Маргерит Дюрас уже почти полвека является одной из самых популярных и читаемых писательниц не только во Франции, но и во всем читающем мире. "Краски Востока и проблемы Запада, накал эмоций и холод одиночества - вот полюса, создающие напряжение в прозе этой знаменитой писательницы".
В "западных" романах Дюрас раннего периода - "Модерато Кантабиле" и "Летний вечер, половина одиннадцатого" - любовь тесно переплетается со смертью, а убийства - вариации на тему, сформулированную Оскаром Уайльдом: любящий всегда убивает того, кого любит.
Маргерит Дюрас
Летний вечер, половина одиннадцатого
I
- Паэстра его зовут. Родриго Паэстра.
- Родриго Паэстра.
- Да. А того, кого он убил, звали Перес. Тони Перес.
- Тони Перес.
Проходят по площади под дождем двое полицейских.
- И в котором часу он убил Переса?
Сосед точно не знает, где-то днем, около двух, а сейчас уже почти вечер. Двоих он убил, Родриго Паэстра, - Переса и свою жену. Обе жертвы были обнаружены два часа назад в гараже Переса, в углу.
В кафе уже сгущается полумрак. В глубине, на мокрой стойке бара, горят свечи, их желтый свет смешивается с голубоватым светом угасающего дня. Ливень прекращается внезапно, как и начался.
- А сколько ей было лет, жене Родриго Паэстры?
- Совсем молоденькая. Девятнадцать лет.
Мария делает скорбную гримаску.
- Можно мне еще стаканчик мансанильи? - просит она.
Сосед заказывает для нее. Он тоже пьет мансанилью.
- Странно, что они до сих пор его не поймали, - продолжает она, - городок такой маленький.
- Он знает городок лучше, чем полицейские. Родриго - его так просто не возьмешь.
Бар переполнен. Вокруг говорят о преступлении Родриго Паэстры. Насчет Переса все согласны, но насчет молодой женщины - нет. Дитя, говорят многие. Мария осушает свой стаканчик мансанильи. Сосед смотрит на нее удивленно.
- Вы всегда пьете так?
- Когда как, - говорит она, - но в общем, да, почти всегда так.
- Одна пьете?
- Сейчас - да.
Кафе выходит не прямо на площадь, а на квадратную галерею, разделенную, рассеченную с двух сторон главной улицей городка. Галерея обнесена каменными перилами; парапет достаточно широкий и крепкий, чтобы выдержать ребятишек, которые запрыгивают на него, ложатся, глядя, как прибывает вода в канавах после дождя, как ходят по площади полицейские. Среди ребятишек - Жюдит, дочка Марии. Опершись о парапет, она смотрит на площадь; над перилами видна только ее головка.
Время сейчас, наверно, между шестью и семью вечера.
Снова налетает ливень, и площадь пустеет. Купа карликовых пальм на клумбе посреди площади гнется под ветром. Цветы между деревцами примяты. Жюдит прибегает с галереи и прижимается к матери. Но ей уже не страшно. Молнии вспыхивают одна за другой, подряд, и гром грохочет непрерывно. Время от времени небо раскалывается с металлическим треском, который, смолкнув на миг, переходит в ровный гул и звучит все глуше и глуше по мере того, как ливень иссякает. На галерее становится тихо. Жюдит отходит от матери, идет смотреть на дождь поближе. Площадь танцует в струях дождя.
- Это на всю ночь, - говорит сосед.
Ливень опять стихает так же внезапно. Сосед отворачивается от бара и показывает на темно-синее небо с широкими свинцово-серыми краями, такое низкое, что, кажется, оно задевает крыши.
Мария хочет еще выпить. Сосед заказывает мансанилью, воздерживаясь от комментариев. Он выпьет тоже.
- Это моему мужу захотелось провести отпуск в Испании. Я бы предпочла где-нибудь еще.
- Где же?
- Я как-то не думала. Везде понемногу. И в Испании тоже. Не придавайте значения тому, что я говорю. В сущности, я очень рада, что попала этим летом в Испанию.
Он берет ее стакан с мансанильей и подает ей. Расплачивается с официантом.
- Вы приехали около пяти, не так ли? - спрашивает сосед. - Вы, наверно, были в маленьком черном "Ровере", что остановился на площади?
- Да, - кивает Мария.
- Было еще совсем светло, - продолжает он. - Дождь как раз перестал. Вас было четверо в этом черном "Ровере". За рулем сидел ваш муж. А вы рядом с ним? Да? А сзади была маленькая девочка, - он показывает, - вот эта. И еще одна женщина.
- Да. Мы попали в грозу еще в три часа, в полях, и моя дочка очень испугалась. Поэтому мы решили заночевать здесь, а не добираться сегодня до Мадрида.
Сосед говорит, а сам не сводит глаз с площади, высматривает полицейских - небо прояснилось, и их снова видно, - изо всех сил прислушивается, различая сквозь раскаты грома свистки, доносящиеся со всех углов.
- Моя подруга тоже испугалась грозы, - добавляет Мария.
