- А чем я буду убивать вашу Морриг? - задаю самый приземленный, но и самый сложный вопрос. - Серебра у меня нет.
- Я покажу тебе, где можно взять три фунта этого металла, - обещает кровососка.
- Ладно, хорошо. А если нам встретятся Анку? И захотят меня выпить? Что тогда?
- Я успокою Анку.
- Чужих?
- И чужих. Если не будут послушны - сделаю Анку из тебя. И ты станешь им неинтересен.
- Не-не-не-не-не-не! - Я даже вскакиваю со своей лежанки. - Так мы не договаривались! Я не хочу становиться твоим Анку!
Впервые она смеется - заливисто, но еле слышно. Никогда не думал, что такое возможно.
- Я пошутила. Не бойся, человек Одон, я найду на них управу.
Я облегченно перевожу дыхание и чувствую, как под волосами на голове появляется испарина. Если она будет продолжать шутки в таком же стиле - я сам убью себя страхами гораздо раньше, чем встречу настоящих Анку.
Мы молчим, Фея фыркает в ночи, вдали трепещет слабый огонек обозного костра.
- Если нет больше вопросов, то я могу тебя быстро усыпить, - неожиданно предлагает Хине-Тепу. - А утром ты проснешься полным сил и мы сможем начать наше задание. Пора спать уже.
Вот вроде бы и искренне говорит, участливо так, но я-то прекрасно знаю, какими лживыми могут быть эти существа! Карел мне все рассказал! И чувствую я, как веки мои тяжелеют, руки и ноги становятся неподъемными, а в голове образуется звенящая пустота, согласная со всем, что произнесет этот звучащий отовсюду голос.
- Спи, - слышу я за мгновение перед пробуждением.
Вокруг птички поют, ущелье залито светом, обоз уже снялся со стоянки и умотал вперед, а на камне все так же сидит моя новая спутница и рисует свои замысловатые узоры ногтем в пустоте. Красиво у нее получается. На лице уже серебристая маска, не такая как была у Клиодны, узор иной и вязка мельче. Только глаза видать и узкие кисти рук из-под длинных рукавов просторной хламиды. Ночью-то я толком и не рассмотрел, во что она облачена. Зато теперь одного взгляда хватило, чтобы понять, что представление о красоте вещей у народа Сидов отсутствуют полностью.
Я быстро подхватываюсь, смываю с лица остатки сна остатками воды, напяливаю на безмятежную Фею ее сбрую, спеша скорее тронуться, чтобы нагнать обоз, и только потом вспоминаю, что моей спутнице и компаньону ехать не на чем.
- Хине… как тебя там? Залезай ко мне за спину!
Протягиваю руку, но она ловко так отталкивается от своего каменного насеста, на котором, кажется, провела всю ночь, и точнехонько падает на круп Феи - та только и успевает удивиться.
Видели бы меня дед или Карел в этот миг! Готов спорить с кем угодно, что еще ни один человек не ездил вот так - с Туату за плечом. А мне почему-то даже не страшно. Мы ведь вроде бы договорились.
- Хине-Тепу, - шепчет мне в ухо Остроухая.
И затыкается, будто чего-то боится.
На лошади она, известно, сидит как корова на заборе. Вцепилась в меня своими лапками, будто я - единственное, что может удержать ее на крупе Феи. А руки хоть и тонкие, но так сдавила мне живот, что ни вздохнуть толком, ни выдохнуть. Но я креплюсь, мужское самолюбие не позволяет сказать девчонке, чтобы умерила свою силу - пусть даже она будет из самого Великого Сида!
И здесь я вспоминаю, что ехать за обозом мне теперь может быть и незачем - где тот Сид Динт? Почему бы и не в противоположной стороне?
- Куда ехать-то, Хине-Тепу? Налево или направо?
Она молча вытягивает руку и тычет двумя пальцами все-таки по направлению к столице!
Около часа молчим, кровососка приспосабливается к легкой рыси Феи, а я думаю о том, куда уходят после смерти Анку и Туату? Ведь даже с ними такое иногда случается.
С людьми-то просто все. В милости своей неизреченной поделили Святые Духи человечество на две половины: мужчин и женщин. Но сначала времен создали только множество женщин, снизошли к ним, приняв телесный облик, и после акта Первого зачатия стали появляться мужчины. И покатилось! Сначала их было немного, очень мало, но со временем все становится наоборот. Здесь дело простое: мы, мужчины, проводим в этом мире свое последнее воплощение. До того как родиться в мужском теле, каждый из нас сколько-то перерождений провел в женском: ума-разума набирался. И каждый после смерти будет определен Святыми духами в Ад или вечный Рай. А женщины будут перерождаться из одного тела в другое, пока их души не достигнут нужного просветления, чтобы стать мужчинами - и только тогда цепь перерождений закончится. Известно любому священнику - ни в Аду, ни в Раю баб нет, как не ищи. Я, конечно, не богослов и не очень понимаю, зачем Святым Духам потребовалось сначала воплощать каждую душу бабой, но, наверное, в этом что-то есть. Ведь бывают настолько склочные тетки, что их даже в Ад пускать нельзя - они там всех бесов изведут! Но таким и тысяча перерождений не поможет и что будут с ними делать Святые Духи в конце времен - ведомо только им самим.
