...Стеньку застали врасплох. Ворвались ночью с бессовестными глазами и кинулись на атамана. Стенька бросился к стене, где висело оружие. Он любил людей, но он знал их... Знал он и этих, что ворвались: приходилось, он делил с ними радость и горе тех ранних походов и набегов, когда был он молодым казаком, гуливал с ними... Но не с ними, нет, хотел испить атаман горькую чашу - это были домовитые казаки. Стало на Дону худо, нахмурился в Москве царь Алексей Михайлович - и они решили сами выдать грозного атамана. Они очень хотели жить как раньше - вольно и сладко.
...Кинулся Степан Тимофеич к оружию, да споткнулся о персидский ковер, упал. Хотел вскочить, а сзади уже навалились, заламывали руки... Завозился. Хрипели. Негромко и страшно матерились. Нашел в себе силы Степан приподняться, успел прилобанить одному-другому могучей своей десницею... Но ударили сзади чем-то тяжелым по голове. Рухнул на колени грозный атаман, и на глаза его пала скорбная тень.
- Выбейте мне очи, чтоб я не видел вашего позора,- сказал он.
Глумились. Топтали могучее тело. Распинали совесть свою. Били по глазам...
Так рассказал Кольке Захарыч. (Рассказ идет на изображении.) И эту трагическую сцену, конец ее, остановила рука художника - Кольки...
Долго стоял Захарыч над работой Кольки... Не проронил ни слова. Потом повернулся и пошел к окну. И тотчас вернулся.
- Хотел пойти выпить, но... не надо.
- Ну, как Захарыч?
- Это... Никак...- Захарыч сел на лавку и заплакал - горько и тихо.- Как они его... а! За что же они его?! За что?.. Гады они такие, гады.- Слабое тело Заха-рыча содрогалось от рыданий. Он закрыл лицо маленькими ладонями.
Колька мучительно сморщился и заморгал.
- Не надо, Захарыч...
- Что "не надо"-то?- сердито воскликнул Захарыч, и закрутил головой, и замычал.- Они же дух из него вышибают!..
Колька сел на табуретку и тоже заплакал - зло и обильно.
Сидели и плакали.
- Их же ж... их вдвоем с братом,- бормотал Захарыч.- Забыл я тебе сказать... Но ничего... ничего, паря. Ах, гады!..
- И брата?
- И брата... Фролом звали. Вместе их взяли. Но брат - тот... Ладно. Не буду тебе про брата. Не буду.
Чуть занималось светлое утро. Слабый ветерок шевелил занавески на окнах...
По поселку ударили ранние петухи.
Тут вышла из-за перегородки жена Кольки, Нинка. Заспанная и недовольная.
- Людям на работу с утра, а они толкутся всю ночь, как... эти...
- Чего ты?- попытался воздействовать на жену Колька.
- Да ничего! И нечего по ночам сюда шляться. Пить-то и одному можно... А других подговаривать... учителя вроде бы так и не делают.
- Нинка!..
- Не ругайся, Николай... Не надо.
Захарыч, к удивлению Нинки, вылез в окно и ушел.
Как-то Матвей поздно ночью завернул к дому Кольки... Стукнул в окно.
Колька вышел на крыльцо.
- Ты чего, дядя Матвей?
- Так...
Сели на приступку.
- Как оно?- спросил Матвей.
- Да так... Ничего.
Помолчали.
- Вынеси гармонь, сыграй чего-нибудь.
Колька удивленно посмотрел на председателя.
- Ну, што, лень, што ли? То всю деревню ходил булгатил...
- Счас вынесу.
Колька принес гармонь.
- Какую?
- Ну... какую-нибудь, какие по ночам играл.
Колька заиграл "Ивушку".
И тут в дверях выросла Нинка... В спальной рубахе, босая.
- Чего эт - ночь-заполночь разыгрались тут!..
Колька перестал играть.
- Людям спать надо, а тут... Нальют глаза-то и ходют... Колька, иди спать!
- Ты што это, Нинка?- удивился Матвей.- И двух недель не живешь с мужем, а уж взяла моду ворчать, как карга старая. Бесстыдница ты такая!.. Што же дальше будет?
- А нечего тут...
- Чего "нечего"? Дьяволы злые. Молодая ишо, радоваться бы надо, а ты уж - как бы поядовитей слово из себя выдавить. Кто это тут глаза налил? Ну?
- И нечего тут...
- Заладила, ворона... Тебя ж, Нинка, любить надо, а где тут! Душа не повернется - так-то будешь. Не бери пример с наших деревенских дур, которые только и знают, что всю жизнь лаются... Будь умней таких. Жизнь-то - всего одна, и та, не успеешь оглянуться,- к вечеру уж. И тут тянет человека оглянуться... Вот и оглядываются - каждый на свое. Не надо, Нина, штоб душа ссохлась раньше времени... Не надо.
Нинка хлопнула дверью, ушла в дом.
- Ты, Колька, не давай ей особо язык распускать...
- Ругаться, что ль, с ней?
- Да не надо бы ругаться-то... Хоть ты умней будь, втолковывай почаще...
- Играть?
- Давай.
Колька заиграл опять "Ивушку". Вяло как-то... И Матвей слушал вяло. Потом он сказал:
- Ладно, не надо. Всему, видно, свое время.
