- Бушмэны трусливы, - сказал, наконец, Илья. - Они слишком ценят свою жизнь и свою свободу, наполненную вещами, сном, развлечениями. Они или интригуют, ссоря неугодные им народы, либо выбирают воинов из народов, как они называют - "третьего сорта". Сейчас они подбивают нападать на Русь полудикие племена хазар, ляхов, монголов. А когда Русь будет ослаблена, предложат ей в помощь свои деньги, под огромные проценты и свою идеологию - бесплатно.
- Но при чем тут твой сын?
- Он и должен повести эти орды на Русь. Я никогда тебе не рассказывал… Когда-то мое село разорили хазары. Я был далеко, по приказу князя Владимира. Жену и маленького сына угнали в полон. Я долго искал их. Нашел даже одну из женщин, угнанных из моего села… Ты сейчас знаешь ее как Бабу Ягу… Да, друг мой, ведьмами просто так не становятся… А своих тогда я так и не нашел. Жена умерла в неволе, а сын… Он стал могучим воином. В нем моя кровь, и он был рожден от любви, а это крепкая сила. Но воспитывали его они - волки.
- Его не Маугли зовут? - осторожно уточнил я.
- Что за странное имя? Нет, про этого парня я никогда не слышал. Его просто воспитывали волки, жить по волчьим обычаям и волчьим законам. Они учили его убивать, гнать лося, голосить на луну… Жить, как животное, а не как человек. Они с детства внушали ему, что "одинокий волк - это круто". Сейчас в нем нет ничего человеческого. Он слышал и о доме, и о родной земле, и о любви к родителям и жене, но в его понимании все это - слабость, недостойная настоящего мужчины. Убивать, побеждать любой ценой, выживать, насиловать, жрать, спать… Да-а… А с его силой стать вожаком большого труда и не составляло…Я видел его на ратном поле. Он действительно один из лучших. Если его не остановить, полчища врагов ринуться на русскую землю, сметая все на своем пути, сжигая, разрушая, угоняя в рабство… Я встану на его пути. Только я смогу остановить его. А ты говоришь: к нибелунгам… Ладно, собирайся, пора ехать. Владимир, наверное, уже поседел от горя…
Но в Киеве, вопреки ожиданию, царило праздничное веселье. Улицы были полны ликующих людей, на площадях - песни, пляски, хороводы. Мы ехали к терему князя, недоуменно озираясь по сторонам.
- Что за праздник? - схватил я за плечо пробегавшего мимо кузнеца. - Почему такое веселье?
- Князь заключил с бушмэнами соглашение о вечной дружбе, ненападении и взаимопомощи, - жизнерадостно ответил он. - Конец гонке дружин и полков! Русский с бушмэном - братья навек! Они несут свободу и просвещение и могут показать нам свой мир, что так долго был за железным кордоном! Князь приказал распустить войска, потому что у нас больше нет врагов, и все нас любят! Бушмэновские товары хлынут в наши города - ух, тогда заживем! Куплю себе кожаные лапти и кальсоны от Версачи! Говорят, у них даже удобрения заворачивают в такие красивые тряпочки, что хоть на стену их вешай…
- Как будто у нас своего говна мало, - сказал Муромец, задумчиво глядя в спину убегающего кузнеца. - Как-то он запоет, когда вместо его товаров, - бушмэновские брать станут…
- Эй, богатыри, - окликнул нас сильно подвыпивший купец, - окажите честь: заходите, выпейте со мной меда хмельного. У меня радость: заключил выгоднейшую сделку. Продал дуракам-бушмэнам пятьдесят подвод леса в обмен на пятьдесят матрешек со срамными картинками. А сорок соболей махнул на двадцать первосортнейших заморских портянок! Да если так дела и дальше пойдут…
- Поехали быстрей, - сказал Муромец. - Я все это уже видел. У нас это бывает. Наскоками. Вот когда за наскоком разгильдяйства последует наскок патриотизма - будет куда хуже.
- Почему? - удивился я.
- Патриотизм "наскоками" не бывает, - пояснил Муромец. - Это уже не наскок, а заскок. Настоящий патриотизм меры не имеет. Ни во времени, ни в объеме. Сколько Василиса Премудрая князя от этого решения удерживала! И стоило ей отлучиться, как… Чего уж теперь… Поехали быстрей.
Но в княжеские палаты нас не допустили.
- Прости, Муромец, - сказал охранник у ворот. - Князь сейчас занят - бушмэнскую делегацию принимает. Велел никого не пускать. Князь там какие-то острова на бананы меняет - занят очень.
- Что ж, - помертвел лицом Илья. - Пойдем, Иван, посидим под березками, подождем.
Но место под березками было занято каким-то пьяным, желтолицым и косоглазым бушмэном. Он обнимал белый ствол, и заливаясь хмельными слезами, горестно причитал:
- Березки, вы мои, березки… Березоньки родные, бушмэновские…
- Тьфу! - в сердцах сплюнул Муромец. - А Яга говорила, что это на пару тыщ лет позже произойдет… Пойдем под сосну… Хотя, постой… Смотри.
Из княжеского терема, с маленьким узелком и огромным посохом, шел Соломон.
- Здравствуй, Соломон, - приветствовал его Муромец. - Куда путь держишь?
