Прихватив небольшой рюкзак, я прошелся по дому, скидывая в него все, что могло пригодиться в дороге, со шкафов и буфетов. Мое поведение вызвало еще большую тревогу у бедной мисс Уотчет. Впрочем, она все равно никогда бы не возразила мне. Видимо, старушка давно отказала мне в здравом уме, я был для нее лишь чудаковатый гений, скитающийся в мифологических туманах! Я торопился, и все же на этот раз не так лихорадочно и безоглядно. Ведь я еще не знал, куда попаду - в прошлое или будущее - как в прошлый раз, миновав восемь тысячелетий в одних туфлях с единственным коробком спичек.
Я впихнул в рюкзак все спички, которые можно было отыскать в доме. Затем запасся камфорой, которая так выручила меня, а также свечами, и словно по наитию прихватил моток бечевки, которая могла сгодиться на фитили - чтобы, в случае чего, можно было изготовить другие свечи из огарков.
Я взял уайт-спирит, мази, несколько таблеток хинина и медицинский бинт. Ружья у меня не было - да и толку от него. К тому же излишний вес амуниции отнимает силы. Зато я не забыл вложить в задний карман складной нож с выбрасывающимся лезвием. Ну и, естественно, целый пакет инструментов: отвертка, несколько гаечных ключей разного калибра, небольшая ножовка с запасными полотнами - а также набор винтов и гаек, обрезков из никеля, медных и кварцевых стержней. Ничто не должно было задержать меня в Будущем по какой-либо нелепой случайности - отсутствие одной гайки могло стать роковым. В верхнем мире не найдешь ни металл ни напильника, чтобы выточить пустяковую деталь. Морлоки, безусловно, понимали в технике лучше элоев: в этом я убедился, обнаружив машину времени в гараже Белого Сфинкса, добросовестно смазанную - и видимо, разобранную и собранную по частям - вряд ли только они догадывались о ее предназначении. Но если что, вступать в переговоры с этими слепыми червями ради того, чтобы разжиться деталями, у меня охоты не было.
Я отыскал свой фотоаппарат, Кодак, и осмотрел его. Камера была новой, заряженной сотней негативов в рамках на бумажной полоске, упакованная в сверток. Чертовски дорогая штука - она мне обошлась в двадцать пять долларов во время поездки в Нью-Йорк. Но если удастся отснять эти кадры, каждая картинка из будущего по цене не уступит шедевру мировой живописи.
Ну, что ж, похоже, все готово. Отданы последние распоряжения покорной мисс Уотчет: ни в коем случае не переставлять мебель в мастерской - чтобы по возвращении мне не пришлось бы столкнуться с каким-нибудь шкафом. Она участливо кивала, слушая, хотя бедная мисс Уотчет наверняка не имела понятия, куда я собрался. Эта добрая и покладистая женщина, доверчивая и невозмутимая, только бросила взгляд на мой рюкзак и подняла бровь. Затем она удалилась в мою комнату и вернулась с запасными носками и нижним бельем и… - тут я был готов расцеловать ее! - с моей трубкой, набором для ее чистки и табаком в коробке. Все это было взято с каминной полки.
Итак, полностью экипированный, я отправился в будущее.
С рюкзаком на плече и Кодаком под мышкой я прошел в лабораторию, которую поначалу опрометчиво назвал мастерской (обычно так я называл ее во время изготовления машины времени). Там она меня и ждала. У курительной комнаты я остановился: оказывается, у меня был гость. Это был один из нашей компании - Писатель, о котором я уже упоминал. Он стоял в центре комнаты в новом, с иголочки, костюме, с образцово завязанным галстуком и ждал с явным нетерпением - об этом говорила его нервная жестикуляция. Я снова вспомнил, с каким трогательным вниманием он прислушивался к моему рассказу. Вероятно, не ошибусь, если скажу, что в глазах его сиял восторг, а не плохо скрываемая ирония - как у остальных собеседников.
Я был рад видеть его, и признателен за этот визит. Он явно не считал меня чудаком и фантазером, как, возможно, некоторые, когда я рассказывал о своих приключениях в будущем. Невольно рассмеявшись, я дружески протянул ему локоть, так как руки были заняты.
- У меня срочное минутное дело, - сказал я. - Через полчаса все обсудим.
Он странно посмотрел на меня: в голубых глазах светилось почти отчаяние.
- Так это все правда, и не мистификация - насчет вашего путешествия?
- Совершенная правда. Никаких розыгрышей, - ответил я, выдержав его пристальный взгляд.
Это был невысокий коренастый молодой человек. С несколько выпяченной нижней губой, широким и высоким лбом, пышными бакенбардами и чуть оттопыренными ушами. Ему было лет двадцать пять - возраст, в котором все подвергают сомнению, но в котором, знаю по собственному опыту, период ученичества еще не окончен и пытливый ум ищет все новых авторитетов и подтверждений собственным сомнениям в жизни. Я был старше двумя десятками лет - и что я мог сказать ему? Разве что волосы его тоже стали заметно редеть. В движениях были энергия и порывистость - чем-то он напоминал снегиря - такой же нахохлившийся и розовощекий. Однако это был не румянец здоровья - я знал, что он страдает чахоткой, после удара футбольным мячом, полученного на игре: тогда он учительствовал в Уэльсе, в какой-то Богом забытой школе. А сегодня эти голубые глаза, несмотря на усталость, были полны понимания и сочувствия.
