В тот день мы разбили конфедератов. Сокрушили легендарных гусар, большую часть истребив, обратили в бегство разномастное ополчение. Разгром завершила пехота и казаки Санкт-Петербургского легиона. В тот день во второй раз попал к нам в плен Мориц Беньовский, отправленный в Киев, а оттуда куда-то в глубь Империи, едва ли не на самую Камчатку, а равно и полтора десятка "кожаных" комиссаров.
Как и все офицеры, я, естественно, отправился поглазеть на них. Они заметно выделялись на фоне остальных пленных своими куртками незнакомого покроя со звёздами на рукавах. Во время боя они вдохновляли пехоту конфедератов, продержавшуюся, видимо, именно благодаря им, так долго против нас и Санкт-Петербургского легиона, что ополченцам совершенно несвойственно.
- Кто такие? - спрашивал у них премьер-майор Брюсов, командовавший нашим дивизионом.
- Губители самодержавия, - гордо ответил старший из них на чистом русском, без малейшего акцента, - могильщики капитала! - зачем-то добавил он. Какое отношение мы имели к капиталу - понятия не имею. - Мы прибыли сюда, чтобы свергнуть императрицу и освободить Россию от оков тирании самодержавия!
- Что же вы делали в стане конфедератов? - удивился премьер-майор.
- Они борются против ставленника Екатерины за освобождение Речи Посполитой, - сказал на это комиссар. - Восстание, начавшееся в Польше, пройдётся по всей России. Прогрессивное население империи поднимет голову и свергнет самодержавие. А после придёт время и для Мировой Революции!
- Эк хватил, - крякнул кто-то из солдат Легиона. - Лихо болтает, - поддержал его какой-то карабинер, не из моего эскадрона.
- Прекратить болтовню! - понимая опасность слов комиссара, рявкнул Брюсов. - Отойти от пленных! - приказал он на правах старшего из присутствующих офицера.
- Разойтись! Разойдись! - подержали его унтера, что посмышлёнее. - Чего тут собрались? Пленных не видали? Или дел у вас нет? Так живо сыщем!
Последние слова произвели на солдат особенно сильное впечатление, и они потянулись к палаткам своих полков. Возле пленных остались офицеры и караульные.
- Всем рты не позатыкаете, - мстительно произнёс старший комиссар. - Наше слово уже пошло в народ.
- Ваше слово - ничто против нашего дела, - ответил ему секунд-майор Ерышев из первого эскадрона нашего полка. - Нам ни к чему затыкать вам рты, проще - перевешать. Что мы и сделаем!
- Всех не перевешаете! - пискнул молоденький комиссар, лет девятнадцати - не старше.
- А вот тут вы ошибаетесь, - мрачно усмехнулся секунд-майор, - всех вас перевешаем, как только задавим эту вашу конфедерацию.
- Повесите нас - придут другие, - заявил старший комиссар.
Тогда никто не придал его словам особого значения. Я же вспомнил о них двадцать девятого ноября тысяча семьсот семьдесят третьего года, когда до Петербурга дошли слухи о появившихся в войске "маркиза Пугачёва" странных людей в кожаных куртках, называющих себя комиссарами. В тот же день императрица назначила командующим войсками, отправленными на подавление бунта генерала Бибикова. В составе этой армии находились и два эскадрона моего, Санкт-Петербургского карабинерного полка, где я уже был поручиком и командовал первым взводом третьего эскадрона.
Глеб Бокий выглядел совершенно не так, каким его себе представлял полковой комиссар Андрей Омелин. Известный в чекистских кругах как оккультист и специалист по "не традиционным технологиям", путешествовавший на Тибет, тайный член общества "Thule", в общем, личность крайне неординарная. А вот внешность подвела. Хотя с какой стороны посмотреть. Ведь настоящий чекист и, тем более, разведчик и должен выглядеть, что называется, никак. Примечательная внешность для него только помеха.
- Ну что же, товарищ полковой комиссар, - сказал он вместо приветствия, - вы представляете, чем вам с коллегами предстоит заняться?
- Пока нет, - покачал головой полковой комиссар Омелин.
- Да вы присаживайтесь, товарищ полковой комиссар, - указал Бокий ему на кресло напротив себя. - Не стесняйтесь. Задание у вашей группы, товарищ полковой комиссар, будет весьма сложным. И крайне ответственным. Вы слышали что-нибудь об экспорте революции?
- В контексте Мировой Революции, - пожал плечами Омелин, за время службы полковым комиссаром привыкший выражаться несколько витиевато.
- Не совсем, - покачал головой Бокий. - Вы чай берите, Андрей Валерьевич, не стесняйтесь. - Он и сам взял стакан в подстаканнике и сделал несколько глотков. Омелин последовал его примеру. - Как видите, идея Мировой Революции не получила должного распространения в мире, - он усмехнулся, - не смотря на все усилия Коминтерна. Поэтому "наверху" было решено экспортировать революцию во время.
- Во время? - удивился Омелин. - Простите, но это, каким образом?
