Веббер задумчиво кивнул и исчез в каюте, которую я временно занимал. Нет сомнений - все словно нарочно складывается против меня. Освободившись от плаща, я решил навестить пассажирский салон, хотя было еще слишком рано. К моему удивлению, там уже сидел коротышка Пайк, уронив голову на стол. Корабль качнуло, по полу с грохотом покатился стакан.
- Пайк! Ричард! Что это с вами?
Он не ответил, только тело тяжело моталось по столу в такт качке. Просто омерзительно! Никто не судит пьяных строже, чем раскаявшийся пропойца. Но это так, к слову.
- Ричард! Возьмите себя в руки!
Я тут же пожалел о своих словах. Если бедняга так надрался, лучше всего оставить его, как есть. В конце концов, кто я такой, чтобы решать - спать ему или бодрствовать? Передо мной бедный клерк, с трудом набравший денег, чтобы оплатить себе, жене и двум дочерям путешествие к антиподам. Дети, судя по всему, умирают, жена обернулась натуральной мегерой. Нет, не стоит его трогать.
Дверь отворилась. Вошел Боулс.
- Что новенького, мистер Боулс? Как фок-мачта?
- Вы бы лучше спросили, как уголек. Они смогли добыть, изготовить, пережечь - или что там делают с углем - не больше кулька. На мостике ожесточенно дискутируют.
- Выходит, вы там были.
- Хотите - верьте, хотите - нет, но меня попросили оформить завещание. А затем, я полагаю, в качестве платы за услуги, отвели вниз и показали основание мачты в треснувшем гнезде.
- Значит, мнения разделились?
- О да. Спор идет горячий, и участники не всегда ведут себя должным образом, или, если можно так выразиться, правомерно.
- А вы с кем согласны - со старшим офицером или с мистером Бене?
- Ни с кем. Меня поражает легкость, с которой люди в форме принимают твердые, категоричные решения, не имея на то никаких оснований.
- Я со своей стороны уверен, что даже и пробовать не стоит. Слишком уж это опасно.
- Да, именно так считает старший офицер. Видели бы вы это гнездо - огромного размера! Трещина также велика, а значит, велика и опасность. Мачта стонет и разбивает дерево вокруг себя, вращаясь маленькими, неравномерными кругами, которые невозможно остановить. Не знаю, что тут делать. Вокруг мачты сплели целый клубок из временных приспособлений. Некоторые из них понятны и дилетанту вроде меня, некоторые загадочны и невнятны - балки, втиснутые между мачтой и шпангоутами; тросы, обвязанные вокруг мачты так туго, словно сделаны из металла. И все-таки она раскачивается - несмотря на балки и тросы, блоки и лебедки, клинья, подпорки и брусья. Выглядит устрашающе. А когда замечаешь, что мачта движется, становится еще страшнее.
- И будет хуже?
- Боюсь, что да.
Он замолчал, глядя в окно на бушующее море.
- Да уж, мистер Боулс, веселая компания смертников выйдет из нас, как я погляжу. Пайк напился до беспамятства. Олдмедоу в дурном настроении и предпочитает общество своих людей нашему. Мы сами…
- Напуганы до смерти.
- Преттимен не встаете койки…
- Просто не может. Лежит совершенно беспомощный. Удар оказался слишком сильным. Поскольку на борту нет ни одного врача, за ним ухаживает только сестра милосердия из переселенцев…
- От которой, по-моему, никакого толку!
- По-моему, тоже. Но и моряки, и переселенцы считают, что она делает все возможное, что сводится, на мой взгляд, к бормотанию молитв и развешиванию чеснока вокруг несчастного!
- Вы говорите, ее прислали матросы и переселенцы?
- Да, Преттимен пользуется среди них большим уважением.
- Неужто я слишком рано записал его в клоуны? Нет, разумеется, нет!
Бейтс, стюард, принес еду для тех, кто еще в состоянии был есть: солонину - холодную, поскольку топливо надо было беречь для изготовления угля, размоченные бобы - тоже холодные, печально известные корабельные галеты, в которых - клянусь! - не было ни единого червяка, и немного пива или отвратительной на вкус воды с капелькой бренди. Мы с Боулсом поели. Пайк дремал на столе до тех пор, пока Бейтс не позвал Филлипса, и они не отволокли его в каюту. Олдмедоу, как мне сказали, предпочел питаться со своими людьми в кубрике. Море разыгралось, качка стала сильнее. Повседневная жизнь корабля - смена вахты, крики боцмана, звон рынды, топот офицерских сапог и босое шлепанье матросов у нас над головами - гудела вокруг, бесконечная, как наше путешествие, как само время, пока пробегали мимо тревожные часы. Бейтс - не знаю, по обязанности или по собственному желанию - разнес дамам тарелки с едой прямо в каюты.
Боулс вернулся к себе. Рядом со мной присел завернутый в накидку мистер Брокльбанк и осчастливил меня подробным рассказом о различных методах, применяемых для гравирования на камне, меди и цинке, включающим подробное описание всех трудностей этих процессов. Я почти не слушал, и старик убрался прочь. Корабль потряхивали нешуточные волны.