Солнце садится в конце главной улицы городка. Где-то там отель. Оказывается, еще не так поздно, как можно было подумать. Гроза спутала часы, поторопила время, но вот оно вновь просвечивает, краснея, сквозь толщу облаков.
- Где же они? - спрашивает сосед.
- В отеле "Принсипаль". Мне уже пора к ним.
- Да-да, я помню. Мужчина, ваш муж, высунулся из "Ровера" и спрашивал у прохожих, сколько в городе отелей. А потом вы поехали в сторону отеля "Принсипаль".
- Конечно, комнат уже не было. Ни одной свободной не осталось.
Закат снова затянуло тучами. Опять собирается гроза. Темно-синяя, глубокая, как океан, масса с середины дня медленно ползет над городком. Она пришла с востока. Еще светло ровно настолько, чтобы видеть ее угрожающий цвет. Они, наверно, так и стоят на краю балкона. Там, в конце главной улицы. А теперь у тебя глаза совсем синие, говорит Пьер, как небо сейчас.
- Я не смогу уйти. Посмотрите, опять начинается. Жюдит не бежит к ней на этот раз. Она смотрит, как резвятся босоногие ребятишки в водосточных канавках на площади. Густая от глины вода течет между их ног. Вода темно-красная, такого же цвета, как камни городка, как земля вокруг. Вся молодежь здесь, веселится на площади под сверкание молний и несмолкающие громовые раскаты. Слышно, как они насвистывают песенки; высокие ноты, пробиваясь сквозь шум грозы, ласкают слух своей мелодичностью.
Вот и ливень. Океан обрушился на городок. Площадь скрывается из виду. Галереи заполняет толпа. В кафе говорят все громче, чтобы расслышать друг друга. Даже кричат. И то и дело - имена Родриго Паэстры и Переса.
- Передышка для Родриго Паэстры, - говорит сосед.
И показывает на полицейских, которые укрылись на галерее, пережидая ливень.
- Полгода они были женаты, - продолжает сосед. - Он застал ее с Пересом. Ну кто поступил бы иначе? Его обязательно оправдают, нашего Родриго.
Мария пьет еще. Морщится. Наступает то время дня, когда от спиртного к горлу подкатывает тошнота.
- Где он? - спрашивает она.
Сосед наклоняется к ней. Она чувствует густой, лимонно-терпкий запах его волос. Губы у него блестящие, красивые.
- В городе, где-то на крыше.
Они улыбаются друг другу. Он отстраняется. Она еще ощущает теплоту его голоса в ямке между плечом и шеей.
- Захлебнулся и утонул?
- Нет, - он смеется, - я повторяю то, что слышал. Я ничего не знаю.
В углу кафе завязывается спор о преступлении; спорят шумно, и все другие разговоры смолкают. Жена Родриго Паэстры сама кинулась в объятия Переса, чем же Перес виноват? Можно ли оттолкнуть женщину, когда она вот так вешается вам не шею?
- А правда, можно ли? - спрашивает Мария.
- Трудновато. Но Родриго Паэстра этого не учел.
У Переса есть друзья, они оплакивают его сегодня. Его мать там, одна у его тела, в мэрии. А жена Родриго Паэстры? Ее тело тоже в мэрии. Но она была нездешняя. Никого нет с ней сегодня вечером. Она была из Мадрида, муж привез ее сюда прошлой осенью.
Ливень прекратился, затихает оглушительный шум дождя.
- Не успела выйти замуж, как захотела перепробовать всех мужчин в округе. Что было с ней делать? Убить?
- Ну и вопрос, - говорит Мария; она показывает рукой на площадь, на широкую закрытую дверь.
- Да, - кивает сосед, - это мэрия.
В кафе заходит его друг; они опять говорят о преступлении.
Ливень кончился, и площадь снова заполонили ребятишки. Почти не видно конца улицы - где-то там обрывается городок и высится белая громада отеля "Принсипаль". Мария замечает, что Жюдит уже среди ребятишек на площади. Нерешительно топчется и все же ступает в грязную красную воду. Друг соседа угощает Марию стаканчиком мансанильи. Она кивает. Давно она в Испании? Девять дней, отвечает она. Испания ей нравится? Конечно. Она здесь уже бывала.
- Мне пора, - говорит она. - С этой грозой не знаешь, куда деваться.
- Ко мне, - предлагает сосед.
Он смеется. Она смеется тоже, но, на его взгляд, недостаточно весело.
- Еще стаканчик мансанильи?
Нет, Мария не хочет больше пить. Она зовет Жюдит, та подбегает, ноги как в красных сапожках из глины с площади.
- Вы еще придете? Вечером?
Она не знает, может быть.
Они идут вдоль тротуара к отелю. Над городком веют запахи конюшни, свежего сена. Ночью будет хорошо, как у моря. Жюдит шлепает по канавке с красной водой. Мария не окликает ее - пусть. Им встречаются полицейские - они дежурят на всех перекрестках улиц. Уже почти совсем стемнело. Аварию в электросети еще не устранили, - должно быть, это надолго. Только на крыши еще ложатся - для тех, кто их видит, - блики закатного неба. Мария берет Жюдит за ручку, что-то говорит ей. Жюдит привыкла, она ее не слушает.