- Знаю, что скажешь, но паки и паки повторюсь - коли мало денег, можно и не спешить строить. Никто же не требует, чтобы ты, плюнув на все, его в один год воздвиг. Ныне у тебя, как у смерда в деревне, - страда самая. Тут и впрямь основную дань пока что телесному отдавать надобно. Да и было бы гривен в достатке - все одно, в таком деле торопиться не след. Эвон, Успенский собор в Москве четыре года возводили, а над Благовещенским с Архангельским - по пяти лет трудились. Ты же хоть десять лет возводи - слова не скажу и тормошить не стану. Но я сейчас речь о самом начале веду, о том, чтоб ты это дело хотя бы затеял, а уж там… - И он махнул рукой. - Да пусть ты его не пять - пятнадцать, двадцать лет строить будешь, но начни, размахнись душой. О том и молить тебя пришел перед отъездом, чтоб душа у меня была спокойна в странствиях дальних. Кстати, если ты думаешь, что лишь я один о том пекусь, то тебе и Вячеслав Михалыч то же самое сказать может.
Константин знал, что это правда. Один из разговоров на эту тему состоялся как раз при воеводе и Миньке. Как ни странно, но голоса "за" и "против" разделились тогда в соотношении не три к одному, как предполагал князь, а поровну.
- Вообще-то наглядную агитацию в армии никто не отменял, - задумчиво произнес Вячеслав, встав на защиту священника.
- Так то же в армии, - буркнул Константин.
- А в народе она что, не нужна, по-твоему? - усмехнулся воевода. - Порою еще сильнее требуется. Решать, конечно, тебе, Костя, но я бы подумал еще раз. Может, и наковыряешь где-нибудь деньжонок.
Ныне ссылка на слова воеводы вкупе с желанием, чтобы отец Николай отправился в путь со спокойной душой, окончательно добили Константина, и он выкинул белый флаг:
- Ну хорошо. Быть по-твоему, отче. Этой осенью не обещаю, а вот весной одновременно со стенами обязуюсь начать рыть котлован и под фундамент будущего храма. Но с самим строительством годик-другой все равно погодим.
Священник издал недовольный вздох, собираясь заново приступить к уговорам, но Константин опередил его.
- Не о том ты подумал, отче, - мягко упрекнул он собеседника. - Не собираюсь я тянуть время. Тут иное. Ты же сам сказал, что будущий храм должен смотреться краше всех прочих, которые уже воздвигнуты в соседних княжествах, а это зависит не от размеров. Вон какие в двадцатом веке небоскребы - ну и что? Ими же никто не восхищается. Если только высотой, да и то поначалу, а через день привыкли, и все. Словом, надо мастеров первоклассных отыскать и, как мне кажется, попробовать сыграть на смешении стилей. Главными, конечно, наши строители будут, но им в помощь непременно нужно дать двух-трех булгар, да еще из Германии или из Италии кого-нибудь пригласить. Получится, что мы в будущий храм помимо православной еще и мусульманскую красоту вбухаем вместе с католической. Ну и ты тоже, будучи в Константинополе, погляди - авось кого и сыщешь. Заодно и Святой Софией полюбуешься, на размеры поглядишь, какие-нибудь особенности подметишь и себе на карандаш.
- Италия, Германия, булгары, Константинополь… Какая-то разношерстная компания соберется. И что у нас тогда за храм получится? - встревожился отец Николай.
- Боишься, что они к заячьим ушам лисий хвост и медвежью морду присобачат? - улыбнулся князь. - Зря. Главными на стройке будут наши мастера, а от остальных - я ведь сказал уже - возьмем самое лучшее, и такое, чтобы оно вписывалось в общую картину, а не маячило в ней, как бельмо в глазу.
- А с канонами церковного строительства эти новшества не войдут в противоречие? - озаботился священник.
- А мы, чтобы такого и впрямь не получилось, над всеми мастерами отдельное начальство поставим. Ему и доверим принимать окончательные решения - как, да что, да где, да какое новшество допустить.
- А если само начальство, оно… - начал было священник, продолжая терзаться сомнениями.
- Не оно, а ты, отче, - перебил его князь. - Ты же будешь главою епархии, тебе и карты в руки, точнее сказать, строительство.
- Да я в нем не больно-то силен, - замялся отец Николай.
- Потому я тебя и назначу не строить, а руководить. Разница существенная.
- Ну хорошо, - неуверенно согласился священник. - А посвятить храм кому мыслишь? - деловито осведомился он, пояснив: - Оно ведь сразу знать надобно, чтоб народу объявить прилюдно. Меня же весной еще не будет, вот и вопрошаю ныне.
- Это тоже тебе решать. Если бы не ты, то строительство я еще долго не начал бы. Но я так думаю, - Константин лукаво улыбнулся, - что честнее всего будет его посвятить твоему небесному покровителю, то есть Николаю-угоднику, который и на Руси весьма популярен. Как тебе?
- Святой сей и впрямь почитаем, - задумчиво отозвался отец Николай. - Однако если уж величие помыслов своих выказывать… Ты как о святой Софии мыслишь?
