Проснулся он на рассвете - от холода. Некраса рядом не оказалось. Олята испуганно вскочил на ноги, но тут же увидел сотника - тот шагал к нему вдоль опушки, прокладывая темный след на мокрой траве. Отрок глянул туда, где ночью остался змей, - смок лежал посреди поляны, вытянув шею в их сторону.
- Весь неподалеку, - сказал Некрас, подходя. - Видел кузню, дым от горна идет. Пойдешь туда, наймешь коня, поедешь в Белгород и приведешь сюда сторожу с рыбой. Голодный смок не полетит.
К удивлению Оляты Некрас быстро стащил с себя свиту, порты и сапоги и велел ему скинуть свое рванье, а все это надеть.
- Зачем? - удивился отрок.
- Кто даст коня оборванцу? - спокойно сказал сотник. - Выдашь себя за княжьего отрока. Скажешь, на охоте отбился от своих, конь ногу сломал, а ты через лес пробирался…
Сапоги сотника пришлись Оляте почти впору, а вот свита оказалась длинной. Некрас ловко подвернул отроку рукава, затем опоясал своей саблей.
- У княжьего отрока должен быть меч! - пояснил, протягивая две серебряные монеты. - И нож…
- Как же ты?..
- У меня смок! - усмехнулся сотник. - С ним никакого меча не надо…
Кривой на левый глаз, хмурый кузнец долго и недоверчиво слушал Оляту, коня дал с большой неохотой, потребовав в уплату серебряную ногату, а также саблю - в залог. Оляте саблю отдавать не хотелось, но деваться было некуда. Кузнец вытащил клинок из ножен, внимательно рассмотрел и поцокал языком. И только затем вывел из конюшни сивого мерина. Как скоро убедился Олята, шерсть у коня была сивой не от рождения, а от старости: не взирая на его понукания, мерин и не думал скакать - лениво трусил по мокрой дороге, скользя копытами по свежей грязи. К счастью ехать оказалось недалеко: они приземлились в верстах семи от Белгорода. В городе Олята застал суматоху: по улицам скакали вооруженные всадники, бежали пешие вои - похоже, что войско собиралось в поход. Так оно и оказалось: получив известие о пожаре в Городце, Светояр велел трубить сбор. Олята нашел воеводу у княжьих палат; сидя верхом, Светояр отдавал приказы разлетавшимся во все стороны гонцам. Оляту он поначалу не признал. Дружинники стали отгонять наглого отрока, тогда Олята крикнул имя Некраса. Воевода мгновенно переменился.
- Где смок? Сотник где? - тревожно спросил, впиваясь взором в отрока.
Олята объяснил.
- Оба целы?
- Целы, воевода.
- Городец и в самом деле спалили?
- Дотла! - гордо сказал Олята, хотя не видел, дотла ли сгорела крепость, и добавил жалостно: - Смоку нужно рыбы, не то подохнет…
Олята не был уверен, что змей подохнет без рыбы, Некрас сказал только, что не полетит, но слово вырвалось и возымело действие. Светояр гаркнул на воев, те ускакали и мигом вернулись с корзинами полными рыбы. Как догадался Олята, дружинники попросту забрали ее у кого-то на торгу.
- Возьмешь с собой десяток воев! - велел отроку воевода. - Они проследят, чтоб никто не обидел. Брось эту клячу! - крикнул Святояр, видя как Олята заворачивает мерина. - На ней не дотащишься!
- Надо вернуть мерина!
- Вернешь другого! Дать ему коня! - велел воевода, и Оляте подвели рыжего жеребчика под седлом.
Как Олята сообразил - и сам не знает. Сунул конюху оставшуюся у него ногату и попросил присмотреть за мерином. После чего взлетел в седло рыжего. На свежих конях они мигом домчались к веси. Кузнец, едва завидев Оляту во главе десятка воев, сам вынес саблю.
- Сегодня же пригоню мерина! - пообещал Олята и повел воев к Некрасу.
Вои остались с сотником - сторожить. Лететь на змее среди дня и пугать обывателей Некрас не пожелал. Олята отпросился у него по делу, вернулся в Белгород, и отвел мерина хозяину. Кузнец подозрительно покосился на давешнего княжьего отрока, еще недавно разодетого, а теперь в рванине (Олята пришлось вернуть одежду и сапоги Некрасу), но промолчал. Жеребчик от скачки из города в весь, обратно устал; домой в Волчий Лог Олята ехал шагом. Там, едва поздоровавшись с сестрой, отвел рыжего в конюшню, расседлал и засыпал ему в ясли полную меру овса.
"Мой конь! - радовался Олята, наблюдая, как жеребчик жадно жует овес. - Воевода дал - все слышали! Хороший конь, молодой, гривну стоит. А то и две. Не отдавать же его кривому, хватит с него ногаты…" О том, что коня ему дали как раз для кузнеца, Олята старался не думать. Воеводе без разницы, а ему прибыток. Некрасу все равно…
Олята старательно вычистил Рыжего (так он мысленно окрестил жеребчика) и только после этого вспомнил, что сам не ел со вчерашнего вечера. В доме он торопливо переоделся в чистое и сухое, Оляна поставила на стол горшок наваристых щей, и отрок набросился на еду.
- Видела коня? - спросил он сестру, отложив ложку. - Мой! Воевода подарил! - торопливо добавил, уловив недоверчивый взгляд Оляны. - Мне! Мы князю службу великую сослужили, вот! Мы Городец… - Олята осекся, вспомнив строгий наказ Некраса молчать об увиденном.
