- Это вы зря, сэр! - со смехом сказал он. - Коли вам надо в Ипсвич, то ветерок что надо, но мы же идем к Голландии. Тут уж ничего не попишешь.
Я довел эту скорбную весть до сведения Этельберты, и мы решили провести день на берегу. Нельзя сказать, чтобы днем в Харидже жизнь била ключом, вечером же там и вовсе скучно. Мы перекусили в ресторане и вернулись в бухту, где битый час прождали капитана Гойлза, который (в отличие от нас) был очень оживлен, и я грешным делом подумал, что он попросту пьян, однако капитан заверил нас, что спиртного на дух не переносит, разве что - стаканчик горячего грога на сон грядущий.
За ночь ветер переменился, что вызвало новые опасения капитана Гойлза: оказывается, мы одинаково рискуем и стоя на якоре, и пытаясь выйти в море; остается лишь уповать, что в ближайшее время ветер переменится в очередной раз. Этельберта явно невзлюбила яхту; она сказала, что с куда большим удовольствием провела бы неделю в купальной кабинке на колесах - ту, по крайней мере, не болтает.
В Харидже мы провели весь следующий день, всю следующую ночь и еще один день: ветер как назло не менялся. Ночевали мы в "Королевской голове". В пятницу нежданно-негаданно задул восточный ветер. Я пошел в гавань, разыскал капитана Гойлза и предложил ему воспользоваться благоприятно сложившимися обстоятельствами и немедленно подымать якорь и ставить паруса. Похоже, моя настойчивость его рассердила.
- Сразу видно, сэр, что в нашем деле вы не мастак, - сказал он. - Как тут поставишь паруса? Ветер же дует прямо с моря.
- Капитан Гойлз, - не выдержал я, - признавайтесь, что за посудину я нанял? Яхту или плавучий дом?
Мой вопрос его несколько озадачил.
- Это ял, сэр.
- Может ли эта лохань ходить под парусом или она поставлена здесь на вечную стоянку? - уточнил я. - Если она стоит на приколе, то так и говорите. Мы разведем в ящиках плющ, посадим на палубе цветы, натянем для уюта тент. Если же яхта способна передвигаться…
- "Передвигаться"! - взорвался капитан Гойлз. - Да дайте мне нужный ветер, и "Гончая"…
- А какой вам нужен ветер?
Капитан Гойлз почесал в затылке.
- На этой неделе, - продолжал я, - дул и норд, и зюйд, и вест. Если же имеется еще какой-нибудь ветер, то не стесняйтесь, говорите - я готов ждать. Если же такового в природе нет и якорь наш еще не прирос ко дну, то давайте сегодня же его поднимем и посмотрим, чем это кончится.
Тут он наконец понял, что на этот раз я настроен серьезно.
- Есть, сэр! - сказал он. - Дело хозяйское, мне что скажут, то я и делаю. У меня, слава Богу, только один несовершеннолетний сын. Надеюсь, ваши наследники не забудут бедную вдову.
Его похоронная торжественность свое дело сделала.
- М-р Гойлз, - взмолился я, - скажите начистоту: могу ли я надеяться, что наступит такая погода, когда мы сможем выбраться из этой дыры?
Капитан Гойлз вновь повеселел.
- Видите ли, сэр, - сказал он, - этот берег особенный. Если нам удастся выйти в море, все пойдет как по маслу, но отчалить в такой скорлупке, как наша, - работенка не из легких.
Я расстался с капитаном Гойлзом, взяв с него слово следить за погодой, как мать за спящим младенцем; метафора эта, принадлежащая лично ему, меня растрогала. В двенадцать часов я увидел капитана еще раз - он занимался метеорологическими изысканиями, выглядывая из окна трактира "Якоря и цепи".
Но в пять вечера того же дня мне нежданно-негаданно улыбнулась удача: я повстречал двух приятелей-яхтсменов; у них вышел из строя руль, и пришлось зайти в Харидж. Моя печальная история их не столько удивила, сколько позабавила.
Между тем капитан Гойлз с командой все еще вели наблюдение за погодой. Я помчался в "Королевскую голову" за Этельбертой. Вчетвером мы прокрались в гавань, где стояла наша посудина. На борту, кроме юнги, никого не было; мои приятели встали по местам, и в шесть часов вечера мы уже весело мчались вдоль берега.
Переночевали мы в Олдборо, а на следующий день были уже в Ярмуте, где я принял решение бросить яхту, ибо мои приятели-яхтсмены не могли меня дальше сопровождать. Ранним утром на пляже мы пустили с молотка всю провизию. Я понес немалые убытки, утешаясь мыслью, что удалось насолить капитану Гойлзу. "Гончую" я оставил на попечение какого-то местного морехода, который взялся за пару соверенов доставить ее в Харидж. Не спорю, быть может, далеко не все яхты такие, как "Гончая"; быть может, встречаются шкиперы и не похожие на мистера Гойлза - однако печальный опыт плавания под парусами вызвал у меня стойкое отвращение как к первым, так и к последним.
Джордж также считал, что с яхтами хлопот не оберешься, и предложение Гарриса не прошло.
- А что, если спуститься по Темзе? - не унимался Гаррис. - Когда-то ведь мы недурно провели на реке время.
Джордж продолжал молча курить сигару, а я - колоть орехи.
