И тут наваждение прошло - Кирилл понял, что он всего-навсего боится. И как-то сразу успокоился.
А потом показался Симбирск, террасами исполосовавший склон пологой горы, и стало не до страхов - пришла пора "комиссарить".
Пензенская дивизия с Инзенской разместились у Волги, а бойцов "товарища Гая" определили на Старый венец - плоскую вершину Симбирской горы, где раскатана была Соборная площадь. Впрочем, Троицкий и Николаевский соборы занимали лишь её серединку - здесь и Публичный сад для гуляний разбит был, и бульвар, и огромный цветник…
…Когда "комиссар Юрковский" выбрался на площадь, по цветам бродили рассёдланные лошади, насыщаясь и обмахиваясь хвостами. Поперёк аллей Николаевского сквера были протянуты верёвки, на которых сохли портянки, а в тени громадного здания Кадетского корпуса шло распитие шустовского коньяка, реквизированного матросами из отряда Прохорова. Гоготавшие балтийцы лузгали семечки и пели "Цумбу" под гармонику.
Вся Московская улица была забита подводами, под деревьями сидели и лежали бойцы, меж возами шмыгали мальчишки, толклись у походных кухонь и орудий. Здесь же бабы меняли молоко и зелень на нитки, на отрезы добротного синего сукна, а сутулый мужик в серых брюках и розовой сорочке читал по складам газету сгрудившимся вокруг красногвардейцам.
Авинов расстегнул новенькую лакированную кобуру с маузером и зашагал, не торопясь, "попадая в окружение" Сенгилеевско-Ставропольского сводного отряда, буквально на днях объявленного Симбирской дивизией. Одеты красноармейцы были как попало - кто в шароварах и гимнастёрках, с солдатскими бескозырками на стриженых головах, кто в косоворотках да в портках, латанных на коленях. Татары ходили в длинных цветастых халатах, а уж матросы… Ревматы щеголяли в бушлатах до копчика и в клёшах в полметра, со свинцовыми грузилами на складке, чтобы мотало "поширше". Ленты с якорями - до ягодиц, вдоль штанов - ряд перламутровых гудзиков, в глубоких вырезах форменок синели татуировки и сверкали драгоценности, снятые с нежных шеек изнасилованных княжон.
В тени собора, на подводе сидел доктор Николаев, заведующий медсанчастью. На груди у него блестел врачебный значок, левую руку едва охватывала повязка Красного Креста, на поясе с инкрустацией висели финский нож пуукко в ножнах и кобура с браунингом. Высоколобый, с пушистыми бакенбардами и малюсенькими глазками над приплюснутым носом, Николаев смахивал на откормленного бульдога. Расчёсывая могучей пятернёй окладистую бороду, он прогудел:
- Здравия желаю, товарищ комиссар!
- Здравствуйте, доктор, - ответил Авинов.
Скучавшие бойцы оживились, стали подтягиваться.
- Ишшо одного назначили! - послышался чей-то глумливый голос.
- Командира, што ль? - лениво отозвался кто-то невидимый.
- Не-е! Комиссара!
- Едрить, семь-восемь…
- Развелось их, как вшей…
- Вошебойку бы им!
- Га-га-га!
Сощурившись, Кирилл оглядел тех, в кого ранее целился. После того как Троцкий объявил мобилизацию, Красная армия стала меняться - в её ряды понемногу становились простые деревенские парни, у которых пока Карл Маркс и Ленин не затмили Христа. И совесть они имели, и стыд. Однако сей здоровый элемент был наносным, а вот ядро составляли всё те же красные банды, ошалевшие от революционной вольницы, извратившие в себе всё человеческое, отряхнувшие прах старого мира и пустившиеся в кровавый разгул.
- Здорово, бойцы! - громко сказал Авинов. - Звать меня Виктором Павловичем Юрковским. Предреввоенсовета назначил меня комиссаром в вашу дивизию…
Из строя вышел кряжистый комбат, бывший командир Самарского отряда.
- Эт-та… - промолвил он. - Фамилиё моё - Устинов. Эт-та… А нас чего не спросили? Солдат лучше знает, какой ему комиссар нужон. Уж если выберет кого - не ошибётся! Выбранный, он про своих людей думать будет, потому как мнением людей дорожит. Мы для того и делали революцию, чтобы везде новые порядки были, и в армии тоже. За начальником нужно снизу приглядывать, вот тогда всегда будет порядок!
- Бардак будет, а не порядок! - резко сказал Кирилл, чувствуя, как колотится сердце от злого азарта. - Вас потому и гоняли беляки, что вы порядку не знали, митинговали, вместо того чтоб воевать! Решали голосованием не идти в атаку, а драпать - и дружно тикали! Да-с!
Красноармейцы заорали, заворчали, надвинулись угрожающе.
- Ша! - гаркнул комбат, жестом замиряя товарищей, и обернулся к Авинову, набычился: - Эт-та чего ж? К старым порядкам вертаться? Какие при царе были? А как же новый, революционный порядок - побоку его?!
- Мы действуем по революционной справедливости, с этого нас не собьёшь! - заорал длинный, как жердь, матрос с пышным чубом, завитым щипцами. - А ежели какая контр-ра не "за", а "против", так мы её и к стенке могём!
