Саймон знал, что Аксель счел дурным тоном приглашение Руперта на юбилей свадьбы. Но вслух об этом ничего сказано не было. Руперт и Аксель оставались близкими друзьями. И Саймона, хотя он и любил старшего брата, эта близость слегка беспокоила, так же как прежде беспокоила близость Руперта с отцом, хотя их альянс всегда был направлен только на его благо. В детстве он необыкновенно любил мать (в прошлом актрису), умершую, когда ему было десять. Отрочество прошло под нежной опекой отца и старшего брата. Это и вызывало благодарность, и тяготило. Отец умер, когда Саймону было двадцать. Руперт до сих пор невольно сохранял отеческий тон.
- Давай пригласим Джулиуса на обед, - сказал Саймон. Невольно слетевшие с губ слова были реакцией на промчавшуюся в мозгу цепочку картинок, первая из которых тет-а-тет Акселя с Джулиусом, за ланчем. Саймон прекрасно готовил и любил принимать гостей. Гордясь своим ménage с Акселем, он с удовольствием демонстрировал его избранному кругу друзей.
- Если хочешь. Выбери день, и я пошлю Джулиусу приглашение.
- Где он остановился?
- В отеле "Хилтон". Но это временно: он подыскивает квартиру.
- О! Значит, он собирается здесь поселиться?
- Да.
В самом начале их совместной жизни Аксель прочитал Саймону лекцию о своих взглядах на ревность. Суть ее заключалась в словах: "мы должны доверять друг другу и не ревновать". Саймон тогда кивнул, однако контролировать свои эмоции он мог не больше, чем работу своего кишечника. Стоило любому мужчине приблизиться к Акселю, как Саймона тут же пронзала боль. На деле Аксель и сам был ревнивцем, что, вероятно, как раз и определило серьезность прочитанной лекции.
- Как прошел день у вас в музее, милый?
- Да как обычно. Свара А. и В. продолжается. А что у тебя в офисе?
- Скука. Совещание по балансам платежей тянулось невыносимо долго. Ужасно жаль, что не Руперт вел заседание.
Аксель неоднократно объяснял Саймону, что значит "баланс платежей", но Саймон так и не понял. Спрашивать снова, он это чувствовал, было неловко.
- Ты плавал сегодня?
- Да, это было чудесно.
- Ты прямо-таки пристрастился. Хильду видел?
- Да. Аксель, Морган возвращается.
- Вот как? Когда же?
- Скоро. Дней через десять. Не знаю, известно ли ей, что и Джулиус будет в Лондоне.
- Очевидно, она будет жить у Руперта с Хильдой.
- Скорее всего, да. Кстати, Хильда просила не говорить Таллису о ее возвращении.
- И почему же?
- Ну, неизвестно, захочет ли Морган увидеться с Таллисом. К чему же тревожить его понапрасну?
- Я всегда против скрытности.
Вторым вопросом, по которому Аксель прочитал лекцию в начале их любовной связи, был вопрос правдивости. "Не лги мне, даже в мелочах. И никогда ничего не скрывай. Любовь должна не ведать страха". К удивлению Саймона, вскорости выяснилось, что и это нелегко. Оставалось признать, что скрытность и уклончивость лежат в основе его характера. Пристально наблюдая за собой, Саймон на каждом шагу обнаруживал мелкую, почти бессмысленную ложь и неизбежное приукрашивание чуть не любого рассказа. Однажды он признался в этом Акселю и был вознагражден необычно яркими для того проявлениями любви и нежности. Со временем огрехов становилось меньше, и все они относились к вещам незначительным. Но что-то от прежних привычек оставалось. Сам Аксель был педантично правдив. И в этом случае серьезность лекции вызвана была, вероятно, изначально возникшим предположением о шаткости принципов Саймона в данном вопросе.
- Мне кажется безнравственным утаивать эту новость от Таллиса.
- Обсуди это с Хильдой. - О господи, пронеслось в голове Саймона, неужели нам предстоит еще один неприятный вечер! Аксель бывает иногда таким жестким. - Давай как-нибудь позовем к нам Таллиса, - сказал он вслух. - Мы ведь не видели его целую вечность.
- Это внезапное желание увидеть Таллиса показывает, что тебе интересно влезть в подробности.
- Ты, право, странный, Аксель. Всегда избегаешь встречаться с людьми, если у них хоть какие-нибудь неприятности.
- Интерес, проявляемый в таких случаях, низмен.
- Но я, как и раньше, хорошо отношусь к Таллису. Мы оба к нему хорошо относимся. Почему же нам не интересоваться его делами?
- Любая форма участия неизбежно будет вульгарной. И поэтому лучше в данный момент не общаться с Таллисом. Помочь ему мы не можем, а играть роль глазеющих туристов недостойно.
- Полагаешь, его ждут тяжелые времена?
- А тебе так не кажется?
- Не знаю, - ответил Саймон.
