- Образуется круг мира "Я" (тут - начало мытарств путешествия):
- "Я - один!"
- "Навсегда!"
- "Никого…"
- "Никогда…"
. . . . .
Так я думал на палубе парохода "Гакона Седьмого…"
Не знаю, но… вот прочертилась луна из-за рваных туманов: и там - протуманилась даль; и вставали огромные волны, рыдающим гулом бросая на борт парохода кипящие фосфоры; приподняв воротник у пальто, принадвинув на лоб засыревшую шляпу с полями брюнетик (еврей из Ньюкдстля), страдающий, как и я, подобравшись ко мне, посмотрел на меня и прошлепал сырыми губами мне в ухо:
- "В Россию?"
- "Да…"
- "Призваны на военную службу?.."
- "Да, призван, а - вы?"
- "Тоже призван…"
Соляные выплески шлепнулись, фосфорея, с размаху и - промочили мне ноги.
- "Ааа… ааа…"
- "Еще долго нам маяться"
- "Вам очень долго, а мне лишь до Бергена…"
- "Как, почему?"
- "Но послушайте", - лепетала фигурка, "послушайте: стыдно вам, взрослому человеку, спешить на побоище…" Глазки фигурки блеснули.
- "Так вы значит?"
Чуть было не сказал "дезертир…"
- "Не увидите больше меня; я - исчезну…"
Средь рваных туманов мелькнули в безобразность прочертни мачты, каната: ушли - в никуда.
В голосящий, в топочущий, дующий пузырями простор я кидался, безумствуя, из мигающей пены: засмертные свистени, перелетая чрез борт, упадали в такие же свистени дорожденного мира.
. . . . .
"Я - есмь" после смерти моей оказалось в том именно месте, где "есмь" ощущало себя до рождения; непосредственно, до вхождения в детское тело "Я" - было здесь именно: в необъятности из сплошной необъятности - необъятно! - протянуто было сознание к детскому телу, которое вскоре услышало гул необъятности за стенами голубенькой детской: как ужас, вставала картина пролета чрез море! А миг небывалых летаний вставал мне впоследствии - памятью…памяти.
Молнией пронизала меня моя жизнь…
. . . . .
И блеснула луна, озаряя безмерности; палуба опустела; фигура лемура пропала; я думал, что блеск, успокоивший все, водворивший покой (хорошо из вне-жизни рассматривать бывшую жизнь!) - мысль меня утешающей Нэлли; мы мыслями помогаем покойникам; души их, переживая мир чувств, как ландшафты, отчетливо знают, когда помогаем мы мыслями им; их ландшафты души проясняются блесками мыслей о них.
- Это - Нэлли…
Луна, озарявшая все, - мысли Нэлли. Работа над мыслью когда-то усилилась в Льяне; перемещенья сознания посещали там, в Льяне! Слагались в спирали орнаментов, напоминающих сны; -
- мы садилися в кресла; мы импульсы оживляли в себе не ощущая свисающих органов тела, перелетая пространства пустот и разливаясь, как блески: -
- А Нэлли сидела в белеющем платьице, и - фосфорела очами; -
- и мысль ее ширилась, как пространство огромного моря, через которое плыл мой корабль… -
- Пароход утомлялся пространствами моря -
- И Нэлли, быть может, сидела в белеющем платьице; и - фосфорела очами над гробом моим; -
- сбросив тело, расширенный, я простерся пред взорами Нэллиной мысли, которая ясной луной мне бросала вселенские светы; и - разливалась над водами, -
- переносящими корпус "Гакона Седьмого"; навстречу протягивал Льян свои кровли; перемещенью сознания научились мы в Льяне:
- Спасибо!
Покойники переживают ландшафтами чувства, миры небывалых летаний вне тела, - ландшафт!
Круг замкнулся: вставала угасшая жизнь - от первейшего мига сознанья себя объясняя.
На мокрой поверхности палубы я прислонился к трубе парохода; летали пространства рыдающим гудом: направо, налево, вперед и назад; нападали на нос, на корму, на бока парохода; дробилися пенами, шипами, плесками, блесками; над трубою взлетев, стая искр опадала; и - гасла: в рыдающем гуде; средь роев и плесков протянутый нос парохода, кивая, бежал в никуда, где горластая молвь всех наречий - английского, русского, шведско-норвежского, датского! - слышалась явственно в выхлестах ночи.
Прошел молчаливо суровый матрос на коротеньких ножках, держа круглоглавый фонарь; и - мелькнули в столбе желтоватого света: мне - прочертни мачты.
Биография
Душа, сбросив тело; впервые читает, как книгу, свою биографию в теле; и видит, что кроме своей биографии в теле, еще существует другая, которая есть биография - собственно; во второй биографии видит она ряд отрезков, - периодов облечения в тело себя.
