- Что ж, тогда начнем разборки, - решил Иванченко и, подняв с пола перевернутый стул, уселся на него верхом. - Тащите остальных сюда.
Окровавленных бандитов приволокли в комнату и бросили на пол. В отличие от "пленников" Врублевского, этим досталось куда больше. Связанные и боязливо посматривающие на своих мучителей, они показались Врублевскому жалкими до отвращения. Один лишь долговязый, по-прежнему сидевший на диване, что называется, "держал марку", всем своим видом демонстрируя безразличие к ожидавшей его участи.
- Что-то вы совсем скисли, хлопцы, - усмехнулся Иванченко, легонько пиная одного из лежащих на полу "гастролеров" ботинком в бок. - Когда хаты в нашем городе обносили, посмелее были… Что скукожились? Вы же пацаны, а в пацанской жизни всякое бывает. Не одна малина, а еще и полынь встречается… С чего вы взяли, ласковые мои, что, приехав сюда без приглашения и нашкодив, сможете уехать, унеся с собой все награбленное? Вы напоганили, а милиция претензии предъявлять нам станет…
- А что это ты о ментах беспокоишься? - поднял голову долговязый. - Тебя их трудности заботят?
- Ты на что намекаешь, чмо? - недобро прищурился Иванченко.
- Сам знаешь, на что. Ты пацан, или не пацан? Что ты таких же пацанов душишь? Ты на хлеб зарабатываешь, и мы на хлеб зарабатываем. Тебе "барыг" жалко, или ты милиции - добровольный помощник?
- А вот за такой базар тебе ответить придется, - с холодной яростью пообещал Иванченко. - Ты - дешевка беспредельная, без спроса в наш город заявился, напакостил и смыться вознамерился, а еще на понятия налегать пытаешься. В твоем положении надо уже о душе подумать, мысленно с детишками малыми прощаться, а ты еще хавальник свой раскрываешь, сопля долговязая…
- Мели, Емеля, твоя неделя, - поморщился длинный. - Сегодня сила на твоей стороне, завтра на нашей будет. Взяли вы нас врасплох, повезло вам, вот и радуйтесь.
- Это - закономерность, а не везение, - ответил Иванченко. - Не фиг расслабляться, когда работаете. Мало того, что нюх потеряли, так еще и гульнуть напоследок собрались? Чурка ты деревянная, а не пацан. Буратино. Такие, как ты, только братву позорят… Ладно, пообщались и хватит. Теперь к делу. Куда "нычку" приткнул? Где тайник устроил?
- Все, что видишь, то и есть, - ответил долговязый. - А больше нет ничего.
- То, что здесь я вижу, и на один грабеж не потянет, а вы куда поболее их "повесили"… Что там, Эдик?
Обыскивавший комнату Евдокимов презрительно пожал плечами:
- Долларов восемьсот наберется, а "деревянными" и того меньше. Пара перстней, да четыре золотых цепки. Одна из них - "паленка" медная.
- Дешевки, - усмехнулся Иванченко. - Чмошники вы, а не пацаны. "Стволы" нашли?
- Нет, - ответил Евдокимов. - Только "выкидухи".
- Точно "нычка" есть, - убежденно сказал Иванченко. - И отдавать нам ее не хотят. Потому как надеются выйти отсюда живыми… Жизнь им менее любезна чем золотишко, не говоря уже о здоровье…
Он что было сил пнул лежащего у его ног парня и оскалился:
- Раздавить тебя, тварь?.. Что ты там еще мычишь, теленок?! У меня жалости меньше, чем у тебя мозгов… Где "нычка", ну?! Жить хочешь, сучонок? Говори, где "нычка"?!
- На вокзале, - прохрипел парень. - В камере хранения.
- Номер камеры, код! - потребовал Иванченко.
- Я не знаю… Код и номер у Шила, - показал тот глазами на долговязого. - Клянусь - я не знаю…
- Ну что, Шило, - посмотрел на невозмутимого главаря Иванченко, - будем пускать тебя на мыло? Каламбур-то какой вышел!.. Я спрашиваю: жизнь свою паскудную будешь на товар менять?
- Все равно же кончите, - пожал плечами тот. - Так какой мне смысл вам удовольствие доставлять?
- Смысл есть. Так ты сдохнешь мучаясь, а так, может, еще и пожалеем…
И тут Врублевский заметил, как неуловимо быстро напряглись мускулы долговязого - словно огромная пружина сжалась, а затем с быстротой молнии распрямилась, и со скоростью кобры Шило бросился вперед, намериваясь растопыренными пальцами впиться в глаза Иванченко. Молниеносно преодолеть это расстояние ему помешали лишь тела друзей, лежащие между ними, и этого мгновения Врублевскому хватило на то, чтобы сильно и хлестко выбросить руку вперед, ударом предплечья в горло отбрасывая долговязого назад…
- Уф-ф, - обтер мгновенно выступившую на лбу испарину Иванченко. - Я твой должник, Володя. Еще немного, и эта сволочь надела бы на меня темные очки и вручила белую трость… Но теперь его очередь… Ты, гнида, у меня сейчас не только номер ячейки вспомнишь, но и про все грехи своей бабушки расскажешь! Паша, тащи его в соседнюю комнату, я хочу с ним тет- а-тет переговорить…
Прихватив лежащие на полке серванта ножницы, он вышел из комнаты вслед за утаскивавшим бесчувственное тело долговязого Кочкиным.
