким головокружением, что пришлось с полчаса проваляться в постели. Черный кофе Фрица, как обычно, сразил наповал.
Несколько дней спустя Фриц пригласил меня послушать, как поет Салли. "Леди Уиндермир" - полулегальный богемный кабачок (его, говорят, уже давно прикрыли), был расположен тогда совсем рядом с Таузенштрассе. Владелица явно старалась превратить свое заведение в уголок Монпарнаса: по стенам были развешаны рисунки, выполненные прямо на меню, карикатуры, фотографии театральных знаменитостей с автографами типа: "Единственной и неповторимой леди Уиндермир".
Над стойкой был укреплен огромный, раза в четыре больше обычного веер, а в центре, на возвышении, стоял огромный рояль.
Мне было любопытно увидеть, как Салли держится на сцене. Я почему-то думал, что она будет нервничать, но она была совершенно спокойна. Голос у нее оказался на удивление глубоким, с хрипотцой. Пела она плохо, без всякого чувства, руки висели, как плети. Представление по-своему впечатляло - благодаря ее броской, яркой внешности и выражению лица, на котором было будто написано: "А мне плевать, что вы там думаете". И она пела:
Я знаю, что мама
В пылу суеты
Искала мне в пару
Такого, как ты.
После первой песенки Салли довольно долго хлопали. Пианист, светловолосый кудрявый красавец, встал и торжественно поцеловал ей руку. Потом она исполнила еще две песни: одну по-французски, другую по-немецки. Они были приняты более сдержанно.
После пения ей еще долго целовали руки, а потом все ринулись в бар. Салли, видимо, знала тут всех и каждого. Она обращалась ко всем на "ты", а то и "дорогой мой". Для царицы полусвета ей явно не хватало такта и практической сметки. Она лишь впустую потратила время, пытаясь обворожить пожилого джентльмена, который явно предпочитал ей беседу с барменом. К концу вечера мы все порядком напились. Салли заторопилась на свидание, а к нам за столик подсел управляющий. Он беседовал с Фрицем об английской аристократии. Мой спутник чувствовал себя как рыба в воде, а я опять, в который раз, дал себе слово больше никогда не посещать заведений подобного сорта.