Сказано таким тоном, точно перед ней тупая лягушка. Но я поспорю.
- Так это же замечательно! Если мне в любом случае не светит ничего, кроме смерти, то зачем напрягаться? Зачем искать смерть, если она придет сама?
С этими словами сажусь, опираясь на седло, и замираю. Вот как с ним, с потусторонним существом, быть? Как его понять?
Наверное, я произношу эти слова вслух, потому что она сразу же отвечает:
- С чего ты взял, что я - потустороннее существо?
- Ну как же? Мы ведь только что были в том мире! В твоем.
- С чего ты взял, человек, что это был другой мир? Ты видел границу между мирами?
- Да зачем мне граница, если там все иное? - Я даже подскакиваю от удивления. - Там люди не живут!
Хине-Тепу поворачивается ко мне всем телом:
- Живут.
Вот те раз, приехали! В том сумрачном краю живут люди? Хотел бы на них взглянуть!
- Обычные люди? Как я?
- Точно такие же дураки. Ничем не отличаетесь. Так же могут до утра свои пять пальцев пересчитывать и каждый раз один терять.
Странно мне такое слышать, но, допустим, так оно и есть.
- И все равно, это был другой мир, я же проходил между двумя камнями сквозь паутину - вот это и была граница.
Фыркает насмешливо:
- Это могло быть где угодно. Хоть между камнями, хоть на самой дороге. Просто так получилось. Это не граница. Граница разделяет что-то разное. А здесь ничего не меняется. И хоть кажется, что она есть, но ничего особенного, необъяснимого, за ней нет, а если все остается тем же самым, обыденным, то и нельзя сделать вывод о том, что это другой мир.
Ее размышления как-то хитро запутывают меня.
- Нет, - я трясу головой, - граница есть и за ней все необычное, потустороннее, удивительное.
- Конечно, обычное, - на ее губах играет хитрая усмешка. - Или для тебя все, что по ту сторону чего-то, все необычно?
- А как по-другому, непонятно же, неизвестно, что именно там, по ту сторону!
- То есть за лесом или порогом, там, где ты чего-то не видишь сейчас, для тебя тоже все непонятное и необычное?
Пожимаю плечами:
- Наверное, так и есть, разве это плохо?
- Разве не принято у людей называть дураками тех, для кого все вокруг "новое, удивительное и необычное"?
- Не вижу в этом ничего плохого!
Она усмехается, зачем-то показывает мне свои шестипалые руки и объясняет:
- Плохого в этом много. Это значит, что ты понятия не имеешь, что за реальность вокруг тебя и как на нее влиять. Потому что для тебя любое действие загадочно и необъяснимо, а его влияние на то, что и без того загадочно и необъяснимо возводит необъяснимость загадочности в кубическую степень.
Она меня забалтывает, кровососка бесова! Ничего не понимаю в ее словах - вроде бы все они знакомые, но все вместе они становятся изощренной шарадой! Такое разгадывать меня в школе не учили! И ведь так ловко делает это, мерзавка! Я даже про небо фиолетовое забыл!
- Небо, - кричу, - фиолетовое было!
- Не небо это, - спокойно отвечает. - Потолок Сида. У нас фиолетовый, у Баан-ва серый, у Динт - желтый. Мы так живем.
В общем, я понимаю, что мне ее не переговорить, решаю показать характер и жестко так заявляю:
- С места не сдвинусь, пока не расскажешь мне все! За какими демонами я вам понадобился, кто такая Морриг, зачем ее убивать, где мы возьмем серебряные клинки и почему ты не можешь убить ее сама или послать Анку сделать это? Ответишь на все мои вопросы и считай, что я сам захочу тебе помочь.
Она испытующе смотрит на меня своими пронзительно-голубыми гляделками, усмехается насмешливо:
- А ты не дурак, да?
- Да уж никто еще не называл, - отвечаю в тон, обманывая ее. От деда я частенько слышал обидное "Одошка-дурень", но ей об этом знать ни к чему. - Я слушаю тебя, Хине-Тепу. Скоро уже утро, еще нужно выспаться, если ты хочешь, чтобы я куда-то с тобой ехал. Рассказывай.
Она пожимает плечами:
- В этом большой тайны нет, - и по сверкнувшему льду в ее глазах я понимаю, что тайна как раз есть, но рассказать ее мне она не боится, потому что уже не числит меня среди живых. - Я не буду тебе петь наших баллад и не стану рассказывать длинные легенды, ты не поймешь и десятой части. Я расскажу тебе основное. И ты больше не станешь задавать вопросы. Только этой ночью спрашивай, потом - нет! Мы договорились?
- Начинай, - устраиваюсь поудобнее и превращаюсь в одно большое ухо. - Первый вопрос будет вот такой: вы нарочно меня поджидали? И как узнали, что я был там, в замке Клиодны?
- Нет, просто ты был первым путником, который шел оттуда один. А нам нельзя, опасно, появляться перед многими людьми.
Опасно появляться перед людьми, что за новости? Разве не Туату убивают людей? Разве дело обстоит наоборот?
- С каких это пор обитатели Сидов стали бояться людей? - спрашиваю, не особенно надеясь на исчерпывающий ответ.
