Втуне я надеялся переманить его на новые земли, поскольку Андрей оказался человеком на своём месте и с головой - разворотливым, рачительным и, что очень важно, честным.
Но это - позже, а пока я сидел у себя в кабинете и осматривал оружие, которым убили князя.
Я открутил навершие стилета, засунул в отверстие тонкую палочку и выудил небольшой клочок китайской рисовой бумаги. Там было всего несколько слов на латыни, из которых я понял только одно-единственное - "lupus", что в переводе означает "волк". Но сколько я ни силился вспомнить другие слова, ничего не получалось. В принципе - не проблема узнать, надо только съездить к Савве, он многим языкам учён: латыни, греческому в том числе - переведёт. Тем более, есть повод съездить в монастырь - не посещал давно настоятеля. Может, что дельное и подскажет.
Потом я взялся за колишемард, что отстегнул с пояса убитого Лосевского. Название оружия я слышал впервые.
Взявшись за рукоять, я вытащил клинок из ножен. Староваты ножны, кожа на них рассохлась - надо к оружейнику сходить, пусть новые сделает. А вот лезвие удивило. Сам клинок прямой, как у шпаги, но необычный. От рукояти лезвие идёт обычное, приблизительно до половины длины, а затем становится - причём резко, с образованием тупого угла - значительно уже и тоньше. Занятно, не встречал раньше такого.
Я вышел на середину комнаты и сделал несколько взмахов. Оружие лёгкое, прекрасно сбалансированное, в руке сидит удобно.
Усевшись в кресло, я задумался - почему лезвие сделано именно таким? Объяснение было одно - толстое лезвие, что шло от рукояти, должно было принимать на себя удары оружия противника, а более тонкий конец - легко проникать в щели жёсткого панциря - ну, скажем, на сочленении стального грудного панциря и защиты плеча или шеи. Я повертел лезвие - у самой рукояти полустёртая надпись: "ог-den…" и далее неразборчиво.
Ну да, так я и предполагал - оружие немецкое, любили рыцари с оружием экспериментировать. Только почему-то не прижилось оно. Да и ничего, пусть в коллекции моей будет, в оружейной комнате, чай - каши не просит.
Утром в сопровождении Фёдора я снова выехал в свою вотчину. Перед выездом сунул стилет за пояс, рядом с ножом в ножнах. Почему так сделал - и сам объяснить не могу, но это обстоятельство оказалось решающим в последующих событиях.
За окраиной Смолянинова показались развалины княжеского дома, где совсем недавно из подземелья вытаскивали бренные останки князя Лосевского.
- Княже, вроде бродит кто-то у развалин.
Мы остановились, развернули коней. Свои, смо-ляниновские, здесь сроду не показывались, побаивались - разговоры нехорошие про место это ходили издавна.
Кто бы это мог быть?
Подъехали к развалинам, спешились. Никого не видно.
- Фёдор, ты не ошибся?
- Да нет же, человека видел, мужеска полу.
- Давай посмотрим.
И не успели мы отойти от лошадей на пару шагов, как из-за кустарника вышел молодой - лет двадцати пяти - мужчина. Одет не по-нашему - по-европейски. Плащ с застёжкой у горла, большой малиновый берет, штанишки короткие, башмаки с бронзовыми пряжками. В голове как сверкнуло - а ведь вещал призрак про потомка князя Лосевского. Не он ли это?
- Эй! Ты кто?
У незнакомца был странный пронизывающий взгляд.
- Сами кто будете? Встрял Фёдор:
- Ты перед князем стоишь, владельцем вотчины, шапку ломай да поклонись!
- Я сам княжеского рода, не пристало мне перед ровней кланяться.
Настал мой черёд:
- Так ты не потомок ли князя Лосевского?
- Он самый и есть, Вацлав, князь Лосевский, - слегка наклонил голову незнакомец Имечко-то польское - из Ливонии? Княжич как будто меня не слышал - побрёл мимо нас, глядя себе под ноги.
- Ты не предка ли своего следы ищешь? Так схоронили его днями.
Княжич резко обернулся, сверкнул глазами. Ох и неприятный у него взгляд!
- Так вы что - нашли тело?
- Скелет уж один остался в ветхом рубище. Но похоронили по-христиански, в церкви отпели. Где могила его, показать?
Вацлав промолчал, думая о своём. Похоже, слова наши его не заинтересовали.
- Значит, уже побывали там? - он показал взглядом под землю. - А я надеялся…
Княжич пробормотал что-то неразборчиво.
- Чего говоришь-то?
- Ценности, я полагаю, присвоили?
- Всё, что на моей земле, мне и принадлежит.
- Да это понятно. Но одну вещь я бы хотел заполучить.
- Какую?
- Фолиант один важный, что в сундучке малом был.
Вмешался Федька - вот неугомонный.
- Так все книги и свитки в Спасо-Прилуцком монастыре, нам они без надобности.
- Молчи, смерд.
Княжич махнул рукой, и Федька замер. Он просто застыл, как изваяние, с поднятой рукой и открытым на полуслове ртом.
- Княжич, ты на моей земле, и хоть гостя обижать не след, я могу и нарушить обычай предков.
