***
Императорский дворец Огнезор покинул на рассвете, чувствуя после всех утомительных церемоний еще большее опустошение, чем обычно. Он старался не думать ни о чем, и это за последние три недели, прошедшие после схватки с охотницей, начинало уже входить в привычку. Благо, суеты на ближайшие пару дней предстояло более чем достаточно.
До своих покоев в Общем Доме юноша очень надеялся дойти незамеченным, уповая на чересчур ранний час. Но, видно, новость о смерти Гильдмастера уже разошлась по коридорам Гильдии - необычайное оживление царило там, - а белый наряд Огнезора слишком уж был приметен. На него испуганно таращились сонные ученики и подмастерья, что-то говорили встречные мастера, и он вынужден был отвечать. Из-за угла вынырнул Темнослов, встретился с юношей взглядом и зашипел себе под нос, не сумев совладать с гримасой ярости.
Белый Мастер не удержался от искушения улыбнуться ему в ответ - победоносно и презрительно. А еще он подумал, что вот такое же лицо было у этого негодяя в годы Огнезорова ученичества, каждый раз, когда упрямый мальчишка шел ему наперекор, не страшась расправы.
Уже перед собственной дверью Огнезор поймал себя на том, что вновь и вновь прокручивает в голове эти сцены, удивляясь их необычной яркости. А еще он вдруг понял со всей очевидностью, что еще вчера не помнил ничего подобного.
Значит, воспоминания действительно возвращаются, и теперь это процесс уже необратимый. Вначале - едва уловимые образы на грани сна, теперь вот целый отрезок времени, выпавший, видимо, после одного из повторных стираний личности. Огнезор прекрасно знал, что будет дальше: начнут проявляться какие-то имена, места, названия, лица. Само по себе это может продолжаться месяцы, а то и годы, если ничего не подстегнет его память - тогда уж все вернется сразу, в одночасье, и юноша очень подозревал, что ощущения при этом будут неприятные.
А толчком теперь может послужить любая мелочь: прочитанная некогда книга, случайная фраза… Или человек, которого он знал раньше.
"Нужно избавляться от этого, пока еще не слишком поздно!" - твердо решил для себя мастер и, оттого, что со всяческими сомнениями было покончено, почти ощутил облегчение.
С такими мыслями переступил он порог своей комнаты, и тут же наткнулся на встревоженный взгляд Славы.
- Ты-то что здесь делаешь? - немного резко от неожиданности спросил он, но тут же спохватился. - Ах, да. Я же сам просил тебя присмотреть за моим жилищем… Ну, как ты здесь устроилась?
- Неплохо.
- Я рад…
Огнезор заглянул в спальню, скептически осмотрел учиненный там им же накануне беспорядок, затем снял опостылевшую маску, перчатки, тяжелый белый плащ, бросил все это на груду смятых вещей и, вернувшись в гостиную, опустился в свое излюбленное кресло. Какое-то время он задумчиво играл огоньком свечи, то зажигая его пальцами, то гася вновь. Слава наблюдала за этой бессмысленной забавой, не произнося ни слова, хотя лицо ее и скрещенные на груди руки выдавали явное нетерпение.
- Я не должен был так говорить с тобой сегодня ночью. Кажется, я был немного не в себе, - наконец тихо произнес он.
- Извиняешься? Опять? - удивленно отозвалась Слава. - Да ты и сейчас "не в себе"! Что вообще с тобой происходит?
Он взглянул на нее растерянно, будто и не он это был вовсе. Затем отвернулся, но все же ответил:
- Ко мне память возвращается, Слава.
- Опять? - изумилась она.
- Что значит "опять"? Должен ли я понимать, что о предыдущих двух случаях ты была осведомлена? И мне ничего не сказала?
Вид у девушки сделался ну очень виноватый.
- Ты же знаешь, - поспешно затараторила она, - наставникам и блокировщикам памяти дают некоторую дополнительную информацию, об особых случаях, так сказать… И потом, зачем тебе было это знать?
- И правда, незачем, - мрачно усмехнулся Огнезор. - Сотри меня, Слава! Ты хороший блокировщик, я знаю. Сотри меня.
Слава скривилась. Нерешительно дотронулась до его лица пальцами, заглянула в глаза. Огнезор почувствовал легкое мысленное касание - таким обычно проверяют учеников на уровень способностей. Затем с тяжелым вздохом девушка отступила.
- И что это значит? - спросил он.
- Просто должна была убедиться, что права, - с деланной невозмутимостью дернула Слава плечами. - Ты когда в последний раз проверял свой уровень дара?
