Чудеса начались сразу. Во-первых, мы проехали через всю Москву от станции метро "Нахимовский проспект" до границы на ярославском направлении за двадцать пять минут! Кто ездил по столице в одиннадцать утра в понедельник, тот меня поймёт. Иначе как чудом это не назовёшь. Мы практически не стояли: везде горел зелёный, пробок как таковых не было. Во-вторых, водитель – мужчина не местный и в Москве до этого был всего два раза. Мы ехали по карте, которую разложили на торпеде: я говорил, где поворачивать, а он угадывал, как это надо сделать. Учитывая, что я бывал в этих местах не чаще водителя, нашу поездку трудно назвать здравой, но тем не менее через полчаса мы были за границей Москвы и направлялись в сторону Сергиева Посада. Конечным пунктом был город Кашин, что расположился в ста восьмидесяти километрах к северу от столицы.
Всю дорогу Ирина Сергеевна рассказывала удивительные вещи о тех местах, которые мы проезжали. Про Сергиев Посад, а точнее про Троице-Сергиеву Лавру, мне запомнились две истории. Перед решающим сражением с татарами на Куликовом поле сюда, к Сергию Радонежскому, за духовной поддержкой приехал Дмитрий Донской. Князь понимал, что с такими силами он татар не побьёт. А вот имя преподобного Сергия, как праведника и чудотворца, было прославлено по всей Руси, и его благословение помогло бы поднять боевой дух русских воинов. Преподобный Сергий не только благословил, но и отправил с ним двух монахов: Александра Пересвета и Родиона Ослябя.
Так вот, на заведомо неравный бой с Челубеем вышел не кто-нибудь, а монах Пересвет. (Да, я тоже не знал, что он был монах! Причём монах-схимник.) Обязательным атрибутом "поединка богатырей" было то, что оба воина выходили с копьями и на лошадях. Но Челубей отличался не только огромной силой и мастерством – его копьё было на метр длиннее обычного, и всякий противник умирал, не успевая даже нанести удар. Пересвет, узнав об этом, снял все доспехи и остался в одной только схиме. Сделал он это для того, чтобы копьё Челубея прошло сквозь тело без всяких преград, тем самым не выбив его из седла, а он, в свою очередь, смог бы за эти секунды вонзить своё.
Сошлись они перед строем: один – за наёмные деньги (татары возили с собой Челубея именно для таких боёв и платили ему огромные деньги), другой – монах – за Русь-матушку. Да только валяться на поле с копьём в груди остался Челубей. Пересвет же, смертельно раненный, подъехал к строю и только потом умер на руках русских воинов. Надо ли говорить, каким образом повлиял этот бой на исход битвы?
Второй монах, Ослябя, совершил не менее значимый подвиг: после ранения Дмитрия Донского вывез его в безопасное место и, надев его доспехи, продолжил руководить битвой, будто бы это сам князь, что и решило исход сражения. Вот вам и монахи!
Здесь надо заметить, что именно Куликовская битва, а точнее Сергий Радонежский, сформировал основной принцип защиты родины на столетия вперёд: когда приходит враг, бить его должен не только воин, но всякий живущий и любящий эту землю, будь то даже монах-схимник.
Вторая история – более позднего периода: в Великий пост вся московская знать и царские особы шли сюда, в Лавру, только пешком, чтобы исповедоваться, помолиться и причаститься перед великим праздником Пасхи. Никаких лошадей и особых условий – некоторые часть пути шли на коленях. Восемьдесят километров на ногах и сорок дней поста с молитвами – не каждый московский православный депутат сегодня способен на такое!
За разговорами дорога оказалась не такая уж и длинная, хотя асфальт в Тверской губернии, конечно же, не московский; и вот, по пояс в снегу появились белые стены, крыши и храмовые купола монастыря.
Ворот не было, и нас подвезли прямо к дверям двухэтажного большого дома. Как я упоминал – была середина марта, но морозец держался за минус двадцать. Мы, абсолютно не привыкшие к таким вёснам, буквально влетели в большую прихожую настоятельского корпуса, где нас встретили две насельницы. За свою жизнь я видел много людей, но, поверьте, с такими глазами встретился впервые: свет – он буквально струился! И какое-то бесконечно доброе чувство исходило от этих маленьких подвижных женщин. Хотя и одеты они были во всё чёрное, но сколько же счастья присутствовало рядом с нами!
Минуту или больше я стоял и смотрел, словно загипнотизированный, на то, как они обнимались с Ириной Сергеевной и как неподдельно (знаете, как вот дети, – истинно!) радовались встрече с нами. На душе вдруг стало спокойно и тихо: ушла куда-то боязнь, сомнения и неловкость.