Но она опять ломает мои ожидания.
- Ты много знаешь о Туату. Но не все. Среди нас тоже есть враждующие Сиды. Есть старшие и младшие Сиды, есть даже Великие. Старшие и Великие живут здесь, младшие - заперты в своих Сидах до того времени, когда кто-то из старших не окажется настолько слабым, что не сможет выполнять свой урок. Когда-то давно Сид Беернис был в числе Великих. Ничто не вечно и иногда даже Великий Сид может стать младшим - если вдруг истощаются его силы и уходят поколения Туату. Мы перестали быть Великими еще до появления вашего племени в этом мире, наше место заняли Динт, а Баан-ва стояли на нашем пути к возвращению. Мы стали младшими и были вынуждены сидеть в своем Сиде, выход из которого был дозволен Древним Договором только самым юным Туату. Как я или Хине-Нуира, которая привела тебя к Беернис. А маленького Туату, пока еще у нас нет полной силы, большая группа людей может и убить.
Значит, пока эти кровососы пребывают в детском возрасте - они не особо опасны? Интересные сведения.
- Ясно, Хине-Тепу, спасибо, ты хорошо ответила, я все понял. Теперь скажи мне, зачем вдруг понадобилось убивать эту вашу Морриг?
Ее лицо приобретает сосредоточенное, даже, пожалуй, злое выражение, если такое может быть у монстра:
- Ты не представляешь, что это такое - сидеть вечно взаперти. Знать, что вокруг огромный мир, но сидеть на одном месте и не сметь высунуть из него нос. Ведь нарушь мы Договор, мы стали бы виноваты перед всем народом Туату! Нас бы наказали и Сид Беернис мог бы исчезнуть. Такое уже было давно. Теперь, когда Клиодны нет, Сид Баан-ва ослаблен и не сможет нам помешать вернуться. Единственное, что держит нас - запрет Динт, но если ты одолеешь с моей помощью Морриг, мы сможем занять достойное нас место в этом мире!
У меня челюсть отвисла: значит, я должен помочь одним кровососкам влезть на место других кровососок? А мне что за это? Жизнь? Да зачем она нужна такая жизнь? Одних кровососов сменят другие - в чем смысл подвига?
Так и спрашиваю:
- А мне-то это зачем?
- Ты получишь жизнь. Для себя и своих потомков, - отвечает так, будто речь идет о чем-то бесконечно важном.
Не знаю, может быть, для тех, кто живет вечно, жизнь и есть что-то драгоценное, а по мне, которому и в лучшем-то случае, если не до того высосут бешеные Анку, еще осталось лет пятьдесят всего - невеликий подарок. А на потомков, пока их нет, мне вообще наплевать, ведь они могут и не появиться. Мало ли в мире бездетных людей? Так чего жалеть? В общем, ее обещание едва-едва тянет на пару оловяшек. Но надо взвесить все тщательнее и я выуживаю из торбы ведро для воды и топаю к обозу, который и в самом деле остановился около ручья.
Кто-то от костра вяло машет мне рукой - уже начали привыкать к моему постоянному присутствию рядом, я поднимаю ладонь в приветственном жесте и спешу к воде.
Обратно дорога дается мне тяжелее - кожаное ведро булькает и плещет на ноги холоднющую воду.
Фея, почуяв питье, дергает ушами и тянется ко мне своей красивой мордой. Я держу перед ней ведро и оглядываюсь на Остроухую.
- Нет, - говорю, - не пойдет. Это не сделка, это грабеж среди белого дня. Мне нужно еще и золото. Десяток стоунов.
Она смотрит на меня странно так, будто на голове моей рога пробились.
- Я не знаю, сколько это - десять стоунов.
- Думаю, для Великого Сида это будет не разорительно.
- Тогда я согласна.
Я-то думал, что мы сейчас торговаться начнем!
- Ты совсем дура? - спрашиваю. - Не отвечай, это я просто разволновался. Будем считать, что мы договорились. Теперь расскажи мне: какого черта ты не можешь сама пристукнуть эту вашу Морриг?
Она склоняет голову сначала к левому плечу, потом к правому, рисует в воздухе непонятные значки своим необыкновенно длинным пальцем и я готов поклясться, что вслед за движением ногтя несется слабый светляк! Очень похоже на то как если взять ночью тлеющую палку и помахать ею вокруг себя - уголек на ее конце начертит красивый узор в темноте.
И глаза этой Хине-Тепу вроде как делаются светлее, губы растягиваются, обнажая невообразимо белые зубы и два длиннющих клыка:
- Я думаю, - произносит отстраненно, - что тебе не нужно это знание.
- Тогда я остаюсь здесь. Высплюсь, потом веток нарублю, костер сложу, буду суп варить из кровяной колбасы и просяных лепешек. Можешь…
- Ни один Туату не может сам убить другого Туату, - обрывает она меня, решившись, - Если это случится - проклятие падет на все Сиды! И не выжить никому! Будет разбужен Вечный! Но не спрашивай меня, что тогда произойдет - это знание мне пока недоступно.
Никогда я не слышал ни о каких Вечных. Но вроде бы не врет.