- Где-то год назад. По-прежнему было два с половиной.
- Ну так проверь еще раз. Память твоя ведь не просто так проснулась - заслоны стали слишком для тебя слабы и ты их просто сорвал. А вчера вот самовнушение произвел, что теоретически вообще невозможно. Про твои милые игры с огоньком на свече я вообще молчу!..
- Сколько? - перебил ее Огнезор.
- Полтора.
- Ско-олько?
Сказать, что новость удивила, было бы слишком слабым. Она ударила, приложила, заставляя схватиться за голову. Дьяволы, еще бы полгода - год назад, если бы он только сразу пошел к Вере, как и должен был!.. Если бы…
- Ты сможешь что-то сделать, - зачем-то спросил он Славу, конечно, зная, что ничего она не сможет.
- Прости, - развела та руками. - Думаешь, если б могла, не воспользовалась возможностью вернуть тебя нормального?
- Понятно, - мрачно протянул Огнезор. - Нужен круг десяти.
- Да где ж его взять? Даже вместе с подмастерьями и учениками, в Гильдии сейчас не наберется десяти человек с даром не ниже тройки.
- Значит, придется найти! - отрезал он. - В конце концов, еще есть целый год до моего вступления в права Гильдмастера. Время есть! Я со всем разберусь!
Глава девятая, в которой уверенность Белого Мастера идет прахом
Все утро по улицам Небесного города сновали люди в черных масках, так что обеспокоенные обыватели уже вовсю начинали давать волю языкам и фантазии. Кто говорил, что праздник большой в Гильдии, кто - что война начинается, а некоторые - что вообще конец света наступает. Наконец, в полдень, когда любопытство раскалилось до предела, и его не остужал даже легко сеющий первый снежок, храмовые колокола разразились жалобным стоном, и два десятка герольдов вышли на мокрые городские перекрестки и площади, возвещая о кончине Гильдмастера да народ призывая к почитанию и скорби.
Событие это показалось скучающей публике весьма примечательным, так что остаток дня она не без удовольствия глазела на суету темных фигур и беготню всевозможных официальных лиц, не уставая охать да ахать. С наступлением же темноты стало еще интереснее, так как процессия темных людей с факелами появилась на улицах города, следуя к столичному кладбищу, чтобы там ровно в полночь и в полном молчании провести свой нечестивый погребальный обряд. Высокий каменный алтарь, усыпанный замерзшими цветами из дворцовых оранжерей, уже ждал там, ибо темные мастера не хоронят своих в земле, как все набожные имперские жители, но обливают тело горючими маслами и сжигают, подобно варварам.
Тишина, сопровождающая процессию и нарушаемая лишь легким шарканьем ног да испуганным перешептыванием неотстающих зевак, несомненно, производила гнетущее и немного жуткое впечатление, что, однако, случайных любопытствующих нисколько не отпугивало, а скорее даже наоборот. Так что вокруг самого места последнего ритуала, оцепленного недвижимыми черными фигурами, очень скоро собралась немалая толпа, пристально следящая за торжественным возложением тела на алтарь в ожидании зрелищного финала. Вот от темной процессии отделилась белая мужская фигура, подошла и склонилась перед умершим. А следом преклонили колени и все темные мастера, за исключением, разве что тех, кто сдерживал напирающих зевак. Зрители же подались вперед и рты раскрыли от предвкушения, дышать забывая…
Однако, к их безграничному разочарованию, ничего не происходило: коленопреклонные мастера все так же хранили неподвижность и молчание; потрескивали, сгорая, факелы, легкий ветерок сдувал с алтаря цветочные лепестки. Целый час продолжалось подобное. Вновь начал сыпаться снежок, и заскучавшие обыватели собрались уже было отправляться по домам. Но тут опять зазвонили храмовые колокола, возвещая полночь, а с ними ожили и застывшие фигуры, поднялись с колен, окружили алтарь. И вновь выступил вперед человек в белом, все так же безмолвно принял из чьих-то рук увитый цветами факел и зажег его, лишь коснувшись ладонью. Испуганный вздох не успел еще вырваться из грудей изумленных зрителей, как погашены были все другие огни, и Белый Мастер запалил алтарь.
Багровые блики заплясали по маскам и лицам, огонь поднялся к небу, и вскоре все было кончено. Довольные зеваки отправились по домам, вовсю смакуя увиденное, и лишь кучка мастеров осталась у алтаря отдавать свою неподвижную и молчаливую дань скорби до утра.