- Так есть же такие храмы, - искренне удивился Константин. - Ты не забыл, что уже в наше время их аж три штуки на Руси имеется: один в Киеве, другой - в Новгороде, а третий в Полоцке. У нас не первый, а четвертый по счету выйдет.
- Это все так, - кивнул священник. - И правда четвертый. А ты его так выстрой, чтоб народ глянул, ахнул и сказал: "По времени он четвертый, но по красоте и величию - первее первых будет".
- Эва куда ты замахнулся, - крякнул Константин и весело засмеялся, шутливо грозя собеседнику пальцем. - Думаешь, не вижу, куда ты гнешь, отче? Если я святой Софии храм посвящу, то мне уж волей-неволей, а сэкономить никак не удастся. Придется во всю ширь размахиваться, чтоб и размеры были - о-го-го, и все остальное им под стать. А уж коль держать в памяти ту Софию, которая в Константинополе, то…
- Да уж, - согласился отец Николай. - Тогда ни сотней гривен, ни тысячей не откупишься. Да и одним десятком тысяч, пожалуй, тоже. Оно и хорошо. Тогда он у тебя на часовенку убогую, кою ты хотел по первости поставить, точно походить не станет. Стало быть, можешь мне спасибо сказать.
- А спасибо за что? - удивился Константин.
- От позора уберег, - пояснил священник. - Часовенки-то ныне на Руси бояре строят да купцы побогаче. А я указал, какое строительство князю к лицу - храм величавый. Это если простой правитель и без помыслов величественных. Такому же, как ты, надлежит неслыханную красоту воздвигать, иначе и затеваться смысла нет.
- Ну и хитер ты, отче, - восхитился Константин.
- Прост я, - возразил священник. - Сам видишь, за пазухой ничего не таю. И не столь я тебя убедил, сколь ты сам уразумел мою правоту.
- А факты подобрать с доводами, слова нужные отыскать? Это же уметь надо, - не согласился князь.
- И тут вся хитрость лишь в том, что слова эти от сердца должны идти. Ежели изрекающий сам в них верит, то и слушающий рано или поздно ими проникнется, - спокойно пояснил отец Николай. - Опять же и того не забывай, что у меня за плечами опыт проповедей. Если их все сосчитать - непременно за тысячу перевалит, а то и не за одну. А что такое проповедь? Речь, предназначенная для того, чтобы убедить слушателей в истинности чего-либо, да не одного человека, а десятки, если не сотни. Труд не из легких, ты уж поверь. Ныне же гораздо проще - и убеждать всего одного понадобилось, и сам он умом не обделен. - И священник вопрошающе уставился на князя.
- Знаю, чего ждешь, - хмыкнул Константин. - Слово тебе даю: скупиться не стану. Вплоть до того, что, если казна пустая будет, в долги к купчишкам влезу, но отгрохаю все в лучшем виде и именно так, как ты скажешь. Жалко, конечно, гривенок, что уж тут говорить, да и к церкви я равнодушен. По-моему, человеку для общения с богом посредники не нужны. Но тут дело скорее не церковное, а политическое, значит, и впрямь глупо над серебром трястись. Ну, доволен? - спросил он с улыбкой.
- Вполне, - сдержанно склонил голову отец Николай, стараясь не выказывать откровенной радости, что сумел он наконец-то дожать, додавить неуступчивого упрямца. - Разве что про посредников ты не совсем верно сказал. Когда человек умен или вовсе мудр - одно. Тут, может, наша помощь ему и не нужна. Да ведь мы же и не навязываемся. А крестьянину простому, ремесленнику, купцу, да и многим князьям сподручнее все-таки в церкви молитву вознести.
- Насчет того, что не навязываемся, - вопрос спорный, - начал было Константин, но передумал. - Ладно. Это дискуссия долгая, а у меня самого к тебе дельце имеется. Долг-то платежом красен, отец Николай. Я тебе слово свое дал, что храм начну строить и мелочиться не стану, теперь пришла пора и меня выслушать. Знаешь ли ты, что не только на поставление в сан в путь-дорожку собрался, но одновременно еще и посольство мое возглавишь?
- То есть как? - опешил священник и энергично запротестовал: - Э нет. Так мы не договаривались. Или ты киевского митрополита имеешь в виду?
- Да нет, бери выше. Ты, отче, мой чрезвычайный и полномочный посол к патриарху Константинопольскому, а также к императору Феодору Ласкарису. К нему даже в первую очередь. Пусть он сам своего патриарха убалтывает, так-то оно понадежнее будет.
- Да ты в своем уме, Костя?!
- Не помешал? - осторожно спросил появившийся в дверях Вячеслав.
- Заходи, Слава. Ты как раз вовремя. А то тут отец Николай вздумал отказываться от посольства.
- Правильно делает, что отказывается, - неожиданно для Константина поддержал священника воевода, подходя к столу и с тоской оглядывая его скудное убранство. - Кто же под квас с хлебом человека уговаривает? Между прочим, посол - это новая должность, и ее непременно надо обмыть. Ты, отче, держись до конца и не соглашайся, пока наш князь не проставится.
Константин хмыкнул и неспешно направился к высокому шкафу.
- И при чем тут твоя документация? - осведомился Вячеслав.