Все, что их интересует, это их каменные круги.
– А если я сейчас вернусь домой, – сообщил Лайас, – я буду дубасить друидов.
Оба украдкой чуть отодвинулись друг от друга.
– Тогда нам надо играть там, где Гильдия нас не найдет, – сказал Глод весело. – Надо найти какую-нибудь заточку…
– Заточка у меня есть, – заявил Лайас с гордостью. – Из напильника.
– Я имею в виду ночной клуб, – пояснил Глод.
– Ночью она никуда не деваются.
– Я уверен, – сказал Глод, оставляя эту тему, – что в городе полно заведений, которым не нравится платить по ценам Гильдии. Мы могли бы дать несколько разовых концертов и без труда заработать.
– Что, втроем? – спросил Имп.
– Конечно.
– Но мы играем гномью музыку, челловеческую музыку и троллллью музыку. Вряд лли они совместимы. Я имею в виду, что гномы сллушают гномью музыку, ллюди сллушают челловеческую музыку и тролллли сллушают троллллью музыку. Что поллучится, еслли мы смешаем их? Нечто чудовищное.
– А что такое? Мы неплохо уживаемся, – сказал Лайас, привстав чтобы добыть со стойки соль.
– Мы же музыканты, – сказал Глод. – А это совсем другое дело.
– А, да. Верно, – согласился Лайас.
Он сел.
Раздался треск.
Лайас встал.
– Ох, – произнес он.
Имп медленно и с величайшей осторожность взял с лавки то, что осталось от его арфы.
– Ох, – повторил Лайас.
Струны скрутились с печальным звуком.
Смотреть на это было все равно как на смерть котенка.
– Я выигралл ее на Эйстеддфоде, – произнес Имп.
– Ты сможешь склеить ее назад? – спросил Глод наконец.
Имп покачал головой:
– В Лламедосе не осталлось никого, кто знает, как это деллать.
– Да, но на Улице Искусных Ремесленников…
– Я действительно извиняюсь. Я имею в виду – действительно извиняюсь. Не могу понять, как она тут оказалась.
– Это не твоя вина.
Имп безуспешно пытался сложить обломки вместе. Музыкальный инструмент нельзя починить. Он помнил, как об этом говорили старые барды. У них есть душа. У всех инструментов есть душа. Когда их ломают, душа ускользает, улетает, как птица. Все, что можно собрать из обломков – это ничтожное соединение дерево и проволоки. Может быть, оно сможет звучать и даже ввести в заблуждение случайного слушателя, но… С тем же успехом можно сбросить кого-нибудь с обрыва, а потом сшить обратно, ожидая, что этот кто-то оживет.
– Ну, тогда, может быть, мы сможем раздобыть тебе новый? – спросил Глод. – На Задах… на Задах есть одна замечательная музыкальная лавка… – он запнулся. Конечно. Разумеется. На Задах есть музыкальная лавка. И всегда там была. – На Задах, – повторил он, просто чтобы быть уверенным. – Обязана быть там. На Задах. Да. Уже многие годы.
– Такую не раздобудем, – сказал Имп. – Прежде чем просто коснуться дерева, мастер проводит две неделли в пещере под водопадом, завернувшись в волловью шкуру.
– Зачем?
– Я не знаю. Это традиция. Он очищает свой разум от всего отвлекающего.
– Должно быть, зачем-то еще, – сказал Глод. – Но мы купим тебе что-нибудь. Ты не можешь быть музыкантом без инструмента.
– Но у меня и денег-то нет, – напомнил Имп.
Глод хлопнул его по спине.
– Это неважно, – заявил он. – У тебя есть друзья! Мы поможем тебе, если сможем конечно.
– Но мы потратилли все деньги на эту еду, – сказал Имп. – У нас болльше нет ни пенса.
– Это негативный взгляд на вещи, – заметил Глод.
– Ну, да. Но у нас же ничего нет, сам посуди.
– Я разбираюсь кое в чем, – заявил Глод. – Я гном, так? А мы понимаем в деньгах. Знание денег – это, в сущности, мое среднее имя.
– Какое длинное.
Уже почти стемнело, когда они добрались до магазина, который располагался по правую руку, напротив стен Незримого Университета.