Там, где во все предыдущие ночи он видел черное небо в звездах, он увидел беспорядочное скольжение и кувыркание мутно-багровых пятен.
- Странно, - сказал он. - Первый раз вижу.
- И так по всему небу, - отозвалась в темноте Жанна. - Страшно смотреть.
- Зарницы? - предположил Клинцов. - Над пустыней пыльная мгла, а выше - беззвучные вспышки молний? Может ли такое быть? Не припоминаю, - он замолчал, прислушиваясь, не веря собственному предположению.
- Да, никакого грома, - сказала Жанна. - Вся эта чертовщина - в полной тишине… Жутко.
- Какое-нибудь редкое явление… Надо разбудить Владимира Николаевича и американцев. - Клинцов включил свет и принялся быстро одеваться. - Надо чтоб все увидели. А то скажут потом, что нам почудилось, что это летающие тарелки. И ты одевайся, - сказал он Жанне и задержал взгляд на ее лице.
- Ты что, Жанна? - поразился он произошедшей в ней перемене: Жанна стояла, прижавшись спиной к стене, ее побелевшие пальцы судорожно комкали на груди халат, в глазах был ужас. - Ты что? - он шагнул к ней и взял за плечи. - Что тебя так испугало? Ведь это наверняка чепуха какая-нибудь. Может быть, вырвались где-то светящиеся газы. Или преломляется в разнотемпературных потоках атмосферы далекая заря - своеобразный световой мираж…
- Заря? - Жанна сняла его руки со своих плеч. - Заря в три часа ночи? О чем ты говоришь?!
Клинцов взглянул на свои часы: они показывали четверть четвертого.
- В пустыне все может быть, - старался успокоить Жанну Клинцов. - Потому что это - пустыня, почти другая планета. Здесь все может быть, всякие чудеса.
- А мне страшно, - сказала Жанна. - Мне очень страшно. Я подумала об атомной войне.
- Фу! - попытался засмеяться Клинцов. - Какие глупости, Жанна! Какая война?! Бог с тобой! Придет же такое в голову! Одевайся. А я пойду будить народ.
В тамбуре Клинцов надел сапоги, по привычке снял с вбитого в стену гвоздя электрический фонарик и вышел за порог, подумав о том, что сейчас он посмотрит вверх и не увидит ничего необыкновенного - будет привычное бархатно-черное небо, усыпанное, как всегда, мириадами звезд. Тем сильнее его поразила действительная картина: от горизонта до горизонта низкое небо кишело грязно-желтыми и багровыми пятнами. Они пульсировали, слипались, пожирали друг друга, дробились и рвались на клочья, увлекались потоками и вихрями, зловеще-беззвучные, словно порождение кошмарного сна. Они не освещали землю. На земле не было ни бликов, ни теней. Домик американцев, который стоял в десяти-пятнадцати метрах от домика Клинцова, был совершенно неразличим в темноте. И только вершина холма с отвалами земли у раскопов, казалось, выела из грязного месива неба заметный кусок, и теперь на том месте зияла чернотой зубчатая пирамида. Противоположная холму восточная часть горизонта светилась узкой желтой полоской, словно остывающий шов электросварки. Воздух был неподвижен и горяч. В нем угадывался, или это только казалось Клинцову, запах каких-то медикаментов, смешанный аптечный дух.
Клинцов включил фонарик. Конус света мгновенно выхватил из темноты домик американцев, точнее, дощатую стену и дверь. От домика шарахнулась какая-то тень: шакалы еженощно бродили вокруг лагеря экспедиции в поисках случайной поживы.
Выключив фонарик, Клинцов еще какое-то время смотрел на небо. Оно все так же клубилось и мерцало, не предвещая никаких перемен. И Клинцов подумал, что он является свидетелем если не космического, то глобального явления - таким грандиозным и впечатляющим ему виделось оно. Страха он не испытывал, но все в нем как-то насторожилось в предчувствии надвигающейся беды, насторожилось и замерло в ожидании ответа на один-единственный вопрос: что это? Мысль Жанны об атомной войне уже не казалась ему нелепой…
Клинцов обошел свой домик и постучался в дверь с противоположной стороны. Сборный деревянный домик был разделен стенкой на две равные половины, одну из которых занимали Клинцов и Жанна, другую же - Владимир Николаевич Глебов и студенты Коля и Толя. На стук, как Клинцов и ожидал, отозвался Владимир Николаевич. Он включил в тамбуре свет и открыл дверь, не спросив, кто стучится. Борода и усы его были смяты, седые буйные волосы всклокочены. Он посмотрел на Клинцова сонными глазами, широко зевнул, тряся головой, сказал:
- Добро пожаловать, Степан Степанович, черт вас принес в такую рань! Я как раз сон видел потрясающий, всемирную катастрофу… А что это от вас лекарством каким-то разит? Вы что принимали? Вы заболели? Или ваша молодая и красивая жена?
- Все не то, - остановил Глебова Клинцов.. - Я разбудил вас, чтобы вы посмотрели на небо.
- Это зачем еще, на небо? - искренне удивился Владимир Николаевич. - Какая такая в этом срочная необходимость? Да и что я могу там увидеть? Разве что, конечно, какой-нибудь знак господень…
- Именно, знак.
