У него перехватывает дыхание. Паника только усугубит положение. Он убеждает себя, что спускаемый аппарат скрыт кромкой кратера. Отсутствие атмосферы делает все линии резкими, а расстояния обманчивыми.
- Вызываю Хьюстон. На связи Бадо. Непредвиденная ситуация. - Ответа нет, но он привык ждать, пока сигнал доберется до Земли. - Я потерял Слейда. Наверное, он куда-то свалился. Я его не вижу. Ни его, ни спускаемого аппарата. Это еще не все. Пока я смотрел в другую сторону, кто-то стер наши следы…
Постепенно он понимает, что ответа не будет, и замолкает на полуслове. Потревоженная пыль медленно оседает. На поверхности Луны властвует неподвижность.
Бадо в отчаянии смотрит на земной полумесяц.
- Хьюстон! Бадо на связи. Хьюстон, Джон! Ответьте хоть кто-нибудь…
Но ответа нет, один треск в наушниках. Бадо снова бредет на восток, тяжело дыша и обливаясь потом.
Он снял квартиру и нашел работу поприличней прежней - в радио-магазине. До перехода в НАСА он служил в ВВС и специализировался в области электроники. Сначала он боялся, что не справится на новом месте, но все оказалось очень просто, а по сравнению с тем, к чему он привык, даже примитивно. В приборах использовались транзисторы, но они все еще соседствовали с громоздкими электронными лампами и бумажными конденсаторами. Ему казалось, что он вернулся в начало 60-х годов. Радиоприемники имелись у всех, зато телевизоров было пока что мало, они оставались черно-белыми, с плохим изображением.
Он начал смотреть телевизионные новости и читать газеты, стараясь понять, где очутился.
Прогнозы погоды редко сбывались. Новости из-за рубежа, даже телевизионные, передавались по проводам, как в годы его детства, и часто опаздывали на день или два.
Война во Вьетнаме набирала обороты, но о протестах все каналы молчали. Не было ни прямых телевизионных репортажей, ни переданных по спутнику цветных изображений солдат, тонущих в грязи, поливаемых дождем, жгущих напалмом мирных жителей. О том, что творится там, вдали, никто не имел четкого представления. Отношение к этой войне было примерно таким же, как когда-то к событиям второй мировой.
И никакой космической программы! Не было не только пилотируемых полетов, но и метеорологических спутников и спутников связи. Ни советских "Космосов", ни американских "Эксплореров", ни всего остального! Луну считали всего-навсего привычным небесным телом, совсем как в годы его детства.
Зато этот мир обходился без баллистических ракет.
От чистого кислорода, который приходится вдыхать, у него пересохло во рту; дыхание тяжелое, в системе охлаждения скафандра - трубках, обвивающих его торс и конечности - хлюпает вода.
Происходящему нет рационального объяснения. Однако какое-то объяснение обязано существовать. Например, такое: непонятным образом пропала связь со спускаемым аппаратом. Он соединяется с ним на ультракоротких волнах, а оттуда на коротких - с Землей. По-видимому, какой-то элемент лунного рельефа препятствует прохождению сигнала между рацией и ретранслятором. Как только перед его глазами снова покажется спускаемый аппарат, он восстановит связь с Землей и, возможно, со Слейдом.
Непонятно только, как он умудрился потерять из виду спускаемый аппарат. Не говоря уж о пропавших следах командира…
Об этом он старается не думать. Все его усилия сосредоточены на том, чтобы добраться до спускаемого аппарата.
Несколько минут - и он уже в кратере Тейлор. Но ничего земного там теперь нет. Реголит выглядит совершенно нетронутым.
Бадо из последних сил волочит ноги по девственной поверхности. Возможно ли, что он угодил не туда? Лунная поверхность лишена ориентиров… Но нет, астронавт совершенно уверен, что вернулся в кратер Тейлор: он хорошо узнает очертания его граней. Сомнения попросту неуместны.
Что же произошло? Быть может, Слейд каким-то образом вернулся сам и стартовал один, без него?
Тоже невероятно: Бадо обязательно увидел бы старт громоздкого аппарата, а на грунте - следы выхлопа, и главное, в кратере должна остаться спускаемая платформа.
Он соображает все медленнее, объясняя это шоком. Одно ясно: единственное, чем осквернена теперь лунная поверхность, это его собственные следы. Остается предположить, что он упал сюда с небес.
Тем временем Хьюстон хранит упорное молчание.
К своему стыду, Бадо не может сдержать слез. Он что-то несвязно бормочет, слезы катятся по щекам под шлемом, а он не в силах их утереть.
Он бредет обратно на запад, вдоль цепочки следов, которую оставил, когда надеялся обнаружить спускаемый аппарат. Оставив позади кратер Тейлор, он возвращается к кратеру Уайлдвуд. Хотя на самом деле идти некуда.
На ходу он без устали вызывает Слейда, Хьюстон, но не слышит ничего, кроме эфирных помех. Он знает, конечно, что без усилителя на спускаемом аппарате ему до Земли не докричаться.