А вот у Туату я ни одного мужика не видел. А дети есть. Ничего не понимаю, как такое возможно? Не червяки же они дождевые, чтобы, разделяясь на две половинки, получать вместо одной две жизни?
- Эй, Хине-Тепу, - оборачиваюсь насколько возможно за спину, - а у вашего народа мужчины есть?
Она отстраняется, руками ухватывается за мой пояс, своими голубыми гляделками долго буравит мне висок, а потом отвечает:
- Мы договаривались с тобой, Одон, что все интересующие тебя вопросы будут заданы прошедшей ночью! Ночь прошла, ты не спросил, теперь поздно.
Вот хитрозадое существо! Тебе бы с Корнелием лавку мою торговать - я бы весь увешанный золотом из города уехал!
- Так ты меня обманула! Ты же усыпила меня, - я торможу Фею и поворачиваюсь к Остроухой всем телом: - я вообще могу от сделки отказаться, если ты начинаешь наше партнерство с обмана!
- Ночь прошла, - упрямо повторяет Туату. - Если тебе не нужны десять стоунов золота и жизнь, то давай разорвем партнерство. И тогда будет вот как: я превращу тебя в Анку и мы вместе подождем здесь следующего одинокого путника. Возможно, это займет не очень много времени.
- Тьфу, дрянь! - плюю в сторону и сажусь в седле правильно.
А чего я ожидал от кровососки? Что она будет возиться со мной как с младенцем? Дурак!
Но все равно обидно - обвели как дурака вокруг пальца. Эдак когда придет час расплаты, она мне скажет: прощай, партнер, не держи зла на меня и мой народ! Да и тяпнет в шею! А что? Разве связано это существо какими-то правилами? Разве боится оно адских мук за нарушение клятв? Вряд ли. Но тогда единственный способ сохранить свою шкуру в целости и сохранности - пырнуть ее саму тем серебряным ножичком, что она успела пообещать.
Еще час я обдумываю эту мысль со всех сторон и прихожу к выводу, что иного выхода у меня просто нет.
Я так увлекаюсь этими мыслями, верчу их так и эдак, что забываю осматриваться вокруг и слишком поздно реагирую на громкий топот приближающихся сзади всадников.
До них остается шагов сто, когда я спохватываюсь и соображаю посмотреть на преследователей. Анку! Два черных бесовых кровососа на здоровенных конягах, которым догнать мою Фею - что лужу у коновязи сделать.
Пытаться бежать - только Сиду смешить, поэтому напускаю на себя безразличный вид, и прикидываюсь ожившим памятником нашему недалекому королю Георгу LXXIII, что каменным истуканом стоял посреди рыночной площади под каменной же виселицей, напоминая каждому горожанину куда может завести безграничная глупость.
Я против желания наполняюсь спесью, высокомерием и запредельным презрением ко всему живому - даже просто воспоминание об этом каменном болване приносит свои неожиданные плоды.
- Не бойся, - говорит мне в ухо Хине-Тепу. - Они тебя не увидят.
Она расправляет полы своего балахона, невесомая материя обволакивает меня, я оказываюсь внутри прохладного кокона.
Если это не волшебство, то тогда я никогда не пойму в чем заключается волшебство настоящее!
Анку уже рядом, они придерживают своих скакунов, те недовольно фыркают и начинают ходить вокруг замершей Феи.
Слышится приглушенный цокот подков по камню, шуршание одежд, потом раздается резкий лающий голос. Слов не разобрать, да и язык явно не нашенский. Я даже не слышал никогда такой речи. Впрочем, что я мог слышать в нашем захолустье?
Хине-Тепу кивает им несколько раз - мне виден ее подбородок точненько над моей головой - и что-то щебечет на том же резком языке, но с требовательными нотками в голосе. Судя по высоте взятых тонов, она выражает этим свое неудовольствие остановившим ее Анку.
В ответ слышится бурчание, похожее на объяснение, извинение и пожелание счастливого пути одновременно, затем храп одного из черных жеребцов и слаженный удаляющийся топот недвусмысленно говорит мне, что гроза миновала.
Остроухая пинает пятками Фею и та потихонечку начинает ковылять вслед за унесшимися вперед Анку.
Однако Хине-Тепу не спешит снимать с меня свой покров, но зато задумчиво так произносит:
- А ты, оказывается, знаменитость, Одон? Тебя ведь по всей земле ищут. Это были Анку Кийз-Сида. Им ты не особенно нужен, они никогда не были большими друзьями Баан-ва. И, попадись ты им, просто отвезли бы тебя куда велено. Но ведь еще есть Динт-Сид, и его Анку очень будут рады тебя видеть. Быть врагом одного Великого и двух старших Сидов - это нужно постараться. Редкий Туату может похвастать такими противниками. Что бы ты без меня делал сейчас?
- Без тебя я сейчас уже бы в столицу въехал, - я стараюсь быть с ней грубоватым, чтобы не вздумала, что может вертеть мною как захочется.
- Это вряд ли, - впервые она изображает что-то похожее на человеческий смех. - Если только на скакуне Анку. В виде связанного пленника.