Они молча и быстро шли по дороге. Редкие сломанные плиты бетона выглядывали из грязи, но большая часть древней дороги была неотличима от бессчетных тропинок, окружающих владения Страмма. По пути им не попалось ни одной резиденции, так как все Бароны, кроме Крастона, жили на ободе Ступицы, но то тут, то там виднелись следы древних поселений: фундаменты, древние сточные трубы, и только миновав границу имения Повича - простые каменные очаги и дымоходы - все, что осталось от домов, которые существовали сотни лет назад.
После того как они прошли около трех миль, Донахью повернулся к своему спутнику и неожиданно спросил:
- Почему, Рет возьми, есть такие, кто повинуется слепому человеку?
- Я надеюсь, что не этот вопрос беспокоит тебя все время, - улыбнулся Страмм.
- Ты не ответил.
- Разве не ответил? Ну, как ты знаешь, Эндрю - Барон. Тут у нас нет человека, который один всеми бы командовал, как у вас ваш Гарет Кол или как в Спренгфилде - их Канцлер. Пять Баронов - сейчас четыре - всегда правили вместе. Это хорошо по многим причинам, потому что останавливает любого, стремящегося приобрести слишком большую силу и злоупотребить ей. Нет, мы не то чтобы не пытаемся приобрести силу, сам понимаешь, но не похоже, чтобы один из нас добился успеха в этих попытках.
- Что останавливает Человека от того, чтобы собрать самую сильную армию и взять то, что он хочет? - спросил Рыжебородый.
- Очень логичный вопрос. Ты удивляешь меня, Урод, - Страмм сделал паузу, потом продолжал: - Базис нашей политики основывается на методе вербовки наших армий. Каждый из нас может забрать в армию на три года каждого пятого мужчину, в течение которых мы должны платить ему и содержать его иждивенцев. Естественно, в каждый призыв все Люди, которых мы получаем в армию, совершенно определенно не военные, и в таком случае обстоятельства сильнее нас.
- Но опытный генерал может получить преимущество в битве, - запротестовал Донахью. - Я доказывал это много раз!
- В конкретной битве - да. Но в Ступице всегда нечетное число Баронов. Когда-то их было трое, а еще раньше - семь. Неважно, сколько. Самое важное, что Баронов - нечетное число, и невозможна такая битва, где один генерал мог бы что-то изменить.
- Что останавливает тебя от нападения, скажем, на Рислера? Это будет равный бой.
- Равный бой нельзя выиграть. Тому, кто выиграет, без сомнения, придется ассимилировать армию проигравшего и его собственность, а тогда остановить его будет трудно. С другой стороны, Эндрю и Алдан могут и не вмешаться, если начнется битва.
- А что, если они решат поддержать другую сторону?
- Тогда армия Дрейка станет решающим фактором, и та сторона, которую она выберет, выиграет. Из-за этого число Баронов должно уменьшиться до трех, если предположить, что ты или кто-нибудь еще вовремя не примет титул Майкла, и тогда мы снова окажемся в ситуации, когда ни один из Баронов не сможет победить двух других.
- А что останавливает Баронов от того, чтобы собраться вдвоем и напасть на третьего? - спросил Рыжебородый.
- Сознание того, что победа не стоит риска. От такого маневра никто не выиграет, но менее ловкий политический и военный игрок из пары потеряет все. Может, это выглядит слишком просто, чтобы быть практичным, и кажется слабым регулятором, но система проработала тысячу лет или около того, а прагматизм - окончательный тест для любой политической системы.
- Интересно, - заметил Донахью, совсем заскучавший от таких умных разговоров. - Как же это сработает в случае с Крастоном?
- Кажется, я немного увлекся. Извиняюсь. В любом случае необходимо, чтобы мы действовали по возможности вместе. Система, которую я только что описал, кажется рабочей, но это не значит, что она не прошла нескольких тестов и не была подтверждена кровью бессчетных тысяч воинов. Видишь ли, она не позволяет использовать силу для достижения цели, но, с другой стороны, не может остановить попытки этого добиться.
- Не могу уследить за мыслью…
- Я пытаюсь сказать, что, как только начнется битва, Эндрю Крастон останется единственным Бароном в Ступице. Он сможет полностью контролировать все законы, всю коммерцию и Людей… и те, коль так случится, вольются в его армию.
- И ты хочешь сказать, что ты и Пович думаете, что Крастон попытается захватить Ступицу, пока мы сражаемся с Гаретом? - удивился Рыжебородый.
- Возможно. Он ведь может, особенно если нас не будет достаточно долго и наши Люди засомневаются, не разбил ли нас Кол. А даже если Крастон и не попытается, его отказ участвовать в кампании расскажет всем о том, что между нами возникли серьезные разногласия. Среди Людей появятся различные клики, оказывающие внимание кому-то из нас, и если они обретут достаточную силу, то мы окажемся втянутыми в гражданскую войну, которой никто не хочет. - Он сделал паузу, довольный собой. Теперь если кто-то спросит Донахью, Рыжебородый даст правильный ответ.
