- Значит, всех в одно место. - Анна перевела взгляд на Задворную. - Марина Васильевна, вы уже успели убедиться, что на самом деле ни на один вопрос не дали правильного ответа?
- Успела, - буркнула Задворная.
- Тест оказался слишком сложным для вас? Какой у вас стаж, можно полюбопытствовать?
- С восемьдесят седьмого года работаю…
"Старая гвардия", как и Жигалов. Первого сентября одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года Анна пошла в пятый класс. Голова кружилась от сознания собственной взрослости, как же, уже совсем большая девочка - учится в "большой" школе, а не в "началке". День запомнился на всю жизнь. Во-первых, благодаря огромным белым бантам, с которыми утром долго возилась мама. Ни у кого в школе не было таких красивых бантов! Во-вторых, из-за неприятного происшествия с главным хулиганом класса Сережкой Приходько. Во время линейки он протянул свою никогда не знавшую мыла (такое, во всяком случае, создавалось впечатление) руку к левому банту и тут же получил портфелем по голове. А в портфеле том были учебники за прошлый год, которые Анна не успела сдать в библиотеку перед началом каникул, потому что болела ангиной. В июне, после растянувшегося на три недели выздоровления, она дважды приходила в школу, но заведующую библиотекой так и не застала. Формально та считалась на работе, но на самом деле уже отдыхала от трудов праведных, появляясь в школе раз в неделю. И верно - кому летом нужна школьная библиотека?
Хулиган Приходько закатил глаза и рухнул на асфальт, не перенеся удара портфелем, просто битком набитом знаниями. Знания и головы хулиганов вещь несовместимая. Линейка была сорвана - новая, еще никому не знакомая, классная руководительница вместе с учителем физкультуры оттащили Приходько в тень и начали реанимировать - классная побрызгала на него водой из принесенного кем-то стакана, а физрук дал пару звонких оплеух. Странно - но эти совершенно безграмотные мероприятия завершились успехом. Приходько открыл глаза и, к радости всех школьников, наблевал на польские джинсы физрука. Физрука в школе не любили за истеричный и мстительный характер. Мстительность сказалась и на этот раз - еще не успев толком отряхнуть штаны, физрук вызвал "Скорую помощь" и Сережку увезли в больницу. Все ученики были уверены, что это месть за испачканные, если не испорченные, джинсы. Что может быть страшнее уколов, которые в больницах делают по нескольку раз в день?
Избавившись от Сережки (и явно облегченно вздохнув) педагоги обрушились на Анну. "Как не стыдно!". "А еще девочка!". "За такое вообще-то и исключить можно!". "Ты же могла его убить!". В общем - стандартный набор глупостей. Почему должно быть стыдно, если Сережка начал первый? А что - девочка не имеет права дать сдачи? Так и половину школы исключить недолго - все портфелями дерутся, кроме десятиклассников, у которых с прошлого года вдруг стало модным ходить в школу с тонкими папочками. Убить Сережку Приходько? Многие, знаете ли, пытались, ни у кого не получилось. Но самую большую глупость ляпнула новая классная Жанна Артуровна. "Мальчик же может теперь лишиться умственных способностей", - сказала она и никак не могла понять, почему в ответ рассмеялись не только дети, но и кое-кто из преподавателей "началки". Умственные способности у Сережки Приходько? Да легче снег в пустыне Сахара найти!
По окончании восьмого класса, навсегда прощаясь со школой, Приходько признался Анне в любви, причем сказал, что любит ее с того самого злополучного дня, когда столь неудачно покусился на банты. Анна предложила выбить любовь тем же способом, вспомнив поговорку "клин клином вышибают". Сережка как-то по-взрослому вздохнул и ушел.
- У самого Воробьева начинала! - с гордостью добавила Задворная. - На кафедре.
- А сейчас работаете в Матусеевской ЦРБ, - не заглядывая в "шпаргалку" сказала Анна.
- Да, в Матусеевском районе Свердловской области! И очень довольна. Полторы ставки, надбавки, премия ежемесячно, благоустроенное жилье…
- И как же вы работаете, с такими-то знаниями? Не ответить ни на один вопрос из двадцати - это же суперрезультат!
- Знаете что! - Задворная насупилась и заколыхалась пуще прежнего. - Не для того я сюда приехала, чтобы выслушивать оскорбления! У меня вся трудовая книжка в благодарностях, вот как! Мне к юбилею губернаторскую грамоту обещали дать! Меня весь район знает! Я приехала повышать квалификацию - так повышайте, нечего ерничать!
На доцента Вишневскую заведующему кафедрой курсанты жаловались часто. Смысл всех жалоб сводился к одному - грубиянка, унижает, придирается. Аркадий Вениаминович в подробности не вникал, считая "все эти мелкие дрязги" слишком малозначительными для своей персоны. Просил изложить в письменном виде, угощал чаем и прятал заявление в стол. Жалобщики уходили довольными. Логика их была проста - письменная жалоба непременно повлечет за собой неприятные для доцента-задаваки последствия. Так и уезжали с затаенной радостью во взоре. Знали бы они, что шеф подшивает заявления в красную папку с надписью "Вишневская" на корешке, не давая им никакого хода, ну, разве что иногда, под настроение, мог в шутку пообещать "прихлопнуть как муху вашим же собственным компроматом".