- Мы? - мурлыкнул Кирилл. - А ты сам - могёшь? Не всей кодлой, а один на один? Давай, попробуем? Только ты и я. Вон, у тебя два нагана за поясом - хватай любой и пали!
Матрос неуверенно оглянулся на своих и потянулся за револьвером. Дуло маузера глянуло ему в глаза - чёрное, холодное, бездонное. Кадык на немытой матросской шее дёрнулся вверх-вниз.
- Революция, - проникновенно сказал Авинов, - слово святое, выстраданное поколениями угнетённых масс, и им бросаться нельзя. А для тебя это, как наклейка, - лепишь её на что попало. Хлев на палубе, а ты наклеечку - шлёп! - "революционный порядок"! Крестьян грабите, своего же брата-трудящегося обираете, жену его насилуете - шлёп! - "революционная справедливость"! Бардак развели, воюете с одними бабами да с самогонщиками - "революционная армия"!
Приставив ствол пистолета ко лбу посеревшего "ревмата", Кирилл с силою толкнул его.
- Стать в строй!
Матрос сделал шаг назад, не сводя глаз с комиссара. А комиссар крутанул маузер в пальцах и ловко сунул его в кобуру - нарочно, напоказ.
- Контрреволюционеры, - увесисто сказал Кирилл, - наёмники мировой буржуазии, выставляют против нас хорошо дисциплинированные, испытанные в боях части. Монархической дисциплине контрреволюционеров мы должны противопоставить железную революционную самодисциплину! Железной рукой революционной справедливости мы задушим власть насильников и посягателей! - Обведя глазами притихших красноармейцев, он сухо закончил: - Невыполнение приказа - это измена пролетарскому делу, это предательство мировой революции. Кто не подчинится приказу, того буду отдавать под трибунал и расстреливать как врага рабочего класса!
Почтительную тишину нарушили одинокие рукоплескания. Они расходились волною, мозолистые пятерни хлопали неистово, под аккомпанемент одобрительного свиста. Симбирская дивизия принимала политработника Юрковского. "Вова приспособился…"
Фырча мотором, петляя между возами и нещадно пыля, подъехала машина начдива. Гай привстал с сиденья и громко спросил Авинова:
- Ну, как тебе мои бойцы?
- Будет с кем воевать, Гай Дмитриевич! - ухмыльнулся Кирилл, понимая сказанное по-своему.
- А я что говорил? - воскликнул начдив. - Храбцы!
Русское "храбрецы" ему не давалось…
- Поехали, комиссар! Командарм ждёт!
Авинов пролез на заднее сиденье.
- В штарм!
- Есть, товарищ Гай! - как всегда, весело отозвался шоффэр Гайдучек. Он истово верил в счастливую звезду начдива и всем советовал держаться поближе к Бжишкяну - дескать, его пуля не берёт, ну и нас не заденет…
Командарм не дождался. Авинов и Гай на цыпочках вошли в гулкий, прокуренный зал Кадетского корпуса, где разместился штаб 1-й Революционной армии. Тут собрались красные командиры и политработники, реввоенсовет в полном составе и молчаливые сотрудники Губчека. Стоя, Тухачевский дочитывал приказ:
- "…Для создания боеспособной армии необходимы опытные руководители, а потому приказываю всем бывшим офицерам, проживающим в Симбирской губернии, немедленно стать под красные знамена вверенной мне армии. Тринадцатого июля офицерам, проживающим в городе Симбирске, прибыть к двенадцати часам в здание Кадетского корпуса, ко мне. Не явившиеся будут предаваться военно-полевому суду".
Командарм оглядел сидевших. Те заскрипели стульями.
- Правильное решение, - тряхнул головой Куйбышев, - поддерживаю и одобряю.
Остальные сразу зашумели:
- Верно!
- Давно пора!
- Ага! А то мы тут кровь проливаем, а они…
- Лично я - "за"!
Сидевший перед Авиновым наштадив Вилумсон обернулся к Кириллу и уточнил, протягивая руку:
- Политкомиссар Юрковский?
- Виктор Павлович, - сказал штабс-капитан, пожимая крепкую, сухую руку.
- Эдуард Фридрихович, - церемонно склонил лобастую голову наштадив. - Рад. Как вам приказ?
Авинов энергично кивнул:
- Очень нужный приказ! В городе больше четырёх тысяч офицеров, а у нас острейшая нехватка военспецов!
Высказав сие политкомиссарское негодование, Кирилл подумал: "Осталось чуть больше суток. Успею?.."
Сняв номер в Троицкой гостинице, Авинов принёс с собой всё свое имущество, места которому хватило в солдатском рюкзачке-сидоре. "На дело" можно было выходить лишь поздним вечером, ибо комиссар, который бегает по городу и спасает царских офицеров, - не жилец. А солнце будто зависло в небе, не собираясь садиться. Штабс-капитан крякнул с досады. Поспать ему, что ли?
Он прилёг, поёрзал минут пять и вскочил. Бесполезно! Тревога не отпускала его, какой уж тут сон…