- Березкин и Шерстнев - это воры в законе?
- Нет, воры в законе - это несколько другое. Они у нас тоже есть. Точнее, один, по кличке "Капитан". Он у нас не бывает. А эти двое - так называемые "авторитеты". Это новая формация, образовалась сразу после объявления "перестройки". Слышал, наверное, про спортсменов-рэкетменов? Вот и у нас две такие группировки есть. Друг друга не любят. Говорят, даже постреливают друг дружку иногда, стоит зазеваться. Но внешне все тихо, мирно, полюбовно…
- Бандиты, милиция, журналисты, - перечислил Врублевский. - М-да, муравейник… Им что, пойти больше некуда? Как они все на одной грядке умещаются?
- Да уж как-то умещаются. Отдыхать хорошо все хотят, а наше заведение, что ни говори - лучшее в городе. Здесь атмосфе-эра, так сказать, благоприятствующая активному отдыху. Люди хотят и отдохнуть и себя показать, засвидетельствовать свое право на элитарность. "Сливки общества". Аристократия.
- Аристократия - это не всегда все самое лучшее, - заметил Врублевский. - Чаще всего это то, что "плавает сверху".
- К сожалению, да, - вздохнул бармен. - И скоро мы испытаем это на своей шкуре. Вот сейчас они сделают заказы, пропустят по первой стопке, и начнется моя тяжелая работа. Косяком к стойке потянутся. Сценарий известный. Бородинский и Красильников поужинают и уйдут, а вот остальные… Остальные - твои.
К стойке бара направились два посетителя, и Врублевский вышел в вестибюль. Там тоже кипела работа - гардеробщик неутомимо раскрывал двери и едва ли не в пояс кланялся очередному посетителю:
- Здрас-сте. Очень вам рады… Здрас-сте. Счастливы видеть… 0-о! Здравствуйте! Добро пожаловать, проходите, ваш столик ждет… И мы вас ждем-с…
- А провожаешь ты их как? - не удержался от вопроса Врублевский, выгадав минуту затишья.
Гардеробщик подумал и лукаво улыбнулся.
- Пшел вон, свинья пьяная! - озвучил он "церемонию проводов". - Преимущественно так. По крайней мере с большинством. Они же удержу не знают и к тому времени все равно ничего не слышат, кроме интонации. А интонации у меня очень уважительные… Здрас-сте, проходите, давно ждем вас, - приветствовал он очередного посетителя и, повернувшись к Врублевскому, поинтересовался: - Ну и как тебе этот ежегодный бал у сатаны?
- Что-то ты слишком начитан для гардеробщика, - прищурился Врублевский.
- А что здесь еще делать? - пожал тот плечами. - Это зимой работы много, весной, осенью, когда они все в пальто да плащах, а месяца четыре, а то и все пять - сижу, книжки почитываю… А ты, стало быть, с этого дня у нас "главный боевик местного значения"? Взял Дмитриевич на службу?
- Взял, - подтвердил Врублевский. - Быстро у вас тут слухи разносятся. Как круги по воде.
- Хороший гардеробщик обязан все знать, - улыбнулся его собеседник. - Вы даже представить не можете, что знают обычные, неприметные гардеробщики, - он с загадочным видом поманил Врублевского пальцем и, когда тот приблизился, доверительно сообщил: - Они знают все!
- С ума сойти можно, - притворно восхитился Врублевский. - Теперь я знаю, у кого можно получить ответ на давно интересующий меня вопрос: есть ли жизнь на Марсе?
- Нет, - грустно ответил гардеробщик. - Увы, ее там нет. Там много интересного, но жизни уже нет. И соваться туда сейчас очень опасно. Тем более, что раньше девяносто девятого года мы туда все равно не попадем…
И он бросился открывать двери перед очередным посетителем. Врублевский восхищенно покачал головой, и пробормотав: "Сумасшедший дом в полнолуние", - вернулся в зал. В дверях едва не столкнулся с темноволосой Аней.
- Началось, - сообщила со вздохом девушка, - Иди, успокаивай первого "алконавра". Только осторожнее - полчаса назад он еще был "ментозавром". Наш орел - полковник Бородин напился и, возбудившись к руководящей деятельности, лезет допрашивать беднягу Красильникова на предмет появления у того первоначального капитала. Причем, ссылается на свидетеля Маркса…
Врублевский поспешил к столику банкира, возле которого стоял, для прочности уперевшись в столешницу кулаками, коренастый Бородин и гневно нависал над своей обиженно насупившейся жертвой.
- А я говорю, что честным путем первоначальный капитал не заработаешь! - гудел полковник, пытаясь впиться в жертву "проницательным взглядом", но глаза предательски разбегались, и это раздражало его еще больше. - Ну так что, сам признаешься, или третью степень допроса прямо здесь применить?..
- Может, милицию вызвать? - спросила из-за плеча Врублевского Аня. - Пусть они сами своего шефа и успокаивают.
- Не стоит, - Врублевский обвел зал глазами, что- то отыскивая, и его взгляд остановился на Филимошине. - Как зовут журналиста?