- Хорошо, - не стала спорить Анна. - Будем повышать. Я так понимаю, что прописные истины вам напоминать нет необходимости, можно сразу переходить к сути. Давайте поговорим о том, как влияет у больных бронхиальной астмой смешанного типа стандартная патогенетическая терапия на сывороточный уровень растворимых антигенов…
Поговорили хорошо, качественно. Заодно и определили троих аутсайдеров - Задворную, Абаргину и Шрамко, которые не только не принимали участия в обсуждении, но и вообще с трудом понимали, о чем идет речь. Тактика Анны была простой - задать вопрос и, если ответа не последовало, переадресовать вопрос кому-то другому. Все познается в сравнении, если ты не знаешь того, что знают твои коллеги, то выводы напрашиваются сами собой.
В двенадцать часов Анна объявила перерыв.
Посидела немного в кабинете, втайне надеясь, что три "грации" - аутсайдеры подойдут и хотя бы спросят с глазу на глаз, что она порекомендует им почитать для умственного развития. Зря потратила время - "грациям" (все они объемами были под стать друг другу) было не до умственного развития, небось стоят сейчас на лестничной площадке, дымят прямо под грозной табличкой "не курить" и сетуют на то, какие сволочные попадаются преподавательницы. Ничего, зато будет что вспомнить, о чем рассказать дома.
В ассистентской старший лаборант Долгуновская изливала душу ассистенту Кую киной. Дамы сидели за своими столами, обложившись папками на случай срочной имитации деятельности, если вдруг войдет шеф. И говорили не очень громко, во всяком случае так, что в коридоре их слышно не было. Анна села на диван, откинулась на спинку, запрокинула голову, прикрыла глаза и попробовала расслабиться. Под чей-то пустопорожний треп расслабляться у нее получалось прекрасно.
Долгуновская - вечная искательница приключений на свою кругленькую попку. То с каким-то бандитом роман закрутит, и он ее бешено, до синяков, ревнует, то с девятнадцатилетним студентом свяжется (потом от его матери все никак отвязаться не могла), то влюбится в испанца и соберется эмигрировать, но испанец не оправдает возложенных на него надежд… Насыщеннейшая сверх всякой меры личная жизнь, прямо хоть сериал снимай.
- …хватилась - нет кошелька. Перепугалась, а потом вспомнила, что на работе его забыла. Борисовна две тысячи взаймы попросила, я кошелек из сумки достала и убрала на автопилоте в карман халата. А когда Юрка за мной приехал, заторопилась на радостях, халат в шкаф, ветровку с сумкой в руки, да так и убежала.
- Хорошо, что не свистнули. - Куюкина, флегматичная мать-одиночка, во всем старалась искать хорошее.
- А если бы и свистнули, - Долгуновская скривилась, наморщив свой вздернутый кверху носик. - Там всего ничего денег было, две пятисотенные и мелкими рублей триста. Да что деньги, Рит, когда у меня - трагедия. Я ему говорю: "Юра, я деньги на работе оставила, дай мне на маршрутку и метро". Он дает мне четыре пятирублевые монеты и говорит: "Я тебя до метро подброшу". Представляешь?
- Все правильно, Маш. Двадцать рублей, а на метро билет девятнадцать стоит.
- Рит, ты чего?! - Долгуновская возмущенно покрутила у виска указательным пальцем. - Четыре пятирублевые монеты! Ровно на билет! Нормальный мужик дал бы хотя бы стольник! Нет - нормальный дал бы пятьсот! Может, мне сигареты купить надо или булочку захочется схомячить. А тут - ровно столько, сколько надо. Ненавижу такое жлобство!
- Может, у него тоже денег не было, Маш.
- Были! Сама видела! - Долгуновская снова подняла правую руку и развела сантиметра на три указательный палец с большим. - Вот такая пачкенция тысячных купюр! А любимой женщине - двадцать рублей монетками!
- Что просила - то и получила, - прокомментировала Анна, не открывая глаз. - Надо четко формулировать. Хочешь тысячу - так и говори.
- Да не хотела я никакой тысячи! - взвилась Долгуновская. - Хотела стрельнуть денег на проезд, а заодно узнала истинную сущность человека!
- У мужиков одна сущность, - вздохнула Куюкина. - Все они эгоисты.
- Все мы в какой-то мере эгоисты, но пределы должны же быть… Я ему подарила та-а-акую ночь, - Долгуновская зажмурилась. Покачалась на стуле и поцокала языком. - А он, скотина бесстыжая, монетки мне…
- Значит, надо было за секс заплатить, - по-прежнему не раскрывая глаз и не меняя позы, сказала Анна. - Ты, Мария Максимовна, новых эвфемизмов не изобретай, пользуйся классическим: "на булавки". Если мужчина интеллигентный, то должен понять!
- Эх вы! А еще считается, что медики - сострадательный народ. Я вам душу открыла, а вы мне туда…
- Плюнули? - предположила Анна.