- И мы будем иметь вместо послушной глины булыжник, - вождь издал короткий смешок. - Недотепу-француза в рясе, куцей, как его картавый язык, и с мозгами, такими же закостеневшими, как и позвоночник. Впрочем, как знать, может быть, из тебя выйдет нечто сверх ожиданий. Хорошо, пусть будет так, как предначертано!
- Что же, будем прощаться, - негромко сказала Франка. - Ради детишек я бы сама осталась, но для здешних это полная бессмыслица: я и так повязана клятвами.
Обнялись, потерлись носами.
- Ладно, не станем испускать влагу, папочка. Вам будет здесь поначалу даже любопытно, а мы трое как-нибудь и одни выкарабкаемся.
К ним подошли воины Братства и развели в разные стороны. Тот, кто говорил с ними, тоже стал подниматься, чтобы уйти: чужие руки поддерживали его со всех сторон.
- Вот оно что, - понял Леонар. - Он же ранен и, похоже, не на шутку.
Когда дети поняли, что произошло, Яхья - с его агрессивным чувством справедливости - набросился на Франку чуть не с кулаками:
- Зачем отдала Леонара, он же ни в чем не виноват!
- Помолчи и не лезь в чужие обычаи, - Ноэминь обхватила его плечи, он выкрутился и обернулся к ней. - А то, может статься, мне в волосы вцепишься? Это же я первая наделала дел. Только со мной потрудней будет справиться, чем с Франкой. У меня ногти острее.
После бессонной ночи всех троих накормили и повели по мрачным коридорам, от которых осталось чувство какой-то незаконной сказки. Окаменевшие водопады, похожие на орган или арфу, или храмовый неф с колоннами, которые то ветвились и раскидывались наверху, подобно деревьям, то вытягивались как струны; потоки, прыгучие и гулкие - или разливающиеся мертвым озером. Все это оставалось в стороне и позади. Люди передвигались по спрямленным и расчищенным путям, которые то кружили спиралью, то уводили вверх или вниз через марши и каскады лестниц с грубыми ступенями, соединяющими уровни.
Наконец, впереди засинело небо. Один из провожатых вручил им мешок с их незатейливым скарбом: котелки были отчищены, ножик заточен, тряпье подштопано. Ничто из реликвий не пропало. Только саблю "братья" оставили себе - такое оружие нищим носить не с руки.
- Вам нельзя заходить в потаенные места, - сказал он. - Наш леген запретил помогать вашему "ловцу", коль скоро память к нему вернулась. Это нарушило бы его игру и свело на нет испытание. Но если ты, дочь Юмалы, решишь, что с тебя довольно, покажи вот это любому горцу и скажи: "Люби свою веру, но не осуждай другие".
Дети мельком увидели у него в ладони створку пресноводной жемчужницы, совсем невидную из себя.
- Спасибо за заботу: слова я запомню, но знак, понуждающий подчиняться, мне не надобен, - решительно произнесла Франка.
Снаружи нерушимо стояли горы, поросшие кустами с жухлой листвой, какими-то ползучими веточками и стеблями, уцелевшими после того, как по ним прошлась армия и протекли толпы беженцев. И ничего не оставалось в них колдовского.
- Нас же вернули почти на прежнее место! - Яхья побледнел.
Вдали курились развалины, марево дрожало над бесформенными глыбами, в которых глаз отказывался признать "Голову Дракона".
- И верно сделали. Ты должен был увидеть свое царство, шахский сын, - Франка притянула к себе девочку. Теперь, когда они остались втроем, нечто более властное и мудрое стало просвечивать сквозь ее юную насмешливость. Или - причастность той тайне, о которой догадывались ее дети?
- Что же теперь делать? - Ноэминь грустно прислонилась виском к плечу Франки. - Золото они отдали, но тратить всё равно нельзя, промышлять нечего…
- Работать станем.
- Что-то пока не видать, чтобы хозяева выбегали нам навстречу с предложениями о найме, - съязвил Яхья.
- А они нам и не нужны. Зачем спрашивать дело, когда его и так видно, куда ни погляди? Вон груда хлама рядом с воронкой, вон свежее кострище водой кое-как залито, как бы снова не загорелось… Впрочем, давайте пройдем еще немного. Еда пока найдется, а к цели будем поближе.
- А какая наша цель, Франка? - спросил мальчик.
- Море. Северные воды.
- Так это нам через весь Лэн насквозь идти! - ужаснулся он.
Часа через два пешего хода, когда уже наступило время главной трапезы, Франка кивнула детям на разваленную изгородь выгона. Сложена она была из камней сухим способом, и мародерам не составило большого труда разбросать ее по окрестностям. На валы укреплений пошла лишь малая часть. Земля вокруг была вдрызг разбита копытами угнанных лошадей, колесами тяжелых повозок и коваными солдатскими сапогами, но хозяйский домик стоял посередине поля невредим и даже обвесился тряпками. На столбе кверху донцем была вздета молочная кринка; пахло съестным.
