Дело в том, что не так давно секретарь наш Максик приволок откуда-то набор бланков для определения IQ- коэффициента интеллекта. И шеф будто на пчелу сел. Сейчас же загорелся узнать, кто у него чего стоит в плане мозгов. Как будто без того не ясно. Тестирование было проведено немедленно, итоги… итоги каждому обследовавшемуся сообщены приватно. Разглашать собственные показатели настоятельно не рекомендовалось. Во избежание. Как пример для всяческого подражания был отрекомендован один лишь Менелай Платонович. IQ у него вплотную подобрался к двумстам. Как у Эйнштейна. "Тут, должно быть, закралась какая-нибудь ошибка, - скромно прокомментировал фантастический результат сам бухгалтер. - Впрочем, старому греку на моей работе нельзя быть полным дураком". Мой коэффициент получился вполне себе средним, чего и следовало ожидать. Хотя ожидал я - как, наверное, любой - сами понимаете, другого.
Вся работа в тот день, разумеется, встала, народ друг на друга косился с недоверием, атмосфера делалась взрывоопасной. Запоздало раскаявшийся в опрометчивом поступке Сулейман разогнал нас по домам раньше времени и объявил назавтра дополнительный выходной. После выходного психологический климат в коллективе вроде как нормализовался. Но не прошло и недели, как данные начали помаленьку всплывать. И вдруг выяснилось, что у юного нашего секретаря Максика интеллектик-то о-го-го! Сто семьдесят без малого; а это, между прочим, ДО ХРЕНА! Чрезвычайно. Все обалдели, а Максик (без чьего участия в разглашении секретов, видимо, не обошлось) сделал вид, что ничуть своей гениальностью не возгордился. Но это сперва. Сейчас он считает нормальным наступать мне на ноги и забывать извиняться при этом. Кто бы мог подумать, что гусачья гордыня - обязательная спутница выдающегося ума?
- Я никогда ничего не забываю. А ты, если б не перебивал своего Богом данного шефа, - Сулейман сделал строгое лицо, - узнал бы, что существует не только во-первых и во-вторых, но еще и в-третьих. Так вот, в-третьих… В-третьих, сам знаешь почему.
Ага. Не для того кота держат, чтобы брюшко себе в удовольствие лизал, а для того, чтобы мышей в подполе ловил.
- Придется работать?
- Скорее всего.
- О-хо-хо…- Я сделал кислое лицо и с протяжным вздохом жеманницы закатил глаза.
- Стены там нормальные, это проверено, - сообщил, шеф, демонстративно игнорируя мои гримасы.
- Я буду один?
- Абсолютно.
- Абсолютно? - переспросил я. Как-то мне не понравилось его шмыганье носом. Откуда бы у ифрита взяться насморку? В конце мая. - Ну, я хотел еще Убеева для страховки…
- Убеева?! - испугался я. - Железного Хромца?
- Ага. - Да ведь он же полный придурок! -
Придурок, - с удовольствием подтвердил шеф. - И даже, пожалуй, хуже. Зато стреляет, как бог.
В том-то и проблема, что стреляет. Неужели Сулейман запамятовал, вследствие каких снайперских подвигов этого нервного калмыка с предыдущего места вышибли? Перед тем, как мы его подобрали? Зато я помню. Превосходно помню. Потому что сам копировал сведения о нем из личного досье начальника "Булата". Ну, того самого охранного агентства, где Убеев раньше инструктором по стрельбе был. Собственного информатора он сдуру шлепнул. Две пули в голову, одна в сердце - всего за полсекунды. Потрясающе быстро и абсолютно надежно. Высший класс!
Я своей головой дорожу. Сердцем тоже. Посему решил быть несгибаемо твердым:
- Нет, эфенди. Лучше буду вовсе без прикрытия, чем с таким отморозком. Да и в кого там ему стрелять? В "Римских любовниц"? В удавов?
- В удавов, - неожиданно поддакнул шеф. - В анаконд. "Скарапею", Паша, держат трансвеститы. Сам знаешь, какая у них репутация. Хуже только у людоедов Амазонии, да и то не у всех. - Он огладил двумя руками бороду, поднес к губам перстень, дохнул на него и потер камень о рукав. Отвел руку в сторону, любуясь результатом. Изумруд все еще мерцал. - Если тебя там поймают, запросто гадам скормить могут.
О какой-то там особенно людоедской репутации трансвеститов я услыхал впервые. Ходят, конечно, разные слухи (а о ком они не ходят?): ну, на иглу, дескать, могут насильно посадить или поиметь крайне извращенным способом. Но чтобы вот так, раз - и змеям на корм… "Ох, Паша, - смекнул я, враз заскучав, - похоже, ты круто влетел! Точно бабочка в сачок. Не успеешь крикнуть "караул!", как в коллекцию угодишь. Весь из себя засушенный и крылышки врастопырку. Может, послать Сулеймана с его делами куда подальше, пока не поздно?" Последний вопрос был, конечно, риторическим. "Поздно" стало уже тогда, когда шеф выплатил мне первую премию за первое конфиденциальное дельце, связанное, помнится, с… С тем-то и тем-то. О сгнившем языке одного болтливого сотрудника я, случайно, не упоминал? Ну, то-то!
- Все равно, - упрямо сказал я. - Убееву не доверяю.
