* * *
У себя в номере инспектор симметрично расположил на лакированной поверхности стола чернильный прибор и пепельницу, рассеянно огляделся, подошел к окну и закурил сигарету. За окном расстилалась долина, снежный покров был чист и нетронут, как новенькая накрахмаленная простыня. Солнце стояло еще высоко, синяя тень отеля лежала на снегу, и видны были тени двух людей на крыше - один сидел, а другой неподвижно стоял рядом. Потом тень сидящего шевельнулась - человек поднял руку с бутылкой, основательно присосался, запрокинув голову, и вдруг сделал резкое движение. Пустая бутылка пролетела мимо окна и бесшумно канула в сугроб. Инспектор усмехнулся, раздавил в пепельнице окурок и прошел в спальню.
Там он оглядел себя в зеркале, поправил галстук, причесался и опробовал несколько выражений лица, как-то: рассеянное любезное внимание, мужественная замкнутость профессионала, простодушная готовность к решительно любым знакомствам и ухмылка типа "гы-ы". Ни одно выражение не показалось ему подходящим, поэтому он не стал далее утруждать себя, сунул в карман сигареты и вышел в коридор.
В коридоре было пусто. Откуда-то доносилась музыка, резкие щелчки бильярдных шаров и рыдающий хохот лейтенанта от кибернетики.
На лестничной площадке инспектор столкнулся с незнакомым человеком, который по железной чердачной лестнице спускался, по-видимому, с крыши. Он был гол до пояса и лоснился от пота, лицо у него было бледное до зелени, обеими руками он прижимал к груди ком смятой одежды.
- Неужели до сих пор загорали? - удивился инспектор. - Этак и простудиться недолго…
Не дожидаясь ответа, он пошел вниз. Странный человек топал по ступенькам следом.
- Да ничего! - проговорил он хрипловато. - Выпью вот, и ничего.
- Вы бы оделись, - посоветовал инспектор. - Вдруг там дамы…
- Да. Натурально. Совсем забыл.
Странный человек остановился и принялся напяливать рубашку, а инспектор прошел в буфетную, где пышная горничная, с лицом миловидным и порядком глупым, подала ему кофе и тарелку с холодным ростбифом. Странный человек, уже одетый и уже не такой зеленый, присоединился к нему.
- Бренди, господин Хинкус? - спросила горничная.
- Да, - сказал господин Хинкус.
- Ваш приятель не пьет? - осведомился инспектор из вежливости.
- Какой приятель? - спросил господин Хинкус, наливая себе рюмку.
- Ну, вы же там не один?..
- Где? - отрывисто сказал Хинкус, осторожно поднося ко рту полную рюмку.
- На крыше.
Рука у Хинкуса дрогнула, бренди потекло по пальцам. Он торопливо выпил, потянул носом воздух и, вытирая рот ладонью, сказал:
- Почему не один? Один…
Инспектор с удивлением посмотрел на него.
- Странно, - сказал он. - Мне показалось, что там вас двое.
- А вы перекреститесь, чтоб не казалось, - грубо сказал Хинкус, наливая себе вторую рюмку.
- Что это с вами? - холодно спросил инспектор.
Некоторое время Хинкус молча смотрел на полную рюмку, потом сказал:
- Так. Неприятности. Могут быть у человека неприятности?
- Да, конечно, - сказал инспектор, смягчаясь. - Прошу прощения.
Хинкус хлопнул вторую рюмку.
- Послушайте, - сказал он. - А вы не хотите позагорать?
- Какое там - загорать! Солнце вот-вот сядет…
- Воздух там хорош, - сказал Хинкус как-то жалобно. - И вид прекрасный. Вся долина как на ладони… Горы… А?
- Я лучше сыграю в бильярд, - сказал инспектор.
Хинкус впервые посмотрел ему прямо в лицо маленькими больными глазками, потом завинтил колпачок, взял бутылку под мышку и направился к двери.
- Смотрите не свалитесь с крыши, - сказал инспектор через плечо.
Хинкус задержался в дверях, оглянулся, молча покачал головой и вышел.
* * *
Ориентируясь по стуку бильярдных шаров, инспектор прошел по мягкому ковру коридора и оказался в столовой. Там было темно, только из бильярдной через приоткрытую дверь падала узкая полоска света. В этой полоске стоял хозяин. Лицо его выражало какое-то недоумение, нижняя челюсть отвисла, мохнатые брови были высоко задраны. Он с таким увлечением рассматривал что-то в бильярдной, что даже не услышал, как инспектор подошел вплотную к нему. Инспектор кашлянул. Хозяин быстро повернул голову, закрыл рот и несколько смущенно улыбнулся.