- И вам здравствовать, богатыри, - поклонился он. - Неправильный вопрос. Не "куда", а "откуда". Из дворца.
- Выгнали?
- Сам ушел, - грустно признался Соломон. - Лучше уйти сегодня, чем быть повешенным завтра.
- Неужели все-таки проворовался?
- Без меня… казне применение нашли, - махнул рукой бывший княжеский казначей. - Бушмэны предложили князю кредит на обустройство государства по-бушмэновски… Ну, суперлабазы всякие, для бушмэновских товаров, терема для спектаклей ихних, гостиницы для них, и все такое… Но это было бы полбеды Взял князь подводу золотом, а через год мы десять подвод отдать должны. А там, глядишь, и проценты с процентов пойдут. Я так не умею. Я казначей, а не фальшивомонетчик. Придет время долги отдавать, опять на меня все спишут. Скажут, опять жиды Русь-матушку продали. Нет, лучше сейчас уйти. Вобщем…
Он обреченно махнул рукой и, шаркая ногами, запылил по дороге прочь. Илья посмотрел ему вслед и покачал головой:
- Вот что, Иван, - сказал он мне. - Пойдем-ка, отсюда на… на постоялый двор. Не могу я все это видеть. Надо будет - позовут.
Устроив коней в конюшне и насыпав им свежего зерна, мы прошли в отведенные для нас комнаты и, отказавшись от ужина, устроились на ночлег. Я так устал за этот сумасшедший день, что забыл даже побеспокоиться о ночлеге для Скиллы.
Она и разбудила нас рано утром.
- Вставайте! Беда! - возвестила она, по своему обыкновению, внезапно появляясь в комнате. - Да быстрей же, мужики говорящие!
- Беда, беда, - заворчал Муромец, тяжело ворочаясь на полатях, - мы уже привыкли это слышать. Сейчас-то что произошло? У князя, с перепоя, голова болит, и надо в страну дальнюю, за лекарствами заморскими сбегать?
- Иван-дурак вернулся, - сообщила Скилла. - Говорит, разорил гнездо драконов. Предсказание волхвов сбылось.
Так быстро мы с Ильей еще никогда не бегали. Забыв про конец, в две минуты, добежали до княжеского терема и, растолкав опешивших от такой наглости стражников, ворвались в тронный зал.
Здесь уже было полно народа. Бояре, послы, витязи и именитые купцы, плотным полукольцом окружали стоящего перед княжеским троном Ивана. Сам князь благосклонно взирал на хвастливо описывающего свои подвиги дурака и вмешаться в этот монолог не было ни смысла, ни возможности.
- … подполз ближе, - продолжал вещать Иван, - гляжу: мать чесна! - а их там целый выводок! Ползают, пищат, чешуей скрежещут. я из укрытия выскочил, и ну, налево-направо мечом махать… И тут, откуда-то сверху, на меня огромная дракониха ка-ак упадет! Как встанет грудью на защиту этих тварей… Я на мгновение опешил - думал, тут мне и конец. Но она замешкалась, не успела меня сожрать, застыв между мной и детенышами, как статуя заморская. Тогда я опомнился, изловчился, да голову ей и снес. С одного богатырского удара, во-от такенную шею перерубил. Голову в мешок, быстренько все оставшееся отродье передавил и в путь обратный отправился. Если и был где-то там дракон, Змей Горыныч трехглавый, то куда ему теперь, без самки да без потомства? Сам покинет землю русскую. А вот княжны я там не нашел. Видать, где-то в другом месте надежа наша… Позволишь, князь - дальше искать ее стану. Хоть всю жизнь готов на это благое дело потратить. А вы, люди русские, радуйтесь: нет больше гнездовья бесовского. Освободил я землю от напасти.
- А не брешешь, часом? - спросили из толпы. - Этот ведь соврет - недорого возьмет. Может, спал в соседней деревне все это время, а теперь басни нам здесь рассказываешь?
- Вот так и знал, что найдутся злые языки, - высокомерно покосился в ту сторону Иван-дурак. - Потому и доказательство с собой прихватил. Голову змея страшного, моей рукой срубленную. Вот.
Снял с плеча перепачканную засохшей кровью суму и засунул туда руку, вытаскивая трофей.
- Надо его остановить! - очнулся от столбняка Илья и бросился сквозь толпу, раскидывая попадавшихся на пути людей, но не успел. По залу пронесся многоголосый крик ужаса, а потом наступила тишина. Князь медленно поднялся с трона, сделал два шага к застывшему в ужасе Ивану, но ноги его подкосились и Владимир грузно рухнул на мраморные плиты. Мгновеньем позже раздался глухой стук - это Иван разжал, наконец, пальцы и голова княжеской дочери покатилась под ноги толпе. Еще пару мгновений стояла жуткая, звенящая от напряжения тишина. А потом толпа словно сошла с ума: все разом заорали, бросились к выходу, топча друг друга, воя от ужаса, давя друг дружку. Меня закружило в этом смерче людских тел, понесло к выходу, но перед самыми дверьми чья-то мощная рука выхватила меня из этого водоворота и перенесла на свободное место.
- Не отходи от меня ни на шаг, - тихо предупредил Илья. - Скоро такое начнется…
- Взять его! - рявкнул воевода Добрыня, указывая на Ивана-дурака.