На гребне кратера Уайлдвуд он находит только свои собственные следы. Зато в самом кратере по-прежнему стоит станция "Сервейер" - целая и невредимая, мерцающая, как игрушка из алюминия.
Бадо поднимает поддон, складывает в него разбросанные инструменты. Поразмыслив, он кладет туда же и добытые образцы породы. Затем спускается по внутреннему склону кратера, вздымая фонтанчики пыли.
Он осматривает станцию. На высоте десяти футов расправлена солнечная батарея. Станция обвешана резервуарами с горючим, аккумуляторами; во все стороны торчат антенны и датчики. Механическая клешня для забора грунта неподвижно застыла над поверхностью. Белая краска, которой выкрашена вся станция, покрылась чем-то вроде солнечного загара. Ровная поверхность грунта под соплами двигателей нарушена завихрениями: "Сервейер" рассчитан на энергичное прилунение, обязательно оставляющее следы.
Бадо обхватывает пальцами в перчатках одну из опор и сильно ее трясет.
- Проба на прочность, - говорит он вслух. - Стоит, как влитая.
Астронавтам положено первым делом выяснить, не обрушится ли на них станция, когда они начнут работу. Бадо определил, что такой опасности нет. Он вынимает из поддона кусачки, берется одной рукой за камеру станции, а другой принимается обкусывать кронштейны и проводку.
Судя по таймеру на рукаве, время его пребывания на лунной поверхности истекает. Он будет передавать свои наблюдения на случай, если у него найдутся слушатели. А потом… Потом, когда время прогулки подойдет к концу, он сообразит, как поступить. Настанет момент, когда он употребит весь кислород из переносного комплекса жизнеобеспечения. Что ж, он будет решать проблемы по мере их возникновения. А пока у него есть работа.
Камера падает в его громоздкие перчатки.
- Поймал! Она наша.
Он опускает камеру в поддон, тяжело дыша. Во рту нестерпимо сухо. Он все бы отдал за стакан воды.
В следующую секунду пустота между ним и станцией начинает вибрировать. Так уже было с орбитальным модулем…
Он смотрит вверх и видит старушку Землю. Кроме Земли, он видит яркую звезду: она летит в черном небе прямо у него над головой.
Это не что иное, как орбитальный модуль "Аполлон"!
Он снова роняет поддон вместе со всем содержимым в пыль и начинает прыгать, как ребенок, размахивая руками, словно в надежде привлечь внимание человека на лунной орбите.
- Эй, Эл! Эл Понд! Ты меня слышишь? - На этом расстоянии Понд может поймать сигнал его рации.
Только что настроение Бадо было упадническим, а теперь он испытывает неуемный восторг. Он не знает, где пропадал орбитальный модуль, но раз вернулся, значит, скоро появится и спускаемый аппарат, и Слейд, и все остальное. Когда все снова встанет на свои места, Бадо попытается разобраться в природе феномена.
- Эл! Это я, Бадо! Ты меня слышишь? Прием!
Но что это? Звездочка в черном небе вопреки логике орбитального полета разгорается все ярче и мчится к поверхности Луны.
Это не орбитальный блок… К нему приближается искусственный аппарат, похожий на короб, гораздо меньших размеров, чем спускаемый аппарат "Аполлона".
Бадо хватает свой поддон и, инстинктивно загораживаясь им, отступает назад, прижимается спиной к "Сервейеру". По мере того как расстояние между неведомым аппаратом и им сокращается, его все больше охватывает безотчетный страх.
Первыми не выдерживают почки. Бадо стоит неподвижно, моча собирается в резиновую емкость. Он испытывает стыд, как будто обмочил штаны.
Чужой аппарат - ни дать ни взять ящик на четырех хилых ножках. Теперь он снижается вертикально, на одном центральном двигателе. Бадо не видит пламени, но лунная пыль под ящиком уже свивается в воронку. Прилунение произойдет ярдах в пятидесяти от "Сервейера", строго в центре кратера. Судя по тому, как серебрится нелепый ящик, он сделан из материала наподобие алюминия. У ящика есть не только опоры: в нем устроился за рычагами астронавт в шлеме с отливающим золотом щитком, совсем как у самого Бадо. Астронавт сосредоточенно управляет своим неуклюжим механизмом.
Бадо видит на борту ящика синий логотип НАСА и звездно-полосатый прямоугольник.
Когда до лунной поверхности остается ярдов пятьдесят, двигатель выключается, и ящик устремляется отвесно вниз, исчезая в долго не оседающем пыльном всплеске. Где-то под ногами у астронавта начинает работать маленький вспомогательный двигатель, замедляя падение.
Все происходит в полной тишине. Потом безмолвие нарушает тяжелый удар - звук падения ящика. Астронавт дергает еще несколько рычагов и спрыгивает на грунт.
Преодолев огромными прыжками расстояние, отделяющее его от остолбеневшего Бадо, он занимает позицию в нескольких футах и долго не может восстановить равновесие, еще не привыкнув к тяжести переносного комплекса жизнеобеспечения.