Весть о скором приезде Морган повергла его в волнение. Когда-то он так же разволновался, узнав что она выходит замуж за Таллиса, хотя был искренне расположен к Таллису и вовсе не собирался жениться на Морган. Даже и тени мысли не возникало. К Морган, которая была годом старше, он всегда относился как к очаровательной сестре. Однажды вечером он, двадцати одного года от роду, с гомосексуальным опытом, и она, двадцатидвухлетняя, с гетеросексуальным опытом, оказались вместе в постели, но несмотря на всю помощь, которую с готовностью оказывала Морган, попытка оказалась бесплодной. Этот случай был единственным опытом Саймона с представительницей противоположного пола. Акселю он о нем не рассказал и порой угрызался этим молчанием. Аксель ни разу не ложился в постель с женщиной.
- Ты полагаешь, Морган не вернется к Таллису? - спросил Саймон.
- Вероятно, нет. Но это не тема для обсуждений. - Аксель яростно ненавидел любые сплетни.
Саймону было не разобраться, как он относится к возможному воссоединению Морган и Таллиса. Он думал, что хочет этого, так как считал, что желает Таллису счастья, а тот, по его мнению, хочет, чтобы Морган вернулась. Бояться, что Таллис проявит злобную мстительность, было нелепо. И все-таки, может, для Морган достойнее не возвращаться? Саймон заботился о достоинстве Морган, а возвращение, как ни крути, - это смирение, наказание и прощение. Думая обо всем этом применительно к Морган, он невольно вздрагивал, хотя в его собственных отношениях с Акселем все перечисленные компоненты были одним из необходимых условий секса. Саймона огорчило, когда Морган осталась в Южной Каролине, огорчило известие о ее романе с Джулиусом. Что бы ни происходило, Морган всегда оказывалась источником серьезных огорчений.
- Думаю, Таллису хочется, чтобы она вернулась, - сказал Саймон.
- У нас нет оснований говорить "да" или "нет".
- Но я сомневаюсь, пойдет ли она на это, и выиграет ли хоть кто-нибудь, если все же пойдет.
- Думаю, Таллису правильнее оставаться холостяком, - сказал Аксель. - Одиночество для него органично. Я удивился, узнав, что он женится, да еще не на ком-нибудь, а на Морган.
- Мне кажется, Морган весьма привлекательна, - сказал Саймон и тут же понял, что лучше бы промолчал.
- У нее превосходные намерения, но, к несчастью, она безнадежно глупа. Хильда гораздо более мыслящее существо, но, как и большинство женщин, она предпочла выйти замуж, а не заняться развитием своего интеллекта. Что же до Морган, то она крайне поверхностна.
Саймон был равнодушен к тому, что Аксель делит все человечество на поверхностных и глубоких. Он слишком хорошо понимал, в какой категории его место. Причина враждебности Акселя к Морган была ему непонятна. С недавних пор он, с оговорками, пришел к выводу, что Аксель, прочно и глубоко привязанный к Джулиусу, был оскорблен его романом с Морган. Скромность не позволяла Саймону связать нелюбовь Акселя к Морган со своей к ней любовью. А именно здесь коренилась причина всей неприязни.
- Кажется, Морган и Джулиус расстались окончательно, - сказал Саймон. - Хильда считает, что это, во всяком случае, несомненно.
- Мне нечего тут сказать.
- Думаю, скоро мы все узнаем. А как приятно будет снова увидеть Джулиуса, - заключил Саймон, подумав при этом: ну и врун я!
- Приятно, что Джулиус отказался от военно-биологических разработок, - заметил Аксель. - Я знал, что к этому придет. Должен сказать, я уже предвкушаю нашу встречу. У Джулиуса есть стиль. Он из тех, кто сумел бы носить монокль.
- Он сумел бы носить что угодно.
- К тому же он замечательный собеседник.
- Лучший, чем я?
- Что за манера вечно переходить на личное!
- Но это в самом деле личное.
- Ты не обязан развлекать меня, Саймон. Я люблю тебя.
- Спасибо. - Саймон нежно коснулся рукой спины Акселя. Давно желанное прикосновение принесло чувство острой радости.
- Если начистоту, я всегда чуть побаивался Джулиуса, - сказал Саймон. Это был шаг вперед: приближение к правде, некое исправление недавней лжи.
- Да, он иногда настораживает.
- Иметь такого врага не дай бог.
- Безусловно. Но нашим врагом он не будет. Так что тревожиться не о чем.
- Помню, как кто-то говорил, что он может быть и безжалостным, и циничным. - Похоже я хватаю через край, тут же мелькнуло у него в голове. Ведь никто так не говорил. Это просто мои ощущения.
- Нет, он не циник, - откликнулся Аксель. - Но порой может казаться циничным из-за своей необыкновенно глубокой честности. По словам Достоевского, голая правда так невыносима, что люди бессознательно примешивают к ней щепотку фальши. А что касается безжалостности, человек твердых принципов нередко выглядит безжалостным в глазах толпы. Джулиус никогда не соглашается на компромиссы. - А я соглашаюсь, подумал Саймон, да, мне понятен твой подтекст. - Джулиус человек без уверток. - А обо мне такого не скажешь, пронеслось в голове Саймона. Увертки - моя родная стихия.
- Да, конечно, - сказал он вслух.