Посидели молча. Закурили.
- Игрушки-то свои делаешь?
- Делаю.
- Ну и делай, не слушай никого, ну их к дьяволу. Глянется - делай. А то указчиков много найдется... Посплетничают, позубоскалят - и думают: они хорошие. Клади на всех...
Колька засмеялся.
- А сыграю я, дядя Матвей!
- Валяй.
И Колька заиграл веселый мотив...
Позови меня в даль светлую...
В небольшом русском городке, где-то на окраине, где дальше - за пустырем - виден уже и лес и не дымят трубы, в аккуратном домике из трех комнат жила женщина. Звали женщину красиво - Агриппина, Агриппина Игнатьевна Веселова, попросту - Груша. Было ей тридцать четыре года, и были у нее сын Витька двенадцати лет да брат Николай Игнатьевич, главный бухгалтер пригородного совхоза, да где-то был муж... С мужем они разошлись три года назад: тот взял в подруги... бутылку, и та подруга белоголовая завлекла его куда-то далеко, даже и не слышно было, где он.
Брат Николай приезжал по воскресеньям к сестре и племяннику, старался как-нибудь им помочь, продукты привозил, деньжонок иногда.
И один раз, в воскресенье, приехал он с важным каким-то делом... Но пока дело это не выкладывал, а, как обычно, они с Витькиной матерью воспитывали Витьку.
- Ну сладу нет - не слушается, и все,- жаловалась мать.- Совсем парень выпрягся...
- Что же это ты, Витька?- гудел большой дядя Николай, постукивая толстыми прокуренными пальцами по клеенке.- Не годится так, не годится. А что же дальше-то будет, если ты уже счас... черт те чего вытворяешь? Ведь матери-то одной трудно с тобой, как ты это не поймешь!..
- Ни дьявола не понимает! На днях чего удумал: взял да соседской свинье глаз выбил...
- Глаз?- удивился дядя Николай.
- Но! Ветеринар, сосед-то... ладно, мужик добрый - не пошел никуда жаловаться. А то бы было дело!
- Зачем же ты ей глаз-то выбил?- спросил дядя. Лобастый Витька сидел тут же за столом, делал вид что усердно читает книгу. Молчал.
- Витьк!
- Ну?
- Зачем глаз-то свинье выбил?
- Я нечаянно,- буркнул Витька.
- "Нечаянно"!- воскликнула мать.- Знаю я, как нечаянно... Нечаянно.- И повернулась к брату - рассказать: - Я его все в пример ставлю, ветеринара-то: выучился человек, теперь живет-поживает, в доме-то только живой воды, наверно, нет... Бери, мол, пример - приглядывайся. А он его и невзлюбил...
- При чем же тут животное, если тебе человек не поглянулся? Витьк!
- Ну?
- Разве можно такие вещи делать?! Ты что, живодер, что ли?
Витька молчал.
- Папа родимый - набычится, и не сдвинешь с места,- заключил дядя Николай. Помолчал. Спросил сестру: - Где он счас? Не слышно?
- "Где"!- горько воскликнула мать.- У него дорог много, и все - веселые.
- Алименты-то шлет?
- Шлет.
- Эх, Витька, Витька...- вздохнул дядя Николай.- Что ж ты так живешь-то? А?
Витька молчал.
- Витька!
- Ну?
- Чего молчишь?
- Я читаю.
- Что ты мне очки втираешь!- осердился дядя Николай.- Читает он!..- Потянулся, взял у Витьки книгу.- Что ты читаешь? То ж - задачник! Кто же так задачник читает... как художественную литературу. Менделеев мне нашелся!
- Вот так он меня все время обманывает,- сказала мать.- Спросишь: Витька, выучил уроки? Выучил! А где выучил, где выучил - ничего не выучил, одна улица на уме...
- Ты эту улицу брось, Витька,- резонно стал убеждать дядя Николай.- Она до добра не доведет. Хватишься потом, да поздно будет. Вот он, близко будет, локоть-то, да не укусишь. Улица от тебя не убежит, а время уйдет, не воротишь. Ты лучше возьми да уроки хорошенько выучи, чем... глаза-то свиньям вышибать. Чем выбил-то, камнем, что ли?
Витька водил пальцем по синим клеточкам клеенки. На вопрос только неопределенно поморщился и пожал плечами.
Дядя помолчал и спросил совсем другим тоном - мирно, несколько удивленно:
- Так что, здесь тоже свиней держут?
- Держут,- откликнулась мать.- А чего? Мужик-то в доме, так и держут. Зато всю зиму без горюшка - с мясом. Мужик-то есть, чего не держать?
- Витька,- повернулся дядя к Витьке,- иди учи уроки в ту комнату, мне надо с матерью поговорить.
Витька незаметно с облегчением вздохнул и ушел в другую комнату. Накачка кончилась.
- Я вот о чем с тобой,- заговорил Николай негромко. И посмотрел на часы.- Помнишь, я тебе говорил про мужика-то?..
- Ну, помню.
- Это... видал я его в пятницу, говорил с ним...
Груша насторожилась. Заинтересовалась.
- Ну?
- Он придет сегодня...- Николай опять глянул на часы.- Через десять минут.
- Батюшки!- испугалась Груша.- Чего же ты молчишь-то сидишь? Надо же хоть маленько прибраться, что ли?..