Быков и спрашивать не решился, что же искать нужно. Распластавшись, запустил пальцы в еще мокрую от росы траву, принялся ощупывать прохладную землю.
- Да как ты его уронила-то? - задрал бороду Иван, глядя на притихшую Марию. - Куриная лапа твоя! Удержать не смогла?!
Та виновато пробормотала:
- Испугалась. Душа ушла из меня. Конь украл ее! Голова кругом пошла… Я в коня чуть не превратилась! Тут вот обронила.
Иван снова взялся за поиски.
- Не конь виноват. Медведь так тебя… - проворчал царь, и в тот же миг его пальцы наткнулись на холодный металл. - Ми-и-ишенька мой… - Иван подцепил фигурку, положил на ладонь и бережно укрыл другой, словно пойманную бабочку. - От отца ведь память.
Царь, не вставая с колен, прижал руки к груди и уставился в небо, не обращая внимания на мельтешащих в высоте птиц.
- Господи, спасибо тебе! - зашептал Иван. - Знак это твой, Господи! Не бесовские они зверюшки, коль не позволил Ты утерять!
Внезапно Иван осознал, что стоит, сложив руки, словно католик на молитве. Смутившись, поднялся и глянул на лежащего неподалеку сокольника.
- Чего разлегся-то? - гаркнул Иван.
Быков, ни жив ни мертв, молча поджал ноги и втянул голову в плечи.
- Эка черепаха, - невольно хмыкнул Иван.
Мария, от чьего зоркого взгляда не укрылось, что гроза миновала, расхохоталась. Сбросила в траву тяжелую рукавицу. Стегнула коня по морде плетью в отместку за пережитые волнения и галопом помчалась по лугу.
Иван, подходя к своему аргамаку, оглянулся на замершего в траве сокольника.
- Ты жив ли, Быков?
Всхлипывая, Быков пополз к ногам царя, по мокрой траве.
- Не губи, государь! Всем сердцем, тебе преданным, молю! Не губи…
Дрожащими пальцами сокольник тянулся к носкам царских сапог.
- Да вставай уже, - вздохнул Иван. - Собирай людей. Поедем в Кунцево.
Васька Быков вскочил и опрометью бросился исполнять царское повеление.
Загудели сигнальные рожки.
Иван вскочил в седло и тронул коня вперед, догоняя Марию. Фигурку он сунул в кишень на поясе - мешочек, видимо, царица тоже обронила, да и пес с ним.
Сокольники спешно созывали птиц, собирали в ягдташи добычу.
Заливисто лая, сбегались со всех сторон к свистящим псарям их питомцы. Выстраивалась стрелецкая охрана.
- Все в сборе?
Пересекли молодую дубовую рощицу, прошли бродом мелкий быстрый ручей. Далее ехали вдоль заросших орешником оврагов.
Мария правила конем насупившись, всем видом показывая, что желает побыть одна. Иван, покачиваясь в седле, усмехался и поглаживал рукоять плетки.
На подъезде к селу, когда уже показалась над желтеющим березняком колокольня церкви Покрова, Иван примирительно сказал:
- Хватит дуться, Машка. Велика ль беда - муж дурой назвал?! Тебя не ругать, а пороть нужно…
Мария повернула к нему делано-надменное лицо. Пожала плечами:
- Так выпори, если сумеешь.
- Разве не умел раньше? Или сомневаешься теперь? Повод есть?
Так, чтобы видел лишь один Иван, Мария показала на рукоять своего ножа, что висел на поясе.
Иван кивнул:
- Вот за нож хвататься умеешь, сомнений нет. Черкесская кровь! Ты бы все, что муж дает, так крепко держала!
Глаза Марии вспыхнули.
- Что положено - удержу. Я жена хорошая!
Иван громко, до слез в уголках глаз, рассмеялся.
- Дикарка, охальница! - шутливо замахнулся он на жену. - За это и люблю тебя!
Мария едва заметно изобразила ему пальчиками такой знак, что царь пуще прежнего зашелся раскатистым смехом. Отсмеявшись, указал на появившуюся из-за деревьев церковь:
- Чудные вещи на русской земле бывают. Вон видишь из белого камня стоит какая красавица? А прежде, еще до деда моего, говорят, была тут другая церквушка. Так в одну ночь ушла под землю, с крестом вместе. Будто и не было ее. Колдовское место, не иначе. Новую церковь-то поставили, а место все равно проклятым называют. Вокруг полным-полно чертовых пальцев рассыпано, острых камешков таких. От зубов и головной боли ими местные лечатся. Такой уж народ у нас - и на Бога, и на черта надеется.
- И эта тоже провалится? - с любопытством спросила Мария, разглядывая церковь.
Иван нахмурился:
- Эта - стоять будет! Вера наша крепнет из века в век, и сила государственная растет. Крепнет Русь. Врагу не взять, чертям не одолеть. Врага побьем, чертей, если надо будет, на службу возьмем.
Мария хмыкнула:
- Главное, муж-государь, вам, русским, самим себя не перегрызть.