- Тогда тебе лучше немного надавить на Крастона, - согласился Донахью. - Я тоже могу приложить руку, если ты хочешь.
- Ты имеешь в виду помочь кулаком, не так ли?
- Что-то в таком духе, - был ответ.
- Я думаю, что даже ты не станешь применять физическую силу по отношению к слепому, - сказал Страмм.
- Я слишком много ставлю на кон.
- Ты имеешь в виду Кола? Мне казалось, ты говорил, что можешь победить его с несколькими сотнями людей.
- Могу, - ответил Донахью. - Но я теперь Барон, как любой из вас. И я хочу быть уверенным, что мой замок, моя армия и моя женщина будут в целости и сохранности к тому времени, как я вернусь.
- Вся хитрость в том, чтобы вернуться, - заметил Страмм. - Надеюсь, ты применишь для этого все свои умственные способности.
- Об этом не беспокойся! - фыркнул Донахью. - Когда я доберусь до Гарета…
- Да, я знаю, - перебил его Страмм. - Ты задушишь его, или что-то в таком духе. Тем не менее вначале ты должен подобраться к нему, чтобы до него дотянуться.
- Я выполню свою часть работы! Ты только присмотри, чтоб этот Крастон не остался один.
- Я свое дело сделаю, - сказал Страмм, и сам удивляясь, как лжет с таким убеждением.
Глава 9
Комната была холодной и темной, и Страмм с трудом нашел дорогу к стулу. Он бывал тут раньше, когда здесь было лучшее освещение, и знал, что Крастон нарочно затемнил комнату, чтобы досадить ему. Когда его глаза приспособились к почти полному мраку, он с удивлением заметил длинные ряды древних книг, кипами сложенные вдоль стен. Отсутствие на них пыли подразумевало, что слепой Барон держит одного или даже нескольких слуг для того, чтобы те читали ему вслух каждый вечер.
Страмм откинулся назад и потянулся. Он и не предполагал, что Крастон ждет его здесь. Слепой Барон слишком любил политические игры. Он подождет, пока Страмм не начнет беспокоиться, и так рассчитает время своего прихода, чтобы появиться как раз после того, как настроение Страмма даст трещину и он перегорит. Страмм улыбнулся. В этом, в конце концов, не было ничего нового. С того дня, когда одна из огненных птиц Кола ослепила Крастона, самый молодой из Баронов посвятил всю свою жизнь политике в Ступице. Хитрой политике, будьте уверены, но эффективной. Крастон всегда был разумным, а потеря зрения, казалось, намного усилила его дедукцию. "Возможно, ему больше нечего делать в мире, лишенном солнца, - размышлял Страмм. - И по этой причине Эндрю Крастон отточил свой разум и инстинкты до остроты бритвы".
Страмм не смог побороть усмешку, когда вспомнил, как Крастон впервые продемонстрировал свою политическую проницательность перед Советом. Страмм тогда пытался давить на других Баронов, говоря о необходимости введения тарифов на различные сельскохозяйственные товары, импортируемые из соседних городов Нормалов, поскольку из-за этого часто падали цены на местный товар. Крастон, руководствуясь собственными мотивами (возможно, он вкладывал в это свои деньги), был против налога. Три других Барона находились в нерешительности, но, подумав, поддержали позицию Страмма, в первую очередь, из-за молодости Крастона и его предположительной неопытности. Крастон уяснил это за несколько минут, и, позволив Страмму убедить себя, в конце рассуждал о тарифе Страмма страстно и нелогично. Он оставил так много пробелов в своих рассуждениях, что, когда пришло время голосования, Рислер, Пович и Дрейк высказались против тарифа, а Страмм и Крастон согласились с ними, заинтересованные в том единодушии, которое искал Пович. Никто кроме Страмма не заметил, что Крастон манипулировал Советом точно так, как замыслил. В тот день Страмм понял, что рано или поздно слепой Барон станет могущественной силой, противостоящей Совету.
Страмм уже начал беспокоиться и решил попрактиковаться в играх Крастона. Медленно пройдясь по комнате, Страмм передвинул стулья, бокалы, столики лишь на какую-то долю градуса так, чтобы доставить неудобство слепому Барону. Потом, удовлетворившись, он сел на жесткий, деревянный стул, сложил руки на груди и стал ждать. Наконец, когда он решил, что прошло уже с полчаса, он услышал приближающиеся шаги.
- Элстон? - донесся из коридора голос Крастона.
- Здесь, - сказал Страмм, начиная подниматься, чтобы приветствовать хозяина, но потом, подумав, остался сидеть.
- Я извиняюсь за то, что заставил тебя ждать, - сказал Крастон, закрывая за собой дверь. - Что я могу для тебя сделать?
- Ничего, - ответил Страмм, наблюдая, как слепой Барон пробирался к другому стулу.
- Ничего? - повторил Крастон смущенным голосом. - Так, значит, ты пришел снова попытаться заполучить мою армию для нападения на логово колдуна, согласно твоему безумному плану?