- Весьма сложным, - усмехнулся Бокий. - Не скрою, что сам я мало что понимаю в этом, да и незачем это ни мне, ни вам, полковой комиссар. Главное, это возможно, а каким образом, пускай товарищи учёные думают, как им приказано было. - Он снова приложился к стакану с чаем. - Вы отправитесь в восемнадцатый век, во вторую его половину, в семидесятые года. Думаю, вы понимаете, чем они знамениты?
- Восстание Емельяна Пугачёва, - предположил Омелин.
- Верно, товарищ полковой комиссар, - кивнул Бокий. - Народная война казака Емельяна Пугачёва. Задачей вашей группы будет пропаганда в рядах казаков идей народовластья и постепенной смены самодержавия на более просвещённые формы правления. Это проект долгосрочный, рассчитанный на то, что Пугачёв победит. Вы поведёте Россию к социализму, наставляя новых правителей её при помощи Марксизма-Ленинизма.
- Но ведь для этого надо победить, - заметил полковой комиссар Омелин. - А как раз это казакам Пугачёва не удалось, не смотря на колоссальное численное превосходство над карательными армиями Бибикова, де Колонга и Суворова.
- Для этого с вами отправятся комбриг Кутасов с группой офицеров РККА, - сказал Бокий. - Вы познакомитесь с ним непосредственно после нашего разговора.
- Значит, я с военно-политическим составом буду отвечать за моральный дух армии Пугачёва, а комбриг Кутасов со своими офицерами - за его боевую выучку, - подвёл итог Омелин. - Всё понятно.
- Тогда осталось последнее, - Бокий поставил стакан с чаем на обитый зелёным сукном стол, - вы должны это знать. Дороги назад у вас нет. И отказаться вы не можете.
- Об этом, товарищ Бокий, - как обращаться к одетому в офицерскую форму НКВД без каких-либо знаков различия Бокию, Омелин не представлял, а потому решил назвать просто по фамилии, - я и не думал.
- Отлично, - поднялся на ноги Бокий и протянул Омелину руку.
- Служу трудовому народу, - ответил тот, пожимая её, после чего отдал честь.
- Можете быть свободны.
Глава 1
Поручик Ирашин
- Со своими воевать, - сказал мне поручик Озоровский, командовавший третьим взводом нашего эскадрона, - не слишком приятное дело.
- Какие они тебе свои, - отмахнулся я. - Казаки даже русскими себя не считают.
- Всё равно они подданные российской короны, - стоял на своём Озоровский.
- Не забывайте, поручик, - заметил премьер-майор Ерышев, - что казаки подняли восстание против короны и империи. Поле этого они перестали быть для нас своими. Советую вам это запомнить.
Это был наш последний обед в полковом офицерском собрании перед выступлением на подавление восстания "маркиза Пугачёва". Все разговоры, естественно, были посвящены предстоящей кампании против казаков. Секунд-майор же особенно лютовал из-за того, что его поставили командовать маршевым эскадроном, сформированным для пополнения убыли полка.
- А по мне так им просто головы запудрили, - возразил ему Озоровский. - А сами казаки ни в чём не виноваты. Они ведь считают, что воюют за царя Петра Третьего, а не против самой империи.
- Весьма опасное заблуждение, - заметил премьер-майор Брюсов. - Как бы то ни было, а корпус генерала Кара пугачёвцы разгромили, более того, часть войск перешла на сторону восставших. Не только солдаты, но и офицеры. Они, думаю, заблуждались столь же опасно, как и вы поручик.
- Во мне, господин премьер-майор, можете быть уверены, - резче, чем следовало бы ответствовал Озоровский. - Я на сторону пугачёвцев не перейду и людей не переведу.
- Я в вас, поручик, не сомневаюсь ни в малейшей степени, - спокойно сказал ему Брюсов и от мирного тона его Озоровский густо покраснел. - Равно как и во всяком офицере нашего полка.
- А всё же, мы превращаемся в неких карателей, не находите? - поинтересовался поручик Самохин, давно заслуживший славу балагура, частенько выдающего довольно опасные шутки.
- Ротмистр, - тут же осадил его Ерышев, - оставьте ваши шуточки. Они неуместны!
- И, правда, Василий, - кивнул Брюсов, - не стоило бы так резко выражаться.
- А что такого? - притворно удивился Самохин. - В семидесятом громили Барскую конфедерацию, как ни крути, а воевали на чужой территории, решая чужие внутренние проблемы. А теперь и вовсе…
- Довольно, - холодно оборвал его Брюсов, и лично мне стало несколько страшно от тона, каким он это произнёс. - Довольно, ротмистр. Вы и без того наговорили слишком много. Здесь, в собрании, все свои, однако услышь вас кто за их пределами, вы вполне можете загреметь в тайную канцелярию. Это станет чудовищным пятном на репутации всего нашего полка. Вы это понимаете?
- Понимаю, - кивнул Самохин. - Понимаю.
Я в очередной раз подивился умению нашего командира пристыдить даже такого показного циника, как поручик Самохин.
На этом большая часть разговоров в собрании стихла. По крайней мере, о будущей кампании против восставших казаков никто не сказал ни слова.