В моей жизни есть две биографии: биография насморков, потребления пищи, сварения и прочих естественных отправлений; считать биографию эту моей - все равно, что считать биографией биографию этих вот брюк.
Есть другая: она беспричинно вторгается снами в бессонницу бденья; когда погружаюсь я в сон, то сознанье витает за гранью рассудка, давая лишь знать о себе очень странными знаками: снами и сказкой.
Есть жизнь, где при помощи фосфора, мысль, просветляяся, крепнет; другая есть жизнь, где сам фосфор - создание мысленных действий.
Пересечения двух этих жизней в знании - нет; между ними - границы; меж тем: пересекаются параллельные линии двух биографий в единственной точке: в первейшем моменте.
. . . . .
Его я запомнил: он - то, что в себе не могу назвать сном;
и он - то, что в себе не могу назвать бдением я, потому что и бденье, и сон предполагаются обособленными; первый момент, сознаванья рисуется памятью явно отличным от бдения; сном я назвать не могу этот миг, потому что мне не было от него пробужденья.
Во всех прочих "мигах" - я вижу черту между бденьем и сном: -
- небывалое никогда и нигде - вдруг толчок: я - проснулся; -
- житейские узнаванья младенца выносит мне память; -
- черта, перерыв: - я - летаю: то - сон!..
В первом миге сознание трезво; его содержание - сказочно; нет - перерыва меж ними; и появляется "миг" в одеяниях вымысла; т. е., - впоследствии одеяния эти встречаю я в вымыслах; в "миге" они совершаются трезво, во мне нарушая позднейшее разделенье на сказку и явь.
Вы представьте себе: -
- птеродактили сохранились еще на одном только острове, где-то затерянном в океанических далях: однажды корабль подошел к тому острову; маленький мальчик случайно провел на нем ночь; и - увидел последнего гада из этой породы; потом мальчугана нашли; он пытался матросам сказать, что с ним было; матросы - не поняли; мальчик забыл, что он видел; -
- прошло много лет: -
- он состарился, переживя современников; старцем уже вспомнил сон: -
- безобразный дракон оцарапал его, размахавшись колючками перепончатых крыльев; и старец сказал себе: - "Этого гада я где-то уж видел"; угасла в нем память о встрече с чудовищем, оцарапавшем мальчика зубьями перепончатых крыльев…
Представьте себе: -
- его сын, знаменитый художник, нарисовал фантастический образ; над скалами острова -
- на младенца кидается страшный дракон, раскачавшийся в воздухе зубьями перепончатых крыльев: -
- наследственность передала этот образ отца, разлитой вместе с кровью во всем организме, - художнику-сыну: действительный случай, потрясший отца, возродился в фантазии сына; отец, уже старец -
- увидев дракона, напавшего зубьями перепончатых крыльев на мальчика, -
- вероятно-б стоял потрясенный, взволнованный, заговорив сам с собою:
- "Я - видел…"
- "То самое"…
- "Где это было?"
И, вспомнивши сон о драконе, сказал бы:
- "Я видел во сне…"
- "Но мой сон необычный"…
- "В нем чую я память о бывшем со мною".
И вдруг бы все вспомнилось! Остров: и - ночь; и - чудовищный гад, размахавшийся зубьями перепончатых крыльев; но "старец" бы понял, что этому все равно не поверят; "драконов" - нет; все ж происшествие жило б в душе, как закинутый островок в океане, отрезанный от континентов сознания; и на этом таинственном острове памяти старец бы видел себя отделенным от всех;
- "О!"
- "О!"
- "О!"
- "Я - один"…
- В необъятном! ничего!
- "Со мной - никого!.."
- "А ужасная гадина - близко!"
- "О!"
- "О!"
. . . . .
Так я с моим "мигом" сознанья -
- старец, перелетающий тысячелетия времени: сказочность первого мига есть странная быль:
- "Это - было!"
- "Я был в необъятном!"
- "Летал…"
- "О, о, о!"
Недоказуема правда; она - очевидность; она - факт сознания: аксиома, без допущенья которой деление мира во мне на мир снов и мир яви, - немыслимо; помню: чудовищный гад, размахавшийся зубьями перепончатых крыльев, и "Я", на которого он устремляется - пересекаемся в пункте пространства и времени; гад - это "Я", мир - младенец, к которому низлетает ужасная гадина, или - тело младенца; одновременно: "гад" - тело, которое налезает на "Я;" "Я" ж низвергнуто в тело полетом; и - да: "это" - было; но доказать нет возможности, потому что слова принимают крылатое очертание снов, мною виденных, - уже после:
- "Не сон это все!"
И мне ясно: -
- за морем невнятности моего обыденного сна мне рисуются памятью берега континентов, где в стае драконов, махающих зубьями перепончатых крыльев, живут "птеродактили" памяти, и предшествуют воспоминанию о моментах обыденной жизни; и - факт сознавания: память - о чем?