Нас проводили в трапезную, и после небольшой молитвы мы сели за стол обедать. Шёл пост, и еда была соответствующая – без мяса, масла и молока, но удивило разнообразие фруктов и овощей. Я ж как представлял себе монастыри: гнутые алюминиевые чашки, нелепые сухари и угрюмые лица в тёмных пещерах, а тут вдруг сидел в светлой комнате с приятными и весёлыми людьми; кушал из обычных тарелок, обычной ложкой, обычные продукты. И ещё: я поймал себя на мысли, что меня ничего не тревожило, я перестал ёрзать и нервничать – я вдруг успокоился!
Мы уже заканчивали трапезу, когда в комнату зашла настоятельница монастыря – матушка Варвара; постоянные дела и поездки практически не оставляют времени даже покушать, ибо успеть надо везде: здесь идёт восстановление храма – там, на колокольне, заливают полы; клирос на утренней и вечерней службах, паломники, свечи, продукты… Поездки, например, купить гвозди – это она. И ещё тысячи и тысячи монастырских дел. Но в то же время каждому человеку, будь то богатый паломник из Москвы или нищий, пришедший за чашкой супа, уделяется столько времени, сколько требует пришедший. Вот и с нами у игуменьи Варвары состоялся обстоятельный разговор, после которого я понял окончательно: что в миру рассказывают о монастырях и что есть на самом деле – вещи абсолютно разные и настолько далёкие друг от друга, что даже неприлично сравнивать.
Вопрос, чем мы будем заниматься, а если ещё проще – каково будет наше послушание, отпал сразу же и сам собой: в этот день женщина, которая готовила и работала на кухне, заболела, и мы с Наташей отправились на замену. (В жизни нет случайностей – это точно!)
Каждый день в монастыре кушало около тридцати человек, что не очень много, но всё же без повара и помощника – не управиться. Кто готовил и убирал хотя бы за троими – поймёт. Опыт повара и кухарки у нас был, поэтому мы вписались в ход событий плавно и без проблем: вместе с матушкой составили меню на неделю вперёд, а после уборки в трапезной отправились на экскурсию по монастырю.
Пару слов о городе и монастыре, думаю, не помешает. Ибо когда сам услышал эти истории, то долго не мог понять: что же такое человек? На историческом срезе ведь полная каша получается…
Имя города – Кашин. Вообще, если посмотреть на город с высоты птичьего полёта, то речка Кашинка в границах города своим руслом образует узор в виде сердца, правда! Поэтому его и называют "сердцем городов русских". А ещё и потому, что Кашин – один из древнейших городов Тверской земли, первое упоминание относится к 1238 году в Никоновской летописи. На данный момент здесь проживает около пятнадцати тысяч человек, и представьте: к началу двадцатого века в Кашине насчитывалась двадцать одна церковь и три монастыря! Для сравнения: у нас в городе с численностью шестьдесят три тысячи – всего две церкви, ну а про монастыри мы уже и не говорим.
Так вот, Николаевский Клобуков монастырь, а именно здесь мы и находились, был основан около 1410 года. Название Николаевский Клобуков, по преданию, он получил из-за истории с клобуком святого Иоанна, архиепископа Новгородского: укротив беса, он повелел везти себя в Иерусалим, чтобы поклониться Гробу Господню. Пролетая над Кашиным, святитель обронил свой клобук, который был впоследствии найден. На месте этом и был возведён Николаевский Клобуков монастырь. Позже, примерно в 1413 году, здесь построил келью преподобный Макарий Калязинский. Здесь же – не без помощи преподобного Макария – забил целебный и животворящий источник.
Но люди бывают разные. Хотя не уверен, что тех, кто пришёл сюда в 1929 году, можно отнести к категории "человек". Сами решайте. Моё мнение – это нелюди. Итак, в двадцать девятом были моментально сняты колокола и разобран иконостас, в 1931 разобрана колокольня – на народные нужды: людям вдруг стал не нужен Бог – они просто хотели хорошо поесть и неплохо поспать, вроде так это у животных происходит и называется "жизнью". (Хотя большинство кашинцев поступили иначе: они прятали части того же иконостаса у себя дома, в подвалах, и, собственно благодаря этим людям, многие иконы и утварь сохранились до наших дней и теперь находятся в храмах.)
В этом же году в монастыре был устроен свинарник и бойня, а в нижнем этаже Алексеевской церкви – колбасная артель "Инвалид" (как вам полёт мысли, а?). А реки крови направили в святой Калязинский источник: специально для этого проложили жёлоб, метров двести, не поленились.
Остальные храмы и постройки пытались взорвать: до сих пор можно увидеть полуразрушенные стены, ибо сравнять с землёй не получилось. Толщина стен достигала метра и более – даже тротил не помог. Апофеозом всей этой кампании стал беспощадный пожар в восьмидесятых годах прошлого столетия, когда абсолютно всё имущество предприятия сгорело дотла, не тронув монастырские постройки и утварь. Видел собственными глазами иконы в Алексеевском храме – те, что были в огне, – ни пятнышка!
Восстановление же началось только в начале девяностых. Трудное, тяжёлое… Спасибо неравнодушным людям – оно продолжается и сегодня.