Мой друг служил учителем, давал частные уроки. К тому же он относился к той же породе людей, что и я - то есть, был неисправимым мечтателем. Во время обеденных четвергов в Ричмонде он принимал участие в наших совместных дискуссиях с Психологом, Ученым и прочими, в том числе с Очень Молодым Человеком, о будущем и прошлом, делился свежими впечатлениями о теории Дарвина и прочем. Он грезил о совершенстве человеческой расы - и думаю, сердцем верил в истинность моей теории времени. А, значит, признавал за путешествиями во времени право на реальность.
Я называл его Писателем не без иронии, ведь пока ему удалось опубликовать лишь несколько довольно нескладных эссе в журналах, выпускавшихся при колледжах. Но я не сомневался, что у этого молодого человека большое будущее - и возможно, живой ум выведет его из тупика изящной словесности - и он еще найдет себе нишу в мировой литературе - научной или беллетристике, как угодно.
И, хотя я очень спешил, на некоторое время я был вынужден задержаться, чтобы поговорить со своим гостем. Возможно, Писатель станет последним и единственным свидетелем этого нового путешествия - и кто его знает, не собирался ли он уже черкануть рассказец о моих прошлых приключениях, рассказанных в этой курительной комнате накануне вечером.
Что ж, я был не против, ветер ему в спину и перо - в руку!
- Мне нужно всего полчаса, - сказал я после некоторого размышления. Я был уверен, что сумею подогнать машину с такой точностью - при этом совсем не важно, сколько времени я проведу в будущем. - Я знаю, зачем вы пришли, мой юный друг, и это весьма любезно с вашей стороны. Здесь вы найдете журналы - развлекайтесь до моего возвращения. Если вы дождетесь ленча, то получите новые подтверждения тому, в чем сейчас, может быть, сомневаетесь. Простите, что покидаю вас.
Он кивнул. После ответного кивка я без дальнейших промедлений и отсрочек направился по коридору в лабораторию.
Так началось мое путешествие из Ричмонда 1891 года. Никогда в жизни я не был ни к чему особо привязан, и не являюсь любителем пышных проводов и цветастых прощальных речей. Но если бы я только знал, что случится потом - и что я больше никогда не увижу писателя - на этом свете - то, наверное, устроил бы более достойные проводы!
Я вошел в лабораторию. Здесь было устроено нечто вроде мини-фабрики. Паровой станок, прикрепленный к потолку, приводил в действие всевозможные машины для обработки металла, приводимые в действие кожаными ремнями. На полу, закрепленные на скамьях, стояли станки размером поменьше, прессы, ацетиленовая горелка и тому подобное. Детали и чертежи, и прочие плоды моих работ, были разложены на столах и на пыльном полу. Аккуратистом меня не назовешь. Например, я чуть было не споткнулся о никелевый стержень, который задержал мой первый визит в будущее - он оказался ровно на один дюйм короче, и потребовалась переделка рычага.
А ведь я более двух десятков лет своей жизни провел в этом помещении, вдруг пришло мне на ум. Здесь по идее должна была располагаться оранжерея, выходившая в сад. Но я устроил из нее настоящий чулан, максимально укрыв от посторонних глаз. Так что теперь инструменты и аппараты загадочно поблескивали из темноты, напоминая фабрики в подземных пещерах морлоков! Слава Богу еще, что я сам не стал таким же морлоком! Сразу по возвращении, решил я, все изменится - хотелось, чтобы комната напоминала светлый Верхний Мир элоев, а не страшный Подземный Мир изобретателей и механиков будущего.
Дав себе это обещание, я направился к Машине Времени.
Эта громоздкий аппарат скособочился в северо-западном углу мастерской - как раз там, куда восемь миллионов лет спустя отволокли его морлоки, в попытке заманить меня в ловушку внутри пьедестала Белого Сфинкса. Я передвинул машину в юго-западный угол лаборатории, где она и была сконструирована. После чего склонился над четырьмя циферблатами, отсчитывающими историческое время: минуты, дни, тысячи и миллионы дней. Сейчас все стрелки, естественно, были на нуле: поскольку машина вернулась в свое время, откуда начала отправной путь. Помимо циферблатов, здесь были еще два рычага: пусковой и тормоз.
Я протянул руку наугад и, словно по наитию, коснулся рычага. Громоздкая масса металла и слоновой кости вздрогнула, словно живое существо. Я невольно улыбнулся. Машина напоминала мне, что не принадлежит этой земле, Пространству и Времени! Единственный из всех материальных объектов Вселенной, включая те, что я прихватил с собой, эта машина была на восемь дней старше здешнего мира : поскольку я провел больше недели в эре морлоков и вернулся в отправную точку: день своего отбытия.