Шумит, кипит в камнях река... Слушает Пашку, понимает и несется дальше, и уносит Пашкину тоску далеко-далеко. Жить все равно надо, даже если очень обидно.
Утро ударило звонкое, синее. Земля умылась ночным дождиком, дышала всей грудью.
Едет Пашка. Устал за ночь.
У одной небольшой деревни подсадил хорошенькую круглолицую молодую женщину.
Некоторое время ехали молча.
Женщина поглядывала по сторонам.
Пашка глянул на нее пару раз и спросил:
- По-французски не говорите?
- Нет, а что?
- Так, поболтали бы...- Пашка закурил.
- А вы что, говорите по-французски?
- Манжерокинг!
- Что это?
- Значит, говорю.
Женщина смотрела на него широко открытыми глазами.
- Как будет по-французски женщина?
Пашка снисходительно улыбнулся.
- Это - смотря какая женщина. Есть - женщина, а есть - элементарная баба.
Женщина засмеялась.
- Не знаете вы французский.
- Я?
- Да, вы.
- Вы думаете, что вы говорите?
Бежит машина. Блестит Катунь под нежарким осенним солнышком.
- ...А почему, как вы думаете?- продолжается разговор в кабине.
- Скучно у нас,- отвечает Пашка.
- Ну а кто виноват, как вы думаете?
- Где?
- Что скучно-то. Кто виноват?
- Начальство, конечно.
Женщина заметно заволновалась.
- Да при чем же здесь начальство-то? Ведь мы сами иногда не умеем сделать свою жизнь интересной. Причем с мелочей начиная. Я уж не говорю о большем. Вы зайдите в квартиру к молодой женщине, посмотрите! ... Боже, чего там только нет! Думочки разные, подушечки, слоники дурацкие...
Пашкиному взору представилась эта картина: думочки, сумочки, вышивки, слоники... Катя Лизунова вспомнилась (знакомая его).
- ...Кошечки, кисочки,- продолжает женщина.- Это же пошлость, элементарная пошлость. Неужели это трудно понять? Ведь это же в наших руках - сделать жизнь интересной.
- Нет, если, допустим, хорошо вышито, то... почему? Бывает, вышивать не умеют, это действительно,- вставил Пашка.
- Да все равно, все равно!..- загорячилась женщина.- Поймите вы это, ради бога! Неужели трудно поставить какую-нибудь тахту вместо купеческой кровати, повесить на стенку три-четыре хорошие репродукции, на стол - какую-нибудь современную вазу...
Пашке опять представилась комната знакомой ему Катьки Лизуновой. Волшебством кинематографа высокая Катькина кровать сменяется низкой тахтой, срываются со стен вышивки и заменяются репродукциями картин больших мастеров, исчезают слоники...
- Поставить книжный шкаф, на стол бросить несколько журналов, торшер поставить,- продолжает женщина.
...А в комнате Катьки Лизуновой (по команде женщины, под ее голос) продолжают происходить чудесные преобразования...
И вот - кончилось преобразование. (Смолк голос женщины.)
И сидит в комнате не то Катька, не то совсем другая женщина, скорей всего француженка какая-то, но похожая на Катьку. Читает.
И входит в комнату сам Пашка - в цилиндре, в черном фраке, с сигарой и с тросточкой. Раскланялся с Катькой, снял цилиндр, уселся в кресло. И начали они с Катькой шпарить по-французски. Да так это у них все ловко получается! Пашка ей с улыбкой - слово, она ему - два, он ей - слово, она ему - два. Да все с прононсом, все в нос.
- Неужели все это трудно сделать?- спрашивает женщина Пашку.- Ведь я уверена, что денег для такой обстановки потребуется не больше.
Пашка с интересом посмотрел на женщину. Она ему явно нравится.
- Можно, наверно.
- Можно!.. Все можно. Сами виноваты. Это же в наших возможностях.
А над русской землей встает огромное солнце. Парит пашня. Дымят далекие костры. Стелется туман.
Едут Пашка с женщиной.
Пашка заметил, что женщина что-то уж очень нетерпеливо стала посматривать вперед. Спросила:
- А долго нам еще ехать?
- Еще километров тридцать с гаком. Да гак - километров десять.
- Сколько?- Женщина затосковала.
Пашка понял: приспичило. Выбрал место, где тракт ближе всего подходит к Катуни, остановил машину.
- Ну-ка, милая, возьми ведерко да сходи за водой. А я пока мотор посмотрю.
- С удовольствием!- воскликнула женщина, взяла ведро и побежала через кустарник вниз, к реке. Пашка внимательно посмотрел ей вслед.
Муж действительно ждал жену на тракте. Длинный, опрятный, с узким остроносым лицом. Очень обрадовался. Растерялся: не знал - то ли целовать жену, то ли снимать чемоданы с кузова. Запрыгнул в кузов.
Женщина полезла в сумочку за деньгами.
- Сколько вам?
- Нисколько. Иди к мужу-то... поцелуйтесь хоть - я отвернусь.- Пашка улыбнулся.
Женщина засмеялась.
- Нет, правда, сколько?