Хмурым вечером, около девяти, я поднялся на ноги и осторожно двинулся в свою свежеокрашенную каюту. Там торчал Веббер - притворялся, что поправляет покрывало, а на самом деле ждал денег, между прочим, за свои прямые обязанности.
- Спасибо, Веббер. Что ж, больше ничего не нужно.
К моему удивлению, он не ушел.
- Вот, значит, где он с собой покончил. Оно и понятно.
- Что вы имеете в виду?
- После первой смерти местечко вошло во вкус, ну и схапало парня, как только сообразило, что у него на уме…
- Да о чем это вы?!
- О Виллере. Мы его звали Джосс. Ну, между нами.
- Подите вон!
- Их же не остановишь, как только они себе это в голову вобьют, так ведь? Этот все твердил, что наконец-то сможет отдохнуть. Чудной он был, Джосс. Сдается, он господам прислуживал, прежде чем на флоте оказался. Он намекал, что состоял на службе у людей ученых, пока не скатился до нашей работы.
- Мне он ничего подобного не рассказывал! А теперь…
- Говорил, что всегда есть где укрыться, если что. "Последний приют, Веббер, он постоянно при нас. Если станет совсем худо, можно юркнуть в него, свернуться там, спрятаться ото всех и заснуть. Он всегда под рукой. И лично я тонуть больше не согласен, хватит с меня".
- Боже милосердный! Он что-то такое говорил однажды, когда…
- А спросите - почему тут? Да потому что каюта его засосала. Вещая она, вот что я вам скажу.
- Убирайтесь, Веббер!
- Иду, иду, сэр. Я бы и так тут не остался - особенно ночью, даже если б мне заплатили, хоть вы, похоже, и не собираетесь.
Веббер помедлил, выжидающе глядя на меня, но я ничего ему не дал, и он ушел. Как только он закрыл дверь, мне стало еще хуже. Я добрался до шкафута и выглянул за борт. Волны выстроились в ряды - такие ровные, словно ими кто-то командовал. Восковой свет луны ложился на гребни, превращая их в стальные полосы.
(5)
- Мистер Тальбот, сэр!
В одной руке Филлипс держал свечи, в другой - зажженный фонарь.
- Входите, Филлипс.
- Оставить свечи, сэр?
- Да… нет! Не сейчас. Послушайте, Филлипс, ну их, эти свечи. Оставьте мне фонарь.
- Не могу я этого сделать, мистер Тальбот, сэр! Понимаете, пассажирам не позволено жечь фонари, только свечи, потому что…
- Потому что, если свеча упадет, она погаснет сама? Да, я знаю. А вы знаете меня, верно? Погодите-ка… Сейчас… Вот - я покупаю у вас этот фонарь. Буду хранить его, как память о путешествии.
Обыкновенно невыразительное, как деревяшка, лицо Филлипса озарилось пониманием.
- Да, сэр.
- Повесьте вон туда, на крюк. И прикрутите фитиль.
Как известно, корабль никогда не спит. Вахта бодрствует, трудится под недреманным оком вахтенного начальника и рассыльного. Я облачился в плащ и поднялся на залитые лунным светом шканцы. Лейтенант Бене стоял, перегнувшись через поручень.
- Идите сюда, мистер Тальбот! Как вам ветер? Неплохо он гонит нас вперед, заметили?
- Мне интересней, как этот ветер нравится нашей посудине.
- Воды набираем побольше, но этого следовало ожидать. Кстати, я и о воде подумал. Надо бы смастерить что-то вроде ветряного двигателя, чтобы удобней было вычерпывать.
- О нет! Опять вы за свое! Меня страшат ваши новые изобретения! Трал, уголь, раскаленное железо - пожалейте нас, мистер Бене! Мы очень ценный груз!
Бене сорвал с головы зюйдвестку и раскинул руки в стороны.
- Оглядитесь кругом, мистер Тальбот! Разве не чудесно? Лунный свет на беспокойной воде, серебристые облачка, невыразимая высь над головой и сверкающие в ней бриллианты! Где ваши чувства, где романтика? Разве опасность, которой мы подвергаемся, страх, что мы испытываем, не придают всему ощущение необыкновенной остроты?
- В таком случае позволю себе спросить: а где же ваша романтичность? Где стихи? Не так давно вы буквально душили меня виршами!
- Вы суровый критик. Что ж, взгляните на все с практической стороны. Лунный свет означает, что перед рассветом небо будет чистым - удастся сверить путь по звездам.
- Мне казалось, у нас проблемы с навигацией - неисправные хронометры или что-то в этом роде.
- А вы придира, сэр. По крайней мере мы сможем определить широту, что означает половину успеха, хотя, конечно, и не весь.
- Кто это тут? Неужто мистер Виллис? Надеюсь, вы уже поправились, юноша? Мистер Бене, не может ли мистер Виллис помочь вам с навигацией?
- Вы все шутите! Но прошу меня простить: я поглощен сочинительством "Оды к Природе" - тема столь глубокая и обширная, что ее никак нельзя ни описать до конца, ни обойти вниманием.
- Пишите, пишите - все лучше, чем топить нас ни за что ни про что.
- Это вы о мачте? Починку начнем, как только получим достаточно угля, и море чуть успокоится.