Оляна продолжала смотреть на него вопросительно, и отрок догадался,
- Цел Некрас! Ждет в лесу, как смеркается. Я ему без нужды. Прилетит затемно, надо будет баню истопить, да харч согреть…
Оляна радостно кивнула.
- Идем! - не утерпел Олята. - Покажу!
Схватив сестру за руку, он потащил ее в конюшню. Рыжий уже покончил с овсом и встретил их вопросительным фырканьем. К удивлению Оляты сестра достала из-под передника горбушку ржаного хлеба и протянула жеребчику. Тот осторожно взял ее толстыми губами, мигом сжевал и благодарно ткнулся мордой в плечо Оляны.
"Я не догадался! - укорил себя отрок. - Даже дети знают, что кони печеный хлеб любят…"
- Рыжим его назову! - сказал Олята.
Сестра покачала головой.
- Не нравится?
Оляна кивнула.
- А как?
Оляна прижала руки к груди, затем протянула к брату, будто давая что-то.
- Дар?
Оляна радостно закивала.
- Пусть будет Дар! - согласился отрок. - Посмотри на его ноги! Какие сильные! А бабки! А шея! - он еще долго хвалил коня сестре. Дар, будто понимая о ком речь, перебирал ногами, фыркал и тряс головой…
Некрас прилетел затемно, усталый. В баню не пошел; наскоро перекусив, завалился спать. Олята терпеливо дожидавшийся сотника (нельзя мыться поперед хозяина, первый жар ему), отправился в парную один. Когда он, вволю похлестав себя веником, стал бросать раскаленные камни в деревянный цебр с водой, появилась Оляна. Быстро раздевшись, взяла мочало и стала тереть им худую спину брата. Олята блаженно сопел, затем в свою очередь вымыл сестру. Мочало легко скользило по гладкой белой коже отроковицы, и Олята вдруг сообразил, что за дни, что они прожили в Вольчьем Логу, сестра поправилась и округлела. Не было более выступавших ребер, спина стала ровной и гладкой. Олята отодвинул сестру и стал ее разглядывать. Оляна в самом деле не походила более на заморыша, с которым они спали в одной постели прошедшей зимой. Хозяйка отвела им чуланчик под лестницей, холодный и продуваемый сквозняками; там-то и две лавки поставить было негде, а зимой, чтоб не замерзнуть под худым тряпьем, только и оставалось, что согревать друг дружку. Теперь у Оляны была грудь, небольшая, но налившаяся, округлые бедра, ноги и руки, почти как у взрослой. "Замуж пора ее отдавать! - хозяйственно подумал Олята. - В веси четырнадцатилетних сватают, а нам на Покрова - пятнадцать…"
Оляна, недовольная его разглядываем, повернулась спиной и стала обливаться теплой водой, зачерпывая ее ковшиком из цебра. "Где ж в Волчьем Логу жениха найдешь? - продолжил свои мысли Олята. - Один Некрас… Не женится он на нищенке, у него Улыба есть. Красивая и богатая: дом, два коня, корова, свиньи… Служанку держит… К тому же не годится Некрас сестре в мужья - старый! Ему все двадцать пять, а то и тридцать…"
- Жениха хочу тебе найти! - сказал Олята вслух. - Что скажешь?
Сестра вскочила и, фыркнув, убежала в предбанник.
"Чего обиделась? - удивился Олята. - Все девки замуж хотят…"
Обдавшись теплой водой, отрок вышел в предбанник. Сестры уже не было. Олята утерся льняным рушником, оделся и прилег на лавку отдохнуть. "Наверное, Оляна подумала, что с рук сбыть хочу! - догадался отрок. - Неизвестно, какой муж попадется, а брата рядом больше нет. Защитить некому, пожалиться - тоже…" Оляте и самому не хотелось расставаться с сестрой. У матери детей больше не было, родив двойню, она более не беременела, потому, в отличие от братьев и сестер из больших семей, двойняшки были неразлучны. Внешне они не были похожи: долговязый, мосластый Олята и невысокая, ладная Оляна. У нее лицо кругленькое, миловидное, у него - длинное, как у жеребенка. Разве что конопушки у обоих одинаковые, только у Оляны они мельче и попригляднее. Волосы у Оляты темные, а у сестры светлые, с рыжинкой - но не настолько, чтоб дразнили. Коса ниже пояса - не у каждой девки увидишь. В веси на Оляну парни заглядывались, сейчас тем более должны. Только где тех парней взять? Кого вои Великого не посекли, того в полон угнали. Давно проданы в греки или ляхам…
"Со службой нам свезло! - подумал Олята, чувствуя, как тяжелеют веки. - Некрас только с виду строгий… Другие слугам - затрещины, заушины, могут плеткой вытянуть, а Некрас хоть бы раз. И к сестре не цепляется… Надо ему добре служить, собрать Оляне приданое. Тогда женихи найдутся… А я уж как-нибудь…"
Олята не заметил, как уснул. Не дождавшись брата, Оляна заглянула в предбанник, но будить не стала. Принесла набитую сеном подушку, подсунула отроку под голову. Затем сняла с гвоздя старый кожушок, укрыла. Олята сладко зевнул и вновь задышал ровно. Оляна погладила его по влажным волосам и загасила лучину…