- Да нисколько!- заорал Пашка.- Кошмар с этими... культурными. Другая давно бы уж поняла.
Женщина пошла к мужу.
Тот стал ей подавать чемоданы. Негромко стал выговаривать:
- Почему все-таки одна приехала? Я же писал: не садись одна с шофером. Писал?
- А что тут особенного?- тоже негромко возразила женщина.- Он хороший парень.
- Откуда ты знаешь, хороший он или плохой? Что у него, на лбу написано? Хороший... Ты еще не знаешь их. Они тут не посмотрят...
Пашка слышал этот разговор. Злая, мстительная сила вытолкнула его из кабины.
- Ну-ка, плати за то, что я вез твою жену. Быстро!
- А она что, не заплатила? Ты разве не заплатила?- Муж растерялся: глаза у Пашки были как у рассвирепевшей кошки.
- Он не взял...- женщина тоже растерялась.
Пашка не смотрел на нее.
- Плати!- рявкнул он.
Муж поспешно сунулся в карман... Но тут же спохватился.
- А вы что кричите-то? Заплачу, конечно. Что вы кричите-то? Сколько?
- Два рубля.
- Что-о? Тут же только пятьдесят копеек берут!
- Два рубля!!
- Олег!- сказала женщина.- Немедленно заплати ему... Заплати ему два рубля.
- Пожалуйста.- Муж отдал Пашке два рубля.
Машина рванула с места и поехала дальше.
Пашка догнал Кондрата (напарника своего).
Кондрат сидел со стариком хозяином, у которого он остановился. Старики толковали про жизнь. Хозяин рассказывал:
- Да... вот так, значит. Вырастил я их, лоботрясов, шесть человек, а сейчас один остался, как гвоздь в старой плахе. Разъехались, значит, по городам. Ничего, вроде, живут, справно, а меня обида берет: для кого же я весь век горбатился, для кого дом этот строил?
- Такая уж теперь наша жизнь пошла - ничего не поделаешь.
- Жись эта меня не касается?
- Она всех касается, кум.
- Кхх!.. Мне вот надо бы крышку сейчас новую, а не могу - сил не хватает. А эта, лонись, приехал младший: поедем, говорит, тять, со мной. Продай, говорит, дом и поедем. Эх ты, говорю, сопля ты такая! Я сейчас кто? Хозяин. А без дома кто? Пес бездомный.
- Ты зря так... Зря.
- Нет, не зря.
- Зря.
- Ты, значит, никогда не крестьянствовал, если так рассуждаешь.
- Я до тридцати пяти годов крестьянствовал, если хочешь знать. А опора сейчас - не дом.
- А кто же? Тилифизоры ваши? Финтифлюшки разные?
Тут вошел Пашка.
- Здорово, старички!
Кондрат нахмурился.
- Подольше не мог?
- Все в порядке, дядя Кондрат.
Кондрат хочет изобразить из себя - перед хозяином - наставника строгого, как бы отца.
- Шалапутничать начинаешь, Павел. Сма-атри! Я на сколько тебя отпускал?
Пашка для приличия виновато наморщился.
Пауза.
- Чего делал-то там?- мягче спросил Кондрат.
- Лес возили.- Пашка пошел переодеваться в другую комнату.
- Посиди с нами,- пригласил хозяин.- Мы тут как раз про вас, кобелей, разговариваем.
- Некогда, братцы,- отказался Пашка.- В гости иду.
- Далеко ли?- поинтересовался Кондрат.
- К Лизуновым.
- Это кто такие?
- Тэ-э... знакомая одна...
- Расплодил ты этих знакомых!..- строго заметил Кондрат.- Переломают где-нибудь ноги-то.
- Искобелились все,- согласно проворчал хозяин.- А вот был бы при хозяйстве-то, небось не побежал бы сейчас к Катьке-разведенке, а копался бы дома.
- Свобода личности, чего вы хотите!- возразил Пашка.
- Избаловала вас Советская власть, избаловала. Я бы вам показал личность! Встал бы у меня в пять часов и работал бы, сукин сын, допоздна, пока солнце не сядет. Вот тогда не до Катьки было бы.
Тут вошла хозяйка. Закудахтала...
- Кум! Здравствуй, кум!
- Марфынька,- заныл старик хозяин.- Однако ж где-то было ведь у нас... кхэ...
- Чего "было"? Чего закряхтел?..
- Было же где-то... Нам бы с кумом - по махонькой.
- Э-эх... Ладно, для кума...
- Давай, давай...
Лизуновы ужинали.
- Приятного аппетита!- сказал Пашка.
- Садись с нами,- пригласил хозяин.
- Спасибо.- Пашка присел на припечке.- Только что из-за стола.
Катя поспешно дохлебала, встала.
Прошли в горницу.
- Ты что?
Пашка смотрел на Катерину. Стоит - молодая еще, а уже намучилась, накричалась на своем веку, устала.
- Так... зашел попроведать.
Пашка натянуто улыбнулся, стало жалко Катьку.
- Опять в командировку, что ль?- Катерина угасла.
- Ага.
- Надолго?
- Да нет.
- Ну, садись.
Пашка присел на крашеный табурет.
- Как живешь-то?- спросил он.