- Ты? - По устам Вацлава прозмеилась улыбка. Он пробормотал несколько слов себе под нос, и вдруг неожиданно из густой травы на меня поползли огромные змеи. Тварей этих я всегда недолюбливал, если не сказать - побаивался. Выхватив саблю из ножен, я несколькими взмахами отрубил им головы. И вот что интересно - отрубишь голову, а змея исчезает, вроде её и не было. Не иначе - химера, обман.
Я подступил к княжичу с саблей:
- Попугать захотелось? Пшёл вон с моей земли!
- Мне угрожаешь, червь? - ощерился Вацлав.
Вскипела кровь; я взмахнул саблей, ударив наглеца поперёк груди. Сабля перерубила тело. Сзади раздался смешок.
Я резко обернулся. Княжич стоял в трёх шагах от меня как ни в чём не бывало.
Я повернул голову - никакого порубленного тела, вообще никого. Он что - неживой? Дух? Или магией так ловко владеет?
- Не пробуй меня убить - не получится!
Но я поймал его тревожный взгляд, брошенный на рукоять стилета. А ведь в ручке-то у него заклинание, что я прочесть не смог. Попробовать, что ли?
Я выхватил стилет и снизу, без замаха, метнул в княжича. Похоже, удар достиг цели, или стилет в самом деле обладал какой-то необычной силой.
Княжич схватился за живот, попытался вытащить стилет, но силы его иссякли, и он упал на спину.
Сбоку раздался вздох, и я дёрнулся в сторону. Но это Фёдор отошёл от оцепенения.
Князь, а что произошло - я ничего не помню.
- Наваждение, Федька. Княжич его навёл, магией он владел.
- Княже, ты погляди, что деется! - изумился Федька.
Я повернулся к телу княжича и ахнул. Быстро - на глазах - кожа на его лице и руках стала сморщиваться, глаза впали, - даже одежда стала ветшать, терять цвет, и на ней появились дыры. К своему удивлению, через несколько минут мы увидели перед собой глубокого старика в рубище.
- Ну ни фига себе! - Федька от избытка чувств не мог подобрать слов.
Я и сам был поражён, столкнувшись с действием магии вплотную.
- Слушай, княже. Старики бают, что нечисть нельзя оставлять на земле - ночью покойник ожить может. Сжечь бы тело надо!
- Тогда хворост собирай да дерево сухое. Фёдор отправился за хворостом, благо - далеко ходить не надо. Вернулся с охапкой, потом со второй. Притащил небольшое сухое деревце, подрезал ствол ножом, сломал ногой.
- Мы обложили тело хворостом. Фёдор надёргал мху поднёс огонь Ой, княже, у него же стилет твой, вон - в животе торчит.
- Чёрт с ним, со стилетом - поджигай.
Я опасался, что вытащи я стилет - и покойник оживёт. Не зря, надо полагать, опасался - ведь сабля моя ему вреда не причинила, а удар стилетом смертельным оказался. И всё потому, видимо, что заклинание в рукояти лежит. Жалко, что перевести текст не успел, но запомнил его накрепко. Ладно, Савва поможет с переводом.
Понемногу пламя охватило тело. Фёдор подбрасывал сломанные ветки дерева в слабеющий огонь.
Мы зашли с подветренной стороны - приторный запах жжёного мяса был невыносим.
- Фёдор, неси ещё дров - хворост прогорит быстро, а одного деревца не хватит.
В пламени тело Вацлава повело, временами казалось, что он шевелится. "Не дай бог, оживёт княжич", - подумал я. Кол бы осиновый ему в грудь вогнать, да осин поблизости нет, вёрст пять до осиновой рощицы - за Смоляниново, по дороге к Тучковскому имению Талица.
Фёдор, едва притащив сухую корягу, бросил её в огонь и пошёл в лес снова, сделал три ходки. Костёр бушевал уже вовсю.
По-хорошему надо было бы сложить брёвна и на них уже положить тело. Но притрагиваться к нему не хотелось обоим: Фёдор просто боялся - животным страхом, я же опасался, не выкинет ли чародей напоследок какой-нибудь фокус - а ну как дух его в тело моё перейдёт?
Мы смотрели на огонь, подкидывали в костёр ветки.
Наконец пламя стало угасать, лишь угли багрово рдели. От тела остался лишь обугленный череп и кости.
- Всё, Фёдор, поехали, и так много времени потеряли.
Мы взобрались в сёдла и тронулись в деревню. Всю дорогу молчали, переживая случившееся.
С Андреем уговорился быстро - согласился управляющий новые земли посмотреть, а за себя младшего сына Павла оставлял.
Назавтра решили выехать. Чего конному собираться? Есть и спать можно на постоялых дворах, с собой в перемётных сумах - лишь одежда сменная да скудные личные вещи, вроде расчёски. Самое важное деньги. Во все времена, имея их, можно было решить почти любую проблему.
Едва рассвело, управляющий Андрей уже был у меня в Вологде. Я посмотрел на его лошадёнку - куда на ней в Москву?
- Фёдор, подбери Андрею коня получше, на его лошади мы до Москвы месяц тянуться будем.
Переседлали лошадь, и мы выехали.