- Замолчи, несчастный! - взвизгнул неожиданно тонко Сулейман. - Я ему доверяю! Я, понятно?! Твою жизнь доверяю охранять, мальчишка! - Изо рта его летела горячая, будто кипяток, слюна вперемешку с дымом, глаза выкатились. Ручищи со скрежетом заскребли по столешнице, ноги затопали. Он вскочил и начал расти. Одежда с треском рвалась.
Мне сделалось страшно. Вот оно, средневековье, запаниковал я, отшатываясь. Ка-ак перевернет сейчас Маймуныч кофейный столик да ка-ак насадит меня на одну из ножек, будто на кол. А ножки-то остренькие, тонкие. Резные, гнутые. Скользким лаком покрытые. Пока я еще состояния комбинатора достигну, чтобы с кола того соскочить, он же мне по самые миндалины влезть успеет. С вывертами. С загибом…
Исключительно с перепуга заорал и я, сопровождая речь однообразными, но выразительными жестами:
- Да вот где я видал такого телохранителя! Своей жизнью я как-нибудь сам распоряжусь! Сам, самостоятельно! Ясно вам, Сулейман Маймунович? И нечего меня авторитетом давить…
Ифрит вдруг захохотал и повалился в кресло.
- Аи, маладэц, Павлинчик! Аи, порадовал! Отважный какой, ничем не устрашить! Храбрец, да! Вот люблю тебя таким! На, скушай халву. Очень вкусная халва - из миндаля и кешью.
- Не хочу, - сердито проговорил я и тут же, вопреки сказанному, вонзил зубы в рассыпчатый кирпичик. - Чего мне делать в "Скарапее"? Трудно не суметь сложить один и один. Думаю, все уже поняли, что дефицитным билетиком на "Патрицианские ночи" разодолжил нашу контору оборотень-китаец. Господин Мяо. У этого полулиса имелся очень шустрый племянник, до потери соображения обожающий клубную тусу. В Поднебесной путевых клубов и так-то раз-два, и обчелся. А если вспомнить, как строгие тамошние законы относятся к наркотикам и прочему дерьму, без которого нормального креативного пати вообще не бывает… Короче говоря, этот самый лисий племянник, Сю Линь (кстати, никакой не цзин - обычный хань.), сгоношив в компашку пару друзей, отправился путешествовать по миру, ища, где можно трем горячим китайцам отвязаться на полную катушку. Далеко он не уехал. Завернул в самом начале круиза к дядюшке, наместнику императрицынского Чайна-тауна, да так и остался. "Скарапея" наша поразила его своим сладким ядовитым жалом пряменько в башку. (А ведь там и раньше-то не все нормально было. Почему? Скоро объясню.)
Но одних дэнс-эволюций на тамошнем танцполе вскорости сделалось ему маловато. Итогом недолгих раздумий Сю Линя стало решение приобрести долю в капитале понравившегося клуба. А что? Юаней дядька Мяо подкинет, ну а с теми из теперешних владельцев, кто недовольство выскажет, он сам расправится. Как-никак мастер кулачного боя. Абсолютный чемпион провинции Ляонин! Друзья из того же крепкого мяса сделаны. Любому русскому увальню бамбука мигом вставят - не успеет глазом моргнуть. Да хоть десяти русским. Тридцати. Зря, что ли, с молочных зубов тренировались лбами кирпичи да черепицу сокрушать! (Вот вам и обещанное объяснение.)
Предварительные переговоры тянулись долго, через третьих лиц, шестерок, по телефону 09… и, сами понимаете, были полностью безрезультатными. Наконец сегодня трансвеститы дали "добро" на личную встречу с борзым кунфуистом. Условие: Сю Линь придет один. Территория - кулисы "Скарапеи". Время - ноль часов тридцать минут. Я бы от такого предложения отказался сразу. Ночной гадюшник! Не удавят, так изнасилуют. Бесстрашный Линь - железный кулак согласился. Господин Мяо (наградили же родители имечком!), который о деловых похождениях родственника в Русской земле узнал лишь сегодня и, кстати, от сторонних людей, отговаривать его не захотел. (Почему? Пойми их, китайцев, да еще оборотней.) Вместо того чтобы провести ряд поучающих бесед с неумным Сю Линем, он поспешил к Маймунычу с просьбой направить в клуб наблюдателя. Способного в случае чего к решительным действиям по защите безбашенного племянничка от исчезновения в бездонных желудках змеев горынычей. Патрон мой долго ломался, а согласился нехотя, и только под влиянием магии больших чисел. (Будет, будет Менелаю Платоновичу и "Феликсу" горячая работенка завтра с утречка!..) В роли своего агента Сулейман представил китайцам господина Убеева, отменного стрелка и клубного завсегдатая. Обо мне речи не было. - В клуб Убеева не пустят гарантированно, - раскрывал шеф передо мной свой дьявольский план, - зато внимание он на себя отвлечет. Гарантированно же. В том случае, если за оборотнями сегодня была слежка, а значит, видели их визит к нам, он станет приманкой-обманкой. Вот, дескать, кого откомандировал эль Бахлы. В случае, если слежки не было, обманкой станет его узкоглазая, крайне подозрительная для трансвеститов физиономия. Вряд ли они, а в особенности их секьюрити, с ходу сумеют отличить калмыка от китайца. Но уж наган-то у него под мышкой засекут наверняка. Недурственно будет, если попытаются разоружить.