- Ах, Степан Степанович, - вздохнул Глебов, не собираясь выходить из тамбура. - Охота же вам меня морочить… Говорите скорее, что вам надо, и удаляйтесь, батенька, удаляйтесь к своей молодой и красивой жене, а нам дайте еще поспать в нашем диком холостяцком одиночестве. Так что, Степан Степанович? И чем это, черт возьми, от вас пахнет? Что случилось?
Клинцов взял Глебова за руку и вытащил из тамбура. Глебов увидел странное небо.
- Что это? - спросил он шепотом. - Это что? - А что вы видите, Владимир Николаевич?
- То есть как - что?! - То же, что и вы, надеюсь.
- Но что именно? Все-таки скажите. Я хочу убедиться, что все это не чудится.
- Ага, значит, вы приняли какое-то успокаивающее средство, испугавшись, что у Вас галлюцинации. А это не галлюцинация, это реальность: на небе происходит какая-то непонятная катавасия… Но что? - Глебов схватил Клинцова за руку. - Что это, дорогой Степан Степанович?
- Не знаю, - ответил Клинцов. - Разбудите Колю и Толю. А я пойду к американцам.
Американскую группу экспедиции возглавлял Майкл Селлвуд, мистер Селлвуд или просто Майкл, как по преимуществу обращался к нему Клинцов, потому что дважды бывал с ним в совместных советско-американских экспедициях, несколько раз встречался на международных конференциях археологов, поддерживал с ним регулярную переписку, поскольку его и Майкла объединяло не только многолетнее знакомство, но и общий научный интерес, и вот теперь, благодаря всему этому, оказался с ним здесь, в этой пустыне, у Золотого холма. Селлвуд был на добрый десяток лет старше Клинцова. Ровесницей Селлвуда была и его жена Дениза, которая никогда не расставалась с ним и осталась верной этому правилу и теперь. Майкл и Дениза, как и Клинцов с Жанной, занимали половину домика. Дверь Селлвудов смотрела на дверь Клинцовых.
Светя себе под ноги фонариком, Клинцов подошел к двери Селлвудов и негромко постучал. И хотя Селлвуд отозвался не сразу, повторно стучать не стал, помня, что у Селлвуда феноменальный слух - он уверял, например, что слышит, как сквозь почву прорастает трава. Скрипнула дверь в тамбур, щелкнул выключатель.
- Это я, Майкл, - не дожидаясь вопроса Селлвуда, сказал вполголоса Клинцов. - Мне нужно тебе кое-что показать. Выйди, пожалуйста.
- Да, да, я догадался по деликатному стуку, что это ты, Степан, - отозвался за дверью Селлвуд. - Сейчас. Только натяну сапоги.
Селлвуд вышел и, протянув Клинцову руку, спросил, посмеиваясь:
- Это ты, Степан, устроил в небе этот грандиозный фейерверк? Признайся, что ты.
- Разумеется, я, - подстраиваясь под тон Селлвуда, ответил Клинцов. - Но как ты догадался, Майкл?
- Не я, а Дениза. Когда ты постучал, она взглянула в окно и сказала: "Степан, кажется, пробился уже сквозь холм до газоносных пластов и устроил фейерверк". Красиво, - сказал Селлвуд, озирая небо. - И жутко. Давно это началось? - спросил он.
- Не знаю. Жанна разбудила меня в три часа.
- И что ты об этом думаешь? Я вижу такое впервые.
- Я тоже.
- Надо разбудить Холланда, - предложил Селлвуд. - Все-таки он химик, а все это, вероятно, имеет какое-то отношение к химии. Сера, фосфор, нефть?.. Но чтоб устроить такой пожар, надо поджечь целое море. Чем пахнет? - спросил Селлвуд, потянув воздух носом. - По-моему, какой-то лекарственной дрянью. Ты не находишь?
- Пожалуй, - согласился Клинцов.
- А если вся эта штука накроет нас, покатится по земле? Хорошо, если это только дым, в котором нет ядовитых веществ. Правда, у нас есть противогазы, но сколько? Три или четыре?
- Четыре, - ответил Клинцов.
- Надо, чтобы Холланд немедленно сделал анализ воздуха.
Селлвуд и Клинцов разбудили остальных американцев: Холланда, Сенфорда и Шмидта. Джеймс Холланд был химиком в том объеме, в каком химия имеет приложение к археологии. Меттью Сенфорд - архитектором, Вальтер Шмидт - техником и радистом. Все трое, как и Глебов со студентами, занимали вторую половину домика.
Селлвуд и Клинцов будили их, не церемонясь: громко стучали, громко разговаривали, тем более, что в лагере уже никто не спал, разве что только повар со своими сыновьями, которые жили в рабочем бараке у самого подножия холма, метрах в двухстах от домиков археологов. Там же, у барака, находилась палатка-столовая и кухня, поставленная у самого колодца, воду из которого поднимали с помощью небольшой электропомпы.
Холланд, как только понял, что от него хотят, сразу же бросился к своему ящику с приборами и реактивами. Архитектор Сенфорд, глядя в небо, сказал:
- Это ужасно, потому что это - хаос. Хаос же может быть только следствием катастрофы.
- Свяжитесь с военной базой, - приказал Шмидту Селлвуд. - Попытайтесь выяснить, что произошло.