Царь кивнул:
- Хоть и баба, а мыслишь верно. Для того я и царь, чтобы держать в узде. Чтобы не учинили бояре над страной грабеж да разбой, не разбежались под крылья жадных до нашей земли стервятников - а таких со всех сторон хватает. И с запада, и с юга, и с востока - отовсюду клюнуть норовят, урвать.
- Врагов у тебя много снаружи. А в своем доме еще больше. Бояре твои не только меня костерят. Спят и видят, как бы с тобой справиться. Тебе не сторожей вот этих… - Мария презрительно кивнула на ехавших неподалеку стрельцов, - а настоящих верных кунаков надо. Как у моего отца охрану сделать, из лично проверенных. Лично преданных. Чтобы неусыпно с тобой рядом были. Любое твое слово исполняли.
Иван с интересом посмотрел на жену.
- Занятные вещи говоришь. Вернемся во дворец - расскажешь, как у вас заведено. И братца своего, Михаила Темрюковича любезного, позови, скажи - разговор имеется. Хватит ему от безделья маяться, по улицам шататься да к людям московским цепляться. Послушаю и его.
Лицо Марии зарумянилось.
- На то я и жена твоя. Помогать, чем могу. Но и ты мне, государь, расскажи кое-что.
- Что же знать хочешь? - спросил Иван, догадываясь и без ответа.
Мария потрепала гриву своего коня.
- Хороший конь. На таком царице не стыдно сидеть. Очень хороший. Но всего лишь конь.
- К чему клонишь?
Мария, начиная сердиться, крепко сжала поводья, пальцы ее побелели.
- Не мог он душу украсть. А ведь украл. Превратил меня в себя. Точно приросла к нему. Будто в голове у него оказалась. Видела, слышала - все по-другому, не как обычно. Дышала по-другому. Ног не чуяла своих, зато копытами в землю бить смогла.
- Чуть меня не сшибла, - спокойно согласился Иван. - Только конь тут ни при чем. Не он меня ударить хотел - а ты. Конь лишь послушался. Не узде повиновался, не плети, не ударам пяток твоих - а помыслам. Хотела налететь на меня, строптивица дикая? Было так?!
Ошарашенная Мария не нашлась с ответом.
Ехали молча, приближаясь к раскинувшемуся среди неглубоких оврагов лугу, за которым виднелась полоска воды, вся в камышовых метелках.
- Молчи, молчи, - Иван глянул вперед. - Вот и лужок подходящий. До обеда как раз уложимся с потехой, да потом домой. Что, Машка, побьем уточек еще? Сама сумеешь?
Мария кивнула:
- Вели лук подать. Побью!
Царь покачал головой и сунул руку в поясной кишень.
- Дам тебе вещицу получше. Смотри, в этот раз не урони!
Мария испуганно шарахнулась в седле, натянув поводья - конь ее тоже дернулся.
- Не бойся ты так, - успокоил Иван. - Держи этого Медведя крепко.
Любопытство пересилило нерешительность Марии, она протянула руку к лежащей на ладони мужа фигурке.
- С конем у тебя случайно так вышло. Сейчас вообще про коня забудь, не думай. Фигурка - непростая. Ты и сама поняла уже, верно?
Мария кивнула.
- Медведь позволяет в душу зверя заглянуть. Да не просто так, а повиновать его себе можешь. Все, что прикажешь, исполнит зверь. Любой, какого выберешь.
- Как на Торге медвежатники, что ли?
Царь рассмеялся:
- Не царское это дело, на площади плясать да косолапого просить показать, как баба блины печет. Там наука другая, больше схожа с той, про какую Быков тебе рассказывал. А фигурка вот эта - она сразу подчинит, любого зверя.
- Почему такая холодная? - спросила Мария, сжимая кулак. - Что за серебряный лед?
Иван пожал плечами:
- Об этом не думай. А думай, какого зверя выберешь и как будешь понукать им.
Вновь пустились по лугу охотничьи псы, возбужденным лаем поднимая из травы уток.
Сокольники снимали птиц с клетей, пересаживали на перчатки. Соколов освобождали от клобучков, отстегивали, подкидывали в воздух.
- Ай, руку колет! - тряхнула кулаком Мария.
- Словно мураши побежали, да? - ободряюще кивнул ей Иван и хохотнул. - Держи крепко, чтобы не разбежались!
Мария, испуганно закусив губу, уставилась на свой стиснутый кулак.
К царской чете торжественно шагал Быков с птицей на руке, за ним спешили два рядовых сокольника, несли рукавицы и клеть.
- Государь, желает ли царица и на этом лугу удачи попытать? В Крылецком-то Дашка отличилась среди всех и здесь готова потрудиться на славу!
Быков, чуть было не ставший жертвой царского гнева, непредсказуемого и непонятного ему, от пережитого был еще возбужден. Глаза его блестели, голос подрагивал, но лицо сокольника сияло радостью служения. На левую руку государыни Быков снова надел рукавицу, водрузил сокола и отошел, кланяясь.
Мария вопросительно взглянула на мужа.