- Не повезло парню, - с ироничным сочувствием заметил Прохоров. - Макс-то всерьез рассердился. Как бы прямо здесь ремни не начал резать… А это еще что такое?
Он загоготал, указывая на быстрый ручеек, бегущий от потемневших штанов одного из связанных бандитов.
- Памперсы себе купи, когда в следующий раз на дело пойдешь, зассыха! - отсмеявшись, посоветовал он. - Теперь твое погоняло будет до конца дней - "Памперс"… Эй вы, малохольные, запомнили, как теперь вашего дружка кличут?.. До чего же чмошные засранцы! Какие из вас пацаны? Зассыхи вы, а не пацаны! Ну-ка, повторите, кто вы?
Пока Прохоров издевался над связанными "гастролерами", Врублевский напряженно прислушивался к происходившему в соседней комнате. Но оттуда не доносилось ни звука - то ли стены были слишком толстые, то ли жертве предусмотрительно заклеили рот лейкопластырем, опасаясь потревожить соседей криками. Наконец, не выдержав, он направился было к двери, но в эту минуту Иванченко вернулся.
- Все в порядке, - сообщил он, - номер и код у меня… Как это не парадоксально, но этот ублюдок предпочел обойтись без излишних мучений и теперь жив и даже относительно здоров… К сожалению… Я ему только пару меток оставил на память, чтобы в следующий раз, перед тем как беспредельничать, головой думал, а не задницей… Уходим, ребята.
- А он не обманул? - засомневался Прохоров. - Может быть, стоит сперва проверить?
- Не обманул, - с каким-то странным удовлетворением заверил Иванченко. - Меня не обманывают.
- А это… С ними как?
- Этих с рассветом уже не будет в городе, - уверенно сказал Иванченко. - Они все поняли и больше хулиганить не будут. Попрощайтесь с коллегами…
Предоставив опозоренным бандитам самим распутывать связывающие их веревки, они покинули квартиру и спустились к оставленным машинам.
"Весело живем, - мрачно подумал Врублевский. - У меня возникает нехорошее предчувствие, что между отморозками Шерстнева и орлами Березкина нет никакой разницы. А если все же есть… то могу себе представить. методы "шерстневцев". Так вот значит, какое ты, "блатное счастье"… А ведь не было еще ни допросов в милиции, ни "стрелок", ни "разборок", ни суетливой беготни в поисках "тем"… Будет ли все это оправданно? Получу ли я то, ради чего влез во все это?.. Но это уже зависит от меня… Как же легко спорить самому с собой. Себе никогда не проспоришь… Всегда оправдаешь и согласишься…"
- Подождите меня здесь, я сейчас вернусь, - услышал он голос Иванченко и, очнувшись, посмотрел на серое здание вокзала, возле которого остановилась машина.
Иванченко вернулся минут через десять, неся в руках две большие спортивные сумки. Что-то довольно мурлыкая себе под нос, уселся в машину и, поставив одну из сумок себе на колени, потянул "молнию".
- Батюшки мои! - восторженно и удивленно присвистнул он, заглядывая в сумку. - Не удивительно, что он готов был сдохнуть, но не выпускать эти сумочки из рук. Крепко же ребята поработали. Где же они столько надыбать-то успели?! Не иначе, наводчик у них в городе был… Ох, не додумался я до этого раньше! Нужно было узнать, что это за крыса… Теперь уже поздно… Но какая "нычка"! Ради этого стоило попотеть.
Посмотри, Володя! Недаром ими заинтересовался лично Березкин. Видать, серьезных людей они обносили. По что к Березе попало, того он уже из рук не выпустит, так что добрая треть здесь - наша. Ты, Володя, у нас "безлошадный"? Посмотри в сумку. Видишь, там, на дне, твоя машина лежит? Какую ты "тачку" здесь видишь? На "джип", конечно, не потянет, но контуры "семерки" я различаю ясно… А?
- "Девятка" - это звучит как-то приятнее, - заметил Врублевский. - Да, я, кажется, начинаю различать там контуры вишневой "девятки".
Иванченко пристально посмотрел на него, неожиданно усмехнулся каким-то своим мыслям и, повернувшись к сидевшему на заднем сиденье Прохорову, потребовал:
- Игорек, дай-ка мне одну из тех "цепей", что нам залетные "подарили". И выбери ту, что потолще да подлиннее.
Прохоров протянул ему массивную золотую цепочку. Иванченко подкинул ее на ладони, взвешивая, и удовлетворенно констатировал:
- То, что надо. Во всяком случае, носить не стыдно. Держи, Володя. Она - твоя. Впрочем, подожди… Давай-ка я тебе ее сам надену. Будем считать это "посвящением в пацаны", - усмехнулся он, - вступлением в братство. Братва мы, или не братва? Ну-ка…
Врублевский наклонил голову, и Макс защелкнул цепь на его шее.