- Темза уже не та, - сказал я, - уж не знаю, в чем дело, но появилась какая-то сырость, отчего у меня всякий раз начинается радикулит.
- Вот-вот, и со мной тоже творится что-то неладное, - подхватил Джордж. - Не могу спать у реки, хоть убей. Весной я целую неделю жил у Джо, и каждое утро просыпался в семь, ни минутой позже.
- Что ж, настаивать не буду, - сдался Гаррис. - Мне, по правде сказать, река тоже не показана - разыгрывается подагра.
- Лично мне полезен горный воздух, - сказал я. - Не отправиться ли нам в Шотландию?
- В Шотландии сыро, - возразил Джордж. - В позапрошлом году я был в Шотландии три недели, и три недели не просыхал… не в том смысле, конечно.
- Хорошо бы съездить в Швейцарию, - внес свою лепту Гаррис.
- И не мечтай. Одних нас в Швейцарию все равно не отпустят, - сказал я. - Вы же помните, чем все кончилось в прошлый раз? Нам нужно подыскать такие условия, в которых чахнут нежные женские и детские организмы, найти такую страну, где дороги плохи, а гостиницы отвратительны, где нет никаких удобств и нужно постоянно преодолевать трудности. Возможно, придется и поголодать…
- Полегче на поворотах! - закричал Джордж. - Не забывайте, я ведь тоже еду.
- У меня идея! - воскликнул Гаррис. - Велопробег! Путешествие на велосипедах!
Судя по выражению лица Джорджа, идея эта особого энтузиазма у него не вызвала.
- Когда едешь на велосипеде, дорога всегда почему-то идет в гору, - заметил он. - И ветер дует в лицо.
- Но бывают ведь и спуски, и попутный ветер, - сказал Гаррис.
- Что-то я этого не замечал, - процедил Джордж.
- Нет ничего лучше велосипеда, - убеждал нас Гаррис, и я готов был с ним согласиться.
- И знаете, куда мы отправимся? - продолжал он. - В Шварцвальд!
- Но это же сплошной подъем! - воскликнул Джордж.
- Не скажи, - возразил Гаррис, - иногда бывают и спуски. И потом…
Он опасливо огляделся и перешел на шепот:
- В горах проложена специальная такая дорога, вроде железной, а по ней ходят вагончики с зубчатыми колесиками…
Тут отворилась дверь, и появилась миссис Гаррис, которая сообщила, что Этельберта уже надевает шляпку, а Мюриэль, так нас и не дождавшись, продекламировала публике "Сумасшедшее чаепитие".
- В клубе, завтра, в четыре, - прошипел мне на ухо Гаррис, и я передал эту информацию Джорджу, пока мы подымались наверх.
Глава II
Щепетильный вопрос. - Что могла бы сказать Этельберта. - Что она сказала. - Что сказала миссис Гаррис. - Что мы сказали Джорджу. - Отъезд в среду. - Джордж расширяет наш кругозор. - Наши с Гаррисом сомнения. - Кто в тандеме работает больше? - Мнение сидящего спереди. - Точка зрения сидящего сзади. - Как Гаррис жену потерял. - Проблема багажа. - Мудрость покойного дядюшки Поджера. - Начало истории человека с сумкой.
С Этельбертой я решил объясниться в тот же вечер. Для начала, придумал я, сделаю вид, что мне нездоровится. Этельберта это заметит, и я объясню все переутомлением. Затем переведу разговор на состояние моего здоровья в целом и, таким образом, подчеркну необходимость принять энергичные и безотлагательные меры. Я даже не исключал возможность того, что Этельберта при создавшихся обстоятельствах сама предложит мне съездить куда-нибудь. Я представил себе, как она скажет: "Нет, дорогой, тебе просто необходимо развеяться, переменить обстановку. Не спорь со мной, ты должен уехать куда-нибудь хотя бы на месяц. Нет, и не проси, я с тобой не поеду. Тебе нужно мужское общество. Попробуй уговорить Джорджа и Гарриса. Поверь, при твоей работе отдых просто необходим. Постарайся на время забыть, что детям нужны уроки музыки, новая обувь, велосипеды, настойка ревеня три раза в день. Постарайся не думать, что на свете есть кухарки, обойщики, соседские собаки и счет от мясника. Не перевелись еще потаенные утолки, где все ново и неведомо, где твой утомленный мозг обретет покой, где тебя посетят оригинальные мысли. Поезжай, а я за это время успею соскучиться и по достоинству оценю твою доброту и преданность, а то ведь я начинаю забывать о твоих положительных качествах: человек, привыкая, перестает замечать сияние солнца и холодный блеск луны. Поезжай и возвращайся отдохнувшим душой и телом. Возвращайся еще более добрым, еще более умным".
Но даже если наши желания и сбываются, то совсем не так, как мы задумали. С самого начала все пошло наперекосяк: Этельберта не заметила, что мне нездоровится, и пришлось самому обратить на это ее внимание.
- Извини, дорогая, мне что-то не по себе.
- Серьезно? А я ничего не заметила. Что с тобой?
- Сам не знаю, - ответил я. - Это уже не первый день.
- Все из-за виски, - решила Этельберта. - Ты ведь обычно не пьешь, разве что у Гаррисов. От виски тебе всегда плохо.