- Вот, изгородь будем чинить. Основание цело, да и камни почти все рядом.
Франка подняла плоскую глыбу, которая ей почему-то "глянулась", попробовала поднять, но не вышло. Тогда в нее вцепились все трое и потащили волоком. Так уложили еще с пяток камней, снова по выбору Франки.
- Эх, вот отца Лео нам здесь точно не хватает! - сокрушалась она.
Когда десяток-другой булыг нашел свое место, они рискнули навести на пробу второй ряд. Снова получилось не так чтобы плохо.
Часа через два потной работенки из дому выплыла хозяйка, стала рядом.
- Откуда ты, девушка, знаешь, какой камень куда класть? Ведь выходит почти как раньше, право слово.
- Один из камней зовет другой, - Франка натужно улыбнулась. - Вот и всё колдовство.
Еще постояла, поразмыслила.
- Это сколько же вы, недокормыши, здесь жилиться собираетесь? Да не нужна мне огорода, скотину всю или угнали, или истребили. Дрова колоть сможете? Или вот у меня от самопрялки колесо отвалилось, хитрый шпенек надо выточить. Не возьметесь ли?
- Мы, госпожа, за любую работу беремся, - солидно промолвила Франка. - Вся штука в том, чтобы суметь ее закончить. Но вот прялку и в самом деле покажи нашей младшенькой, она точно по этой части соображает.
В уплату за починку хозяйка плеснула им в посуду вчерашней похлебки, отрезала хлеба. Вручила три оловянных ложки, почти новых:
- Насовсем. У меня их осталось больше, чем едоков, а вам еще не раз побирушничать, со своею снастью-то ловчей!
Яхья, который уже успел запустить вышеупомянутую "снасть" в котелок и оттуда в рот, чуть не поперхнулся, но у него хватило душевной тонкости, чтобы промолчать. Зато немного позже он спросил:
- Франка, мы разве побирушки?
- Нет, конечно, но людям нравится считать, что они дают ради Бога, а не оплачивают твои труды. Почему бы не доставить им удовольствие? Я и не спорю: в конце-то концов, ты всегда делаешь меньше работы и приносишь меньше пользы, чем хочется и чем необходимо.
На следующей стоянке, где они нанялись копать сток для помоев, широколицая старуха, судя по всему, родом из Степи, вынесла им какие-то грязно-белые комки.
- Попробуйте, станете ли есть?
Яхья лизнул, скривился:
- Солоно и гнилью припахивает.
- Эх ты, своей исконной еды не узнал, - усмехнулась Франка. - Матушка, ты нам еще и обмылочек не подашь Христа ради?
Та понимающе кивнула и ответила похожей улыбкой.
Девушка как следует вымыла руки под хозяйским рукомоем.
- А теперь, детки, тащите зелень, чтоб сильнее пахла. Эстрагон, укроп, лук, базилик тоже можно. Далеко не ходите, тут кругом заброшенные грядки.
Тем временем вскипела вода в котелке. Франка размяла комки в холодной воде, вылила белую кашицу в котелок. Ноэминь вымыла и искрошила травки и чуть погодя запустила следом.
Варево закипятилось, погустело. Девушка бросила туда еще и черствые хлебные корки.
- Вот теперь идите с ложками.
Получилось нечто кисло-душистое, с тонким запахом дыма, молока, луга и самую малость - живого человеческого пота.
- Это же хурт! Его надо обязательно разминать руками, магия вроде получается. Свежий и варить не надо, безо всего хорош. Ноэминь, а тебе тоже не случалось раньше его пробовать?
- Случалось, но было не так вкусно, - ответила та с набитым ртом.
- Вот и перенимай. Наше дело такое - бродяжье.
И в самом деле, они не застревали на одном месте и упорно двигались на север по горным дорогам и зыбким мостам через клокочущие потоки. Чем ближе к месту, откуда изошла война, тем меньше они ее чувствовали. Здесь уже успели залечить раны. И чем богаче становились поселения, католические и протестантские, тем меньший спрос был на грубую работу.
Они на ходу переучивались. Франка, как выяснилось, знала уйму песен: кальвинистские гимны с четкой и выпуклой мелодией, что с первого раза впечатывается в мозг, мощные григорианские песнопения, более современные - светлые и бесхитростные, как бегучая вода, и столь же неуловимые по мелодическому рисунку. Голос ее, ясный, но совсем "необделанный", был, однако, не очень в ладах со слухом. Тут выручала Ноэминь: вела второй голос, попервоначалу без слов, оттеняя и выправляя мелодию и украшая ее руладами. Пелось ей легко, как птице на заре.