- Хорошо, - сказал Мелман, развязывая фартук. - Тогда спустимся вниз. Здесь негде сесть.
Он повесил фартук на гвоздь у двери и вышел наружу. Я вышел за ним. Он повернулся и, прежде чем спуститься по лестнице, запер студию. Движения его были плавными, почти грациозными. Я слышал, как барабанит по крыше дождь.
Тем же самым ключом Мелман отпер темную дверь этажом ниже. Распахнув ее, он шагнул в сторону, жестом приглашая меня войти. Я вошел, пересек коридор, что вел мимо кухни, забитой пустыми бутылками, грудами посуды и картонками из-под пиццы. Едва не лопающиеся мешки с мусором подпирали буфет; пол в некоторых местах, казалось, был залит чем-то липким, а запах стоял как на фабрике специй, соседствующей со скотобойней.
Гостиная, куда я вошел, была просторной, с парой удобных на вид черных диванчиков, поставленных друг против друга; между ними пролегло поле битвы восточных ковров и разнообразных столиков, на каждом из которых стояло несколько переполненных пепельниц. В дальнем углу у стены, покрытой красным тяжелым драпом, стоял замечательный концертный рояль. Еще здесь было огромное количество низеньких книжных шкафов, заполненных оккультными принадлежностями и пачками журналов, наваленных рядом с ними, на них и на полу вплотную к нескольким легким креслам. Что-то похожее на угол пентаграммы чуть выглядывало из-под самого большого ковра. Спертые запахи воскурений и "дури" тянулись по гостиной лохмотьями. Справа от меня была арка, ведущая еще в одну комнату, слева - закрытая дверь. На некоторых стенах висели картины на полурелигиозные темы - я решил, что это его работы. Что-то было в них от Шагала. Картины вполне ничего.
- Присаживайтесь.
Мелман кивнул на легкое кресло. Я сел.
- Пива хотите?
- Нет, спасибо.
Он уселся на ближайший диван, сложил ладони и уставился на меня.
- Что случилось? - спросил он.
Я посмотрел на него.
- Джулия Барнс занялась оккультизмом, - сказал я. - И пришла к вам узнать об этом побольше. А этим утром она умерла при очень необычных обстоятельствах.
Левый уголок его рта слегка дернулся. Сам он продолжал сидеть как сидел.
- Да, она интересовалась такими вещами, - сказал он. - Ко мне она приходила за наставлениями - и получила от меня что хотела.
- Я хочу знать, почему она умерла.
Мелман продолжал внимательно меня изучать.
- Время ее истекло, - сказал он. - В конце концов это случается с каждым.
- Она была убита зверем, которого не существует в этом мире. Что вы об этом знаете?
- Вселенная - место гораздо более странное, чем кажется большинству из нас.
- Так вы знаете или нет?
- Я знаю вас, - сказал Мелман; впервые за все это время на лице его показалась улыбка. - Разумеется, она говорила о вас.
- Как это понимать?
- Я знаю, - ответил он, - что вы сами осведомлены в подобных вопросах. И даже более чем слегка.
- А именно?
- У Искусства есть способ в нужное время сводить вместе нужных людей, когда работа в разгаре.
- И это все, что вы обо всем этом думаете?
- Я это знаю.
- Откуда?
- Это было обещано.
- Так вы что, меня ждали?
- Да.
- Интересно. Тогда, может быть, расскажете поподробней?
- Я бы предпочел показать.
- Вы говорите, было что-то обещано. Как? И кем?
- Все это скоро станет ясно.
- А смерть Джулии?
- Скажем, и это тоже.
- И каким же образом вы рассчитываете осчастливить меня таким просветлением?
Мелман улыбнулся.
- Я просто хочу, чтобы вы кое на что взглянули, - сказал он.
- Ладно. Я готов. Покажите.
Мелман кивнул и встал.
- Это здесь, - объяснил он, поворачиваясь и направляясь к закрытой двери.
Я поднялся и пошел за ним через комнату.