- Мерзавчик… В смысле: Евгений Игнатьевич, - поправилась официантка.
Врублевский подошел к журналисту, с нескрываемым интересом наблюдающим за разгорающимся скандалом, и поздоровался:
- Добрый день, Евгений Игнатьевич. Не могли бы вы оказать мне помощь в разрешении одной небольшой проблемы? Я новый охранник бара и сейчас передо мной стоит возможность выбора: выпроводить этого господина за дверь, или же отдать вам, совершив таким образом взаимовыгодную сделку.
- В каком смысле? - удивился журналист.
- Господин полковник сейчас в таком состоянии, когда тщеславие и самолюбие важней любой секретной информации. Информации, которой вы никогда бы не смогли узнать, так сказать, в "рабочем порядке"…
- Понял, - журналист отставил недопитый бокал и решительно подошел к развоевавшемуся полковнику. - Андрей Семенович! Какая встреча! Я как раз тебя разыскивал. Начальство поручило мне сделать небольшой репортаж о буднях нашей славной милиции…
- Почему же "небольшой репортаж"?! - недовольно проворчал полковник, перенося свое начальственное внимание на новый объект. - У нас есть о чем писать. Не ходя далеко, возьмем хотя бы меня. Я тут недавно такую операцию… ик!.. затеял, по борьбе с корю… корупьцую… А то слишком много в милиции корюп… ционеров стало… Я тут такую операцию подготовил… такие масштабы…
Врублевский помог журналисту довести полковника до столика и вернулся к стойке бара, где его уже ожидал директор.
- Неплохо, - похвалил он. - Его высокоблагородие в последнее время доставляет нам слишком много хлопот. Спивается в нашей глухомани. Еще полгода назад литр сорокаградусной у него и румянца на лице не вызывал, а теперь и после двух стаканов начинает куролесить, что твой барабашка.
- Если то, что мне сказали про этого журналиста - правда, то после этого репортажа господин полковник если и не подошьется, то закусывать будет куда обильнее.
- Ах, если бы! - вздохнул директор. - Филимошин подлец, но не дурак, к тому же они очень давно знакомы, "рука руку моет". Но кое-что полковнику отдать придется. Правда, не столько сейчас - все его "тайны" и "суперсекретные операции" давно всем известны, - сколько за то, что бы Филимошин забыл этот инцидент… Но все равно молодец. Продолжай в том же духе. Минут через двадцать выйдут стриптизерки, и начнется самая неприятная часть вечера. Посмотрим, на что ты способен…
И действительно - с началом представления потеря клиентами восприятия реальности стала носить ввысь, устремляясь вдогонку за своей суровой белокожей красавицей-хозяйкой. На окраине города на мгновение задержался, наткнувшись на необычное зрелище. Удивленный, закружился вокруг сидящего на крыше одного из домов человека, но мягкая поступь входящей в город зари была все слышней, и он заторопился прочь.
Человек зябко передернул плечами и плотнее запахнул полы джинсовой куртки на меху. Подышал на коченеющие пальцы и вернулся к прерванному занятию. Рискованно устроившись на самом краю и свесив ноги с пятидесятиметровой высоты, человек разбирал пистолет. Очень тяжелый, крупный и, наверное, самый мощный из всех существующих в мире пистолетов - "Дезерт игл" смотрелся в его руках естественно и даже буднично, наверное, это впечатление складывалось из-за той ловкости и легкой небрежности профессионала, с которой человек обращался с оружием. На лежащем рядом с человеком скрипичном футляре покоился второй пистолет - изящная и скорострельная "Беретта" с прилаженным под стволом прибором лазерного наведения.
С громким щелчком человек вогнал обойму в паз и чуть отстранил оружие, любуясь проделанной работой и непонятной для непосвященных мрачной красотой смертоносного механизма. Правой рукой удерживая пистолет, левой достал из кармана куртки сигарету, из притороченного к ремню чехольчика вынул зажигалку и, щелкнув колесиком, долго смотрел на веселое пламя, прежде чем прикурил. Курил он медленно, с наслаждением, затягиваясь горьким дымом так, словно он был ему милее наполненного весенней свежестью воздуха. Отбросив обжегший палец окурок, он с интересом проследил за его падением и, едва огненная черта внизу окончилась крохотным фейерверком искр, вскинул руку с пистолетом, прижимая холодное дуло к виску. Палец медленно потянул спусковой крючок, серые глаза прищурились, впиваясь взглядом в заалевшее небо, и едва тонкая, полыхающая багряным жаром полоска поднялась над горизонтом, раздался громкий щелчок холостого выстрела…
эпидемический характер. Врублевский начал даже подумывать о защите периметра подиума проволокой под напряжением, но энтузиазм посетителей, бросающихся к слетающим со стриптизерок лифчикам с решительностью Матросова, заставил его отказаться от этой идеи, иначе за два часа бар мог лишиться всех своих клиентов, судя по всему готовых обуглиться, но не сдаться.