- Феноменально… - пробормотал он. - Я… я о господине Олафе… Никогда не видел таких игроков…
Не переставая смущенно улыбаться, он боком отошел от инспектора, пересек столовую и скрылся в коридоре. Из бильярдной доносились хлесткие трески удачных клапштосов и досадливые возгласы Симоне. Инспектор тоже заглянул в щель. Ни Олафа, ни Симоне видно не было. У стены стояло кресло, а в кресле уютно расположилась женщина ослепительной и странной красоты. Ей было лет тридцать, у нее были нежные, смугло-голубоватые открытые плечи и огромные томно полузакрытые глаза. В высоко взбитых роскошных волосах сверкала диадема. Инспектор приосанился и вошел в бильярдную.
В бильярдной было полно народу. Красный и взъерошенный Симоне жадно пил содовую. Румяный викинг Олаф, добродушно улыбаясь, неторопливо собирал шары в треугольник. На подоконнике, поставив рядом с собой бутылку с яркой наклейкой, сидело с ногами давешнее существо - не то мальчик, не то девочка, - странное чадо XX века. Устроившись в кресле неподалеку от прекрасной дамы, господин Мозес рассеянно развлекался колодою карт - пускал ее веером из руки в руку. Завидев инспектора, он благосклонно покивал и сказал роскошной женщине:
- Ольга, позволь представить тебе нашего нового друга - господина инспектора полиции Петера Глебски.
Инспектор поклонился сначала госпоже Ольге, а потом всем прочим.
- Какая прелесть! - пропела Ольга, широко раскрывая глаза. - Я обожаю полицию! Этих героев, этих смельчаков… Вы ведь смельчак, инспектор?
Повинуясь приглашающему жесту Олафа и стараясь держаться непринужденно, инспектор взял кий и принялся мелить наклейку.
- Увы, мадам, - сказал он. - Я обыкновенный полицейский чиновник…
- Не верю, - сказала мадам, закатывая глаза. - Человек с такой внешностью не может не быть героем и смельчаком!..
- А вы знаете анекдот про полицейского инспектора, который сел на кактус? - ревниво спросил Симоне. - Он тоже приехал по ложному вызову…
- Ах, Симоне, перестаньте, - сказала мадам, не поворачивая головы. - Все равно вы не знаете ни одного приличного анекдота… Инспектор, покажите, что вы настоящий мужчина, - разбейте, наконец, этого противного Олафа.
- Ольга, - сказал господин Мозес, - с твоего позволения я откланяюсь… Господа, пусть победит сильнейший!
Он вышел. Инспектор улыбнулся Олафу в ответ на его приветливую улыбку и разбил пирамиду. Тут Симоне вдруг улегся на пол в неглубокой, но широкой нише и, упираясь руками и ногами в края ниши, полез к потолку.
- Симоне! - в ужасе воскликнула госпожа Мозес. - Что вы делаете! Вы убьетесь!
В ответ Симоне заклекотал, повисел некоторое время, все больше наливаясь кровью, потом легко спрыгнул на пол и отдал ей честь.
- Ну, Олаф, - сказал он, чуть задыхаясь, - молитесь! Вот теперь я сделаю из вас бифштекс.
- Трепло, - кратко сообщило с подоконника чадо XX века, а Олаф, внимательно рассматривая наклейку на своем кие, заметил:
- Бифштекс - это еда.
- Вот я и сделаю из вас еду! - заявил Симоне, бросая страстные взгляды на госпожу Мозес.
- Зачем? - спросил Олаф.
- Чтобы съесть! - гаркнул Симоне.
- Обед через два часа, - заметил Олаф, посмотрев на часы.
- Я не могу больше разговаривать с этой игральной машиной! - жалобно заревел Симоне, хватаясь за голову.
Госпожа Мозес залилась серебристым смехом, чадо на подоконнике бросило окурок на пол и закурило новую сигарету, а Олаф улыбнулся и, почти не целясь, с треском залепил шар в лузу через все поле.
- А по-моему, мы очень хорошо с вами беседуем, - сказал он. - Вы очень хороший собеседник, Симоне. - Он прицелился и закатил еще один шар. - Но бифштекс - это все-таки еда. И сделать из меня зайца вы не можете, хотя и обещали. И разукрасить меня, как бог черепаху, тоже нельзя. Бог вообще не красил черепах. Они серые…
Он неторопливо шел вокруг стола и, не переставая говорить, забивал шар за шаром - тихие, аккуратные шары, и шары стремительные, как выстрел, и шары, влетающие в лузы по каким-то фантастическим траекториям. С каждым ударом лицо инспектора все больше вытягивалось, госпожа Мозес ахала и ужасалась, а Симоне застонал и, обхватив руками голову, уселся в углу.