Он полез за ворот рубашки и, достав оттуда цепочку, снял ее через голову. Я увидел на ней ключ. Он отпер им дверь.
- Заходите, - сказал он, распахивая ее и отступая в сторону.
Я вошел. В небольшой комнате было темно. Мелман щелкнул выключателем, и из плоского светильника над головой полился неяркий голубой свет. Теперь я мог разглядеть, что здесь было одно окно, прямо напротив меня, и оно было закрашено черным. Мебели никакой не было, не считая нескольких подушек, в беспорядке валявшихся на полу. Часть стены справа скрывалась под черным занавесом. Другие стены были пустыми.
- Я смотрю, - сказал я.
Мелман хмыкнул.
- Погодите минутку, - посоветовал он. - Есть у вас какое-нибудь представление о том, что меня в первую очередь интересует в оккультных искусствах?
- Вы - каббалист, - сказал я.
- Да, - признал он. - Как вы догадались?
- В восточных дисциплинах люди имеют склонность сбиваться в плотную кучу, - заявил я. - Но каббалисты, кажется, всегда распускают слюни.
Мелман фыркнул, потом сказал:
- Вопрос в том, что для вас действительно важно.
- Это точно.
Он пнул подушку на середину комнаты.
- Присаживайтесь, - сказал он.
- Я постою.
Мелман пожал плечами.
- Ладно, - сказал он и тихо забормотал.
Я ждал. Спустя какое-то время, все еще приглушенно бормоча, Мелман подошел к черному занавесу. Одним быстрым движением отодвинул его, и я посмотрел туда.
Мне открылась картина с каббалистическим Древом Жизни, представляющая десять сефир в некоторых из их келипотических аспектов. Выполнена она была замечательно, и ощущение чего-то знакомого, которое поразило меня, пока я ее разглядывал, не утихало. Это была не стандартная поделка из какого-нибудь магазина, специализирующегося на подобных вещах, а, похоже, вполне оригинальная картина. Хотя по стилю она не походила ни на одну из работ, висящих в соседней комнате. И все же она была мне знакома.
Чем больше я в нее всматривался, тем меньше у меня оставалось сомнений: я был уверен - нарисована она той же рукой, что рисовала Козыри, которые я нашел у Джулии.
Мелман в это время продолжал свои завывания.
- Ваша работа? - спросил я его.
Мелман мне не ответил. Вместо этого он подошел и показал на третью сефирот, ту, которую называют Бинах. Я посмотрел на нее. Кажется, она изображала мага перед черным алтарем и…
Нет! Я не мог в это поверить. Не может…
Я почувствовал контакт с фигурой. Это уже был не символ. Маг был реален, он вызывал меня. Вот, еще больше расплывшись, он обрел три измерения. Комната вокруг меня стала таять. Я был почти…
Там.
Это было сумеречный уголок - небольшая прогалина в корявом лесу. Отливающий кровью свет стекал на плиту, которая лежала передо мной. Маг - с лицом, скрытым капюшоном и тенью, - орудовал на камне какими-то предметами, руки его двигались слишком быстро, чтобы я мог уследить какими. Откуда-то все еще слышалось слабое песнопение.
Под конец маг взял в правую руку один из предметов и поднял. Это был черный кинжал из обсидиана. Левую руку он положил на алтарь и смел все остальное на землю.
Только теперь он посмотрел на меня.
- Иди сюда, - сказал он.
Я улыбнулся глупой простоте его требования. Но затем почувствовал, как ноги сами, против желания, выполняют приказ, и понял, что в этих сумерках на меня наложили заклятие.
Я мысленно поблагодарил одного из своих дядюшек, который обитал в самом отдаленном из доступных воображению мест, и заговорил на тари, сплетая собственное заклинание.
Истошный крик, будто уханье ночной птицы, разорвал воздух.
Мага это не отвлекло, да и ноги не освободились от наваждения, но я сумел поднять руки. Я так и держал их, не опуская, и когда они коснулись переднего края алтаря, я объединил свои силы с силой, вызванной моим заклинанием. Я дал рукам согнуться в локтях.