– Да, мамочка, – отозвалась Эммелина. – Но я все равно не понимаю, что такое Бог.
Последовало долгое молчание, которое нарушила тетя Джоан, спросив, кто еще хочет чаю со льдом. Его преподобие молился про себя, прося Господа о вразумлении. Как быть? "Устами младенцев" здесь совершенно не подходит. Какие ж это младенцы! Однако на него возложена определенная миссия, и надо ее как-то выполнять…
– Как сказано в Библии, Бог создал небо и землю. Это "Книга Бытия", 1:1. А мы все дети Господа… – начал священник, но Джозефина перебила:
– Представляю, какой был грохот. Большой Бах, трах! – Слову "трах" она придала странное, почти сладострастное звучание.
Ева не выдержала и, с той же яростью, какую испытывал преподобный Купер, крикнула:
– А ну-ка марш к себе!
– Я всего лишь хотела понять, что такое Бог, – мягко произнесла Джозефина.
Миссис Купер раздирали весьма противоречивые чувства, но южное гостеприимство все же перевесило.
– Ах, не обращайте внимания, – пропела она. – Все мы нуждаемся в истине.
Это утверждение Ева сочла сомнительным. Например, глядя на тетю Джоан, никак нельзя было сказать, что она нуждается в истине. Скорее уж, в вине. Не то, пожалуй, с ней еще удар случится.
– Простите, – сказала Ева Куперам, – но девочки пойдут к себе. Я больше не намерена терпеть их выходки.
Четверня, ворча, покинула комнату. Как только они удалились, преподобный Купер изрек:
– Полагаю, в Англии совершенно иная система образования. Я слышал, в английских школах каждое утро начинается с молитвы. Однако мне кажется, что детям совсем не читают Библию.
– Очень трудно воспитывать сразу четырех девочек одного возраста, – несколько невпопад ответила Ева в надежде извлечь из ужасного фиаско хоть какую-то выгоду. – Мы никогда не могли нанять няню.
– Бедняжки, – посочувствовала миссис Купер. – Какой ужас. То есть, в Англии совсем нет прислуги? Не может быть! А как же все эти фильмы, где сплошные замки и дворецкие? – Она повернулась к тете Джоан. – Видите, дорогая, как вам повезло с вашим папочкой-лордом. Он жил вместе с королевой в Сандрин… В том поместье, помните, вы говорили, куда они ездили охотиться на уток? Он же не мог обходиться без дворецкого – кто-то ведь должен открывать двери и все такое прочее. Как, кстати, звали того толстого дворецкого, который любил портвейн? Помните, вы рассказывали в загородном клубе, когда Сандра с Элом справляли серебряную свадьбу?
Сдавленный хрип, изданный в ответ тетей Джоан, свидетельствовал о серьезном ухудшении ее состояния.
Одним словом, день не задался. Ева в четвертый раз попыталась дозвониться до Уилта, но он не подходил к телефону. Ночью она почти не спала, ясно понимая – в Америку приезжать не следовало. Дядя Уолли с тетей Джоан понимали это не менее ясно.
– Завтра едем на озеро, – сказал Уолли, отхлебывая бурбон, налитый, как всегда, на четыре пальца. – Надо их спрятать от греха подальше.
Джозефина, ложась спать, обнаружила то, что сунул ей в сумку Сол Кампито. Маленький запечатанный желатиновый цилиндрик крайне не понравился ни ей самой, ни ее сестрам, которые, кстати, поклялись, что видят эту гадость впервые.
– Это может быть что-то опасное, – сказала Пенелопа.
– Что, например? – спросила Эммелина.
– Например, бомба.
– Для бомбы слишком маленькое. И мягкое. Если сдавить…
– Не надо! Вдруг взорвется. Тогда мы не узнаем, что там.
– Какая разница, мне это все равно не нужно, – пожала плечами Джозефина.
Сразу оказалось, что цилиндрик не нужен никому, и его решили выбросить в окно. Он упал в бассейн.
– Теперь, если это бомба, она никому не причинит вреда, – заметила Эммелина.
– А вдруг дядя Уолли утром захочет окунуться, и его разорвет на кусочки?
– Значит, так ему и надо, индюку, – сказала Саманта.
Глава 12
До постели Рут Ротткомб добралась в восьмом часу утра. Ночь она провела прескверно. Далеко не новое здание остонской полиции для закоренелых уголовников, возможно, и обладало определенным ностальгическим шармом, но для миссис Ротткомб в нем не было ничего хорошего. Прежде всего, там пахло всевозможными антисанитарными вещами: потом, страхом, куревом и всем тем, что производит человеческий организм после чрезмерного потребления пива. Даже суперинтендант, попав на место службы, разительно переменился. Из носа у него по-прежнему шла кровь. Кстати оказавшийся в участке полицейский хирург – его вытащили из постели брать анализ у задержанного с подозрительной пробой на алкоголь, – сказал, что нос, вероятнее всего, сломан. Услышав это, суперинтендант сразу позабыл о присутствии миссис Ротткомб и разразился потоком коротких – три-четыре-пять букв – словечек по адресу "чертова алканавта Бэттлби". Кроме того, он выразил глубокую убежденность в том, что пьяная скотина, "как пить дать", сама подожгла дом ради страховки.
– Сомневаетесь? – сдавленно всхрюкнув, сказал суперинтендант в заляпанный кровью носовой платок. – Сомневаетесь? Спросите у Робсона, начальника пожарной команды. Он подтвердит. Думаете, пластмассовое ведро, которое стояло посреди кухни, могло само загореться? При том, что все двери были заперты? Да кто в такое поверит? Разве что тот, кто не видит дальше собственного носа… ой!.. Вот погодите, посажу этого субчика на сорок восемь часов…
Миссис Ротткомб робко перебила его, попросив разрешения сесть, и суперинтендант взял себя в руки – так, слегка. Подумаешь, жена члена парламента! Нечего якшаться с педофилом, который вдобавок сломал ему нос и подозревается в поджоге. Подлая баба, думаешь, ты выше Закона? Ничего, мы тебя быстренько поставим на место.
– Можете пройти туда, – буркнул суперинтендант и ткнул пальцем в сторону соседнего кабинета. И тут миссис Ротткомб совершила страшную ошибку, осведомившись, можно ли воспользоваться уборной.
– Сколько угодно, – ответил суперинтендант и показал: дальше по коридору. Прошло пять минут, для миссис Ротткомб – нечеловечески ужасных. Мертвенно-бледная, она выскочила из туалета. Ее успело дважды вывернуть наизнанку, и к тому же пришлось одной рукой зажимать нос, а другой, чтобы не сесть на сиденье, упираться в измазанную экскрементами стену. Собственно, сиденья как такового не было, но если бы и было, она бы не села на него и под страхом смерти. Кстати, в дополнение к прочим прелестям, ватерклозет решительно не оправдывал своего названия.
– Неужели вы не можете предоставить удобства получше? – воскликнула, вернувшись, миссис Ротткомб. О чем немедленно пожалела, ибо суперинтендант поднял голову. Из ноздрей торчала вата тошнотворно красного цвета – а белки глаз были немногим лучше.
– Удобства предоставляю не я, – сварливо ответил полицейский гнусавым голосом человека, страдающего воспалением аденоидов в исключительно тяжелой форме. – А местные власти. Так что спросите у своего мужа. А теперь расскажите, что вы делали сегодня вечером. Как я понял со слов второго подозреваемого, по четвергам вы обычно встречаетесь в загородном клубе и… Будьте любезны, поясните, в каких вы состоите отношениях?
Услышав про "второго подозреваемого", миссис Ротткомб спешно собрала остатки собственного достоинства и высокомерно изрекла:
– Не понимаю, почему вы позволяете себе об этом спрашивать. Я нахожу ваш вопрос совершенно незаконным.
Суперинтендант раздул ноздри.
– А я, миссис Ротткомб, нахожу незаконными ваши отношения. Чтобы не сказать, неестественными.
Миссис Ротткомб встала.
– Как вы смеете так со мной разговаривать? – пронзительно вскричала она. – Да знаете ли вы, кто я?
Суперинтендант глубоко вдохнул ртом и с клекотом выпустил воздух через нос. На стол, на промокашку, упали две большие красные капли. Полицейский потянулся за ватой и не торопясь заменил тампоны.
– Вспомнили о своем социальном статусе? Решили потрясти титулами? Этот номер у вас не пройдет, мадам! Не здесь и не со мной! Так что хотите садитесь, хотите стойте, как вам будет угодно, но вы обязаны ответить на несколько вопросов. Прежде всего: знаете ли вы, что "Бобби Бо-бо"… A-а, вижу, вам известно, как местные жители называют вашего милого дружка? Так вот, у него – крайне интересное отношение к четвергам. Точнее, к вечерам этого дня недели. Он именует их "ночки шлеп-и-трах" и… хотите знать, как он зовет вас? Говорит ли вам о чем-то слово "шпицрутен"?.. А Рута-Шпицрутен? Страшно любопытно, откуда взялось такое прозвище? Неплохая картинка получается, а? Если учесть паскудные журнальчики, которыми увлекается ваш дружок. Что вы на это скажете?
То, что просилось на язык миссис Ротткомб, оглашению не подлежало.
– Я подам на вас в суд за клевету.
Суперинтендант растянул рот в улыбке. Все зубы у него были в крови.
– Мудрое решение. Прижать мерзавца. Да и говорят, дурной рекламы не бывает. – Он помолчал, глядя в свои записи. – Теперь о пожаре, который, по нашей информации, начался сразу после полуночи. Готовы ли вы поклясться под присягой, что в это время находились в загородном клубе в обществе обвиняемого?
– Действительно, я была в клубе, и мистер Бэттлби тоже. Секретарь клуба это подтвердит. Однако не могу сказать, что я, как вы изволили выразиться, находилась в его "обществе".
– В таком случае, полагаю, он явился туда на своей машине?
– Мой дорогой суперинтендант, уверяю вас, что не имею к пожару никакого отношения, – самым покровительственным тоном ответила миссис Ротткомб. – Я узнала о нем только